В настоящий момент тётя Эрна руководит переселением в квартиру новых представителей царства вещей.
Первым прибывает на место письменный стол.
— Его надо поместить здесь, у окна. Отодвиньте фикус в сторону! — командует тётя Эрна рабочим. — А цвет поставьте потом на стол. Там будет его постоянное место.
С грехом пополам втиснув стол в простенок между окнами, грузчики втащили по лестнице книжный шкаф. Тётя Эрна распорядилась поставить его в угол позади обеденного стола.
— Господи, ну и теснота же у вас будет! — всплеснула руками заглянувшая в дверь старуха соседка.
— Да, ничего не попишешь, — ответила тётя Эрна сдержанно. — Видите ли, у меня племянница умерла. Её сынок, бедняжка, остался совсем один. Беру его к себе. Он ходит ещё в школу. Как же можно без письменного стола и без книжной полки?! Что поделаешь. Придётся потесниться.
Грузчики внесли в квартиру несколько пачек книг и одежду Юри, связанную в большой узел. Теперь, по мнению тёти Эрны, всё самое необходимое было перевезено.
— У-ух! Ну и устала же я! — произнесла женщина, прислоняясь к косяку двери. Слегка наклонив голову набок, она оценивающе оглядела новые вещи. Затем удовлетворённо улыбнулась, сбросила с ног туфли, прошла в чулках по ковру и опустилась в кресло.
Работница молочного комбината Эрна Казук — пожилая полная женщина. У неё вид человека, знающего толк в жизни. Быстрые глазки придают её лицу выражение любопытства и насмешливости.
Женщина следит за своей внешностью: небольшие сильные руки белы от мягкого крема. Только что завитые волосы пахнут парикмахерской. Воротничок блузки сверкает белизной. В ушах поблёскивают маленькие серьги.
По субботам за чашкой кофе подруги Эрны Казук то и дело повторяют, что хозяйка с каждым днём становится всё моложе и энергичнее. Возможно, в этих словах изрядная доля лести — благодарность за хороший кофе, — однако, без сомнения, Эрна Казук ещё и не думала о старости. Как-то она даже обмолвилась о своей тайной мечте, — не плохо бы разъезжать на собственной машине.
Немного отдохнув, хозяйка поднялась с кресла.
Да, рассиживать сейчас некогда! Скорее прибрать квартиру. Потом простирнуть кое-что из белья и приготовить обед, раз уж она получила свободный день, надо его использовать как следует.
Тётя засунула узлы с одеждой мальчика в стенной шкаф в прихожей. Она ещё со вчерашнего вечера освободила полки и вешалки под новые вещи.
Развязывать узлы тётя Эрна не стала. Пусть мальчик разберёт их сам!
Однако пачки книг она отнесла в гостиную, сняла с них бумагу и начала расставлять книги в шкафу. Издания похуже она засунула на дальние полки. А на самые видные места попали тома с золотым тиснением и с нарядными корешками, которые хорошо просматривались сквозь стеклянные дверцы шкафа. Таким образом, всё было перемешано, словно морковка с капустой в винегрете; теперь пороешься, пока найдёшь нужную книгу.
Эрна Казук вновь склонила голову набок и оглядела своё новое богатство: достаточно ли сильное впечатление произведут книги на гостей. Да, гости будут сражены наповал.
Случайно внесённая в комнату связка учебников отправилась назад в прихожую. Её место в стенном шкафу, среди узлов с бельём…
Около полудня вернулся из школы Юри. Мальчик нерешительно остановился перед дверью своего нового дома. Как поступить? Нажать на ручку и сразу войти? Как прежде — в дом матери. Или постучаться и подождать разрешения?
Он поднял было руку, чтобы постучать, но тут же вновь опустил её. Чего доброго, тётя рассердится, подумает, будто Юри считает её чужой, не признаёт её квартиру своим домом.
Но и на ручку нажать мальчик не решался. Ему словно бы что-то мешало. И это что-то было страхом: а вдруг тётя сочтёт Юри невежливым мальчиком, который лезет в чужую квартиру, не спросив разрешения.
Чем дольше Юри топтался у двери, тем мучительнее и неразрешимее становился этот вопрос. Мальчику казалось, будто от того, как он сейчас поступит, зависит очень многое, будто это определит всю его дальнейшую жизнь.
Но всё разрешилось неожиданно просто. Он случайно задел портфелем дверь, и тётя, которая как раз возилась в прихожей, сразу распахнула её.
— Ах, это ты! А я уже думала, не идёт ли кто чужой… Чего же ты стоишь? Входи. И закрой как следует дверь. Разве ты не чувствуешь, какой на лестнице чад? Задохнуться можно. Старуха, из квартиры напротив, вечно всю свою вонь выпускает на площадку.
Тётя говорила бойко, без запинок и щурила глаза, словно она наслаждалась тем, что умеет так легко, не подыскивая слов, излагать свои мысли.
Юри вошёл и аккуратно, как было велено, закрыл за собой дверь.
— Что это ты там на площадке так долго возился? — спросила тётя, направляясь на кухню.
Её простое обращение, как к родному человеку, словно бы подтолкнуло Юри на откровенность. Он слегка усмехнулся и сказал:
— Не знал, постучать или войти просто так.
Тётя остановилась на пороге кухни, через плечо быстро взглянула на мальчика и по-свойски пошутила:
— Ишь выдумал! Какой тут может быть стук. Я теперь тебе и мать, и отец, и тётя, и… страх и любовь… Заходи — и всё тут!
Юри ничего не сказал. От тётиных слов на душе у него стало тепло. Но… Как эта многоречивая встреча отличалась от спокойного приветствия скупой на слова матери.
Видя, что мальчик всё ещё держит портфель в руках, тётя вернулась, распахнула стенной шкаф и, кивнув в его сторону, проговорила:
— Верхние полки твои. И эта вешалка тоже. Уложи всё сам, как нравится. Но только сначала поешь. Я нажарила картошки. Она уже начинает остывать.
Во время обеда почти не разговаривали. Только по мере надобности тётя произносила короткие замечания. Было похоже, что Эрна Казук иной раз может и помолчать. Но если уж заговорит, то резко, громко и многословно.
Картошка была на редкость вкусной, этого Юри не мог не признать. Поджаристая, жирная, с большими ломтями ветчины. За картошкой последовали блины с вареньем и какао. Как видно, тётя Эрна любила хорошо поесть. Она не давала спуску и Юри. То и дело подкладывала ему то одно, то другое; парень уже не знал, куда деться.
— Ну, наелся? — спросила тётя Эрна, когда Юри поставил на блюдечко пустую чашку.
— Да, спасибо. Даже объелся.
— И прекрасно. А теперь вымой посуду. Мытьё посуды после каждой еды будет твоей обязанностью. Колоть и таскать дрова — тоже, — распорядилась тётя и шутливо добавила: — У нас нежничать не приходится. Кто не работает, тот не ест!
Юри понравилась конкретность заданий, и он быстро принялся за посуду. Тётя Эрна помогала ему, и скоро вся работа по кухне была закончена.
— А теперь — радио и конфеты! — весело скомандовала тётя. Обняла Юри за плечи и повела его в гостиную.
Вечер прошёл как нельзя лучше. Лакомились конфетами, слушали концерт, и под конец тётя начала рассказывать смешные истории о своих школьных годах. Хорошее, невыразимо хорошее настроение стало у Юри, он почувствовал себя дома.
Счастливо улыбаясь, мальчик откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза.
— Ах, что это я всё болтаю да болтаю, ты, бедняжка, уже совсем уморился! — сразу же озабоченно запричитала тётя Эрна. — Давай-ка поужинаем — и на боковую.
Ужин был почти так же обилен, как и обед. Хотя Юри и сопротивлялся, ему пришлось ради тётиного удовольствия умять ещё два огромных бутерброда.
Тётя постелила для Юри постель тут же в гостиной на диване. И впервые за много дней мальчик спокойно и беззаботно заснул.
На следующий день, как раз в то время, когда Юри вытирал вымытую после обеда посуду, тётя окликнула его из гостиной, где прибирала буфет, и сказала:
— Когда освободишься, сходим в подвал, принесём оттуда полку и повесим на стену в кухне — для твоих школьных принадлежностей. Вытирай тряпкой кухонный стол получше, не то испачкаешь книги, когда начнёшь делать уроки.
От неожиданности Юри опешил. Он чуть было не уронил на пол чашку.
— А… а разве я… — начал мальчик, подавшись к дверям кухни.
— Что «а»?
— А наш стол? Разве я не на нём?.. — продолжал Юри запинаясь.
— Стол? — удивилась тётя Эрна, вскидывая брови. — Эээ… нет, — протянула она, показавшись на пороге гостиной. — Зачем же, его и поцарапать недолго!
И, точно опасаясь, что мальчик может усомниться в твёрдости её решения, повторила ещё раз:
— Эээ… нет. Об этом не может быть и речи!
— А дома я всегда… — попытался Юри отстоять свои права на стол.
— Видишь ли, Юри, — тётя Эрна взяла мальчика за руку. — Твой дом теперь здесь. И я не разрешаю портить стол и шкаф в нашей гостиной. Это дорогие вещи, их надо беречь. А ты прекрасно можешь заниматься и за кухонным столом. Понятно тебе?
Юри не проронил ни звука, и тётя добавила уже мягче:
