— Тут крот живёт, — говорю я.
Это я просто так сказала: никому.
— А у крота глаза есть? — вдруг говорит этот Игорь.
Я удивилась.
— У крота? — говорю.
— У крота! — говорит он.
— У крота? — говорю я.
— У крота, — говорит Игорь.
Я уж сама не знаю — у крота или у крота? Мы так запутались!
На корточках друг против друга сидим и глаза таращим. Я прямо чувствую, как я таращу. А Игорь щёки надул, сейчас лопнет.
— Это ты про кого? — говорю я. — Про крота?
Ой, я не так сказала.
— Конечно, про крота, — говорит Игорь. — Ведь он крот?
— Крот, — говорю я. — А то кто же?
Вдруг как захохочу! В грядку свалилась, на огурцы. Игорь рядом свалился. Он так хохочет! У него очки слетели. В ботву. Мы никак их не можем найти. У нас просто сил от хохоту нет.
— Я ему эти очки дарю! — хохочет Игорь.
— Кому? — хохочу я.
— Кроту! — кричит Игорь.
— Кроту! — кричу я.
Ой, я больше уже не могу… Я по грядке катаюсь. Ногами дрыгаю. Лейка в сторону отлетела. Игорь по ней сандалией бьёт. Это такой барабан. Я буду под барабан плясать. Уже пляшу!
— А давай его выманим из норы, — предлагает Игорь.
Я, конечно, согласна. Только как крота выманить? Морковкой? Крот хитрый! В своей шубе сидит под землёй и попробуй достань! Я позавчера его видела. Так шмыгнул!
— Большой? — говорит Игорь.
— Как барсук.
— А барсук большой?
Игорь барсука в зоопарке видел, но уже забыл. Он катался на пони, не до барсука было.
— Как медведь, — говорю я.
Нам опять так смешно — ужас!
Но Игорь считает, что крота можно в два счёта выманить. Нужно воду в нору налить. Сколько влезет! Тогда крот обязательно выскочит сушиться. Он воды совершенно не переносит. Ведь дождь под землёй не идёт! Где он в мокрой норе будет шубу сушить?
Мы воду из бочки таскаем. Можно, конечно, из-под крана. Но под краном вода холодная. Вдруг крот простудится? А эту бочку дедушка утром наливает, и весь день она на солнце стоит. Чтоб вода прогрелась. Тогда вечером можно тёплой водой поливать огурцы.
Огурцы подождут. Ничего с ними не будет, если один раз вообще не полить. Подумаешь — огурцы! Их в магазине полно. А крота в магазине не купишь. Мы с этим кротом, может, в цирке будем выступать. У нас будет учёный крот!
Эта нора какая-то бесконечная… Прямо пьёт воду! Я лью, лью… Не знаю, сколько ведёрок уж вылила. Сто. Может, даже пятьдесят. Я знаю, что сто — больше.
— Он уже по колено мокрый, — говорит Игорь. — Сейчас выскочит!
Я ещё ведёрко тащу. Мимо. Вода с грядки течёт.
— Уже по пояс!
— По шейку! — кричит Игорь.
Можно в эту нору хоть целую бочку вылить. Я не боюсь, что наш крот утонет. У крота несколько выходов, мне бабушка говорила. Бывает три выхода. Или пять. Наш крот всё равно где-нибудь в картошке из своего дома вылезет, и ему ничего не будет. Может, он давно вылез. Откуда-нибудь сейчас подглядывает. Ага, они ещё тут! Ладно, я подожду, мне не к спеху, картошки пока поем…
— Нос высунул! — кричит Игорь. — Ты видала?
Я ничего не видала. Ну и что ж? Я всё равно как будто тоже видала. У нас с Игорем такая игра. Мы учёного крота ловим.
— Чёрный! — кричу я. — Ты видал?
Я никогда не думала, что мы с Игорем будем так играть. Игорь тоже не думал. Он на дачу не хотел ехать. Он хотел вечером мультфильмы смотреть по телевизору. А Григорий Петрович говорит: «Едем! Хоть подышишь!» Игорь тогда поехал. Как будто в городе он не дышит? Что он, ходит с заткнутым носом? Игорь ничего хорошего от этой дачи не ждал. Он тут никого не знает.
— Меня знаешь, — говорю я.
— Ага! А что я, знал, что ли?
Если бы Игорь знал, что он меня встретит, он бы пешком пришёл. А если бы я знала, что я его встречу, я бы…
Вдруг Игорь говорит:
— А он всё равно не задохнётся, правда? У него запасной ход есть!
Я обрадовалась, что Игорь так сказал.
Значит, ему нашего крота тоже жалко. Пусть мы даже этого крота не поймаем. Даже лучше — пусть не поймаем! Может, у него кротята в норе, а мы бы его поймали!
— Давай не будем ловить? — говорю я.
Но Игорь мне не успел ответить.
Григорий Петрович вышел на крыльцо, говорит:
— Игорь, я же тебя зову. Пора двигаться.
— Куда двигаться? — сказали мы с Игорем.
— Как куда? Домой. В город. До автобуса ещё шагать и шагать. Вон как темнеет!
— Я не поеду, — сказал Игорь.
— Странный ты человек! Сюда не хотел. Теперь отсюда не хочешь.
— Правда, остались бы ночевать, — сказала бабушка. — Завтра бы первым рейсом уехали.
— Ночевать! — закричали мы с Игорем. — Ночевать!
Но Григорий Петрович торопится. Нет, они никак не могут остаться. Если бы от нас позвонить! У нас телефона в посёлке нет. Скоро будет, а пока нет. Дома просто сойдут с ума, если они с Игорем не вернутся. Надо идти.
— Пускай хоть поест, — сказала бабушка. — Это одна минута.
Но Григорий Петрович даже одну минуту не хочет ждать. Он с дедушкой заговорился! А дома небось с ума уже сходят. Игорь с голоду не умрёт. Вон какие у него щёки! Никто не виноват, что мы остались без ужина. Нас звали, звали… Мы и не слышим. Кричим, по грядкам катаемся. Значит, нам и так хорошо, без ужина. Натощак идти легче.
Бабушка банку малины Игорю на дорогу дала. Яблок. Котлету. Он может идти и жевать. Я тоже люблю на ходу жевать. Но меня провожать не пускают. Уже темнеет. Прямо на глазах!
— Вы когда в городе будете, Василий Дмитрич? — Это Григорий Петрович спрашивает.
— Не знаю, — дедушка плечами пожал. — У меня отпуск.
— Вы мне сразу, пожалуйста, позвоните, — просит Григорий Петрович.
— И не подумаю, — говорит дедушка. — Я тебе всё сказал.
— Я целые дни сейчас в школе, — говорит Григорий Петрович. — Мне сразу передадут. Я всех предупрежу.
Странный какой! Дедушка ясно сказал, что не позвонит.
— Иди, иди, — сказал дедушка.
И они пошли. Мне Игорь машет рукой.
Вдруг дедушка говорит:
— Эй! А телефон?
— Я на столе оставил! — кричит Григорий Петрович.
— Совсем старик рехнулся, — сказала бабушка.
— Ну и рехнулся, — сказал дедушка. — Мне семьдесят будет!
— Нашёл чем хвастаться!
— Это я так, на всякий случай, — объяснил дедушка.
— Я твой случай знаю, — сказала бабушка.
Пошла постели стелить. А мы с дедушкой пока на крыльце сидим. Тихо как! Слышно, как море на берег катится: уу-ух! И опять — уу-ух! Откатилось. Ветер над дачей летит и шумит в нашей ольхе. Звёзды уже проткнулись. Ардальон за стеной поёт, и бабушка с ним разговаривает, чтобы он слез с дивана. Но Ардальон не хочет. Поёт. Мне перед ним немножко стыдно. Я сегодня о нём забыла. Ведь Игорь ко мне приехал! Ардальон это должен понять. Ведь я же его никогда не брошу, сам знает…
— Кто-то вроде в капусте, — вдруг говорит дедушка. — Заяц, что ли? Надо уши надрать!
Я смотрю. Нет, ничего не видно. Но хрумкает.
— Дедушка, хрумкает!
— Он ещё хрумкает! Вот нахал!
Уже по огороду идёт. Я за ним бегу. У меня ноги в ботве запутались. Я об камень споткнулась. Нет, это кабачок. У нас камней на участке нет. Дедушка их повыдирал из земли и на тачке к морю увёз. Целое лето их выдирал! А они всё лезли. Вроде больше камней уже нет. А назавтра — пожалуйста, ещё вылез. Они у нас на участке просто росли. Как грибы. Но дедушка их всё-таки одолел…
— Нет, это не заяц, — говорит дедушка.
Мы думали, это заяц. Какой же это заяц? У него рога.
Я смотрю — коза Мямля у нас в капусте стоит. Капустный лист у Мямли висит изо рта, и она его не спеша жуёт. Капустные крошки сыплются.
— Ну-ка, зверь, ступай вон! — говорит дедушка.
Мямля капустный лист не спеша доедает и на дедушку смотрит. У неё глаза блестят в темноте. И рога качаются.
— Это Мямля, — говорю я.
— Сам вижу, что Мямля! Она тут живо пустыню сделает. Как бы ее прогнать?
Дедушка шикнул: шшш! А Мямля стоит и жуёт. Ногами перебирает в капусте. Слышно, как кочаны хрустят.
Дедушка руками махнул. Грозно так! Мах, мах! Мямля голову наклонила и на дедушку смотрит. Ей же интересно. Всё равно жуёт.
Дедушка поднял палку и теперь палкой машет.
Мямля ворочает рогами за палкой. Думает, дедушка с ней играет. Потом — раз! — и в капусту легла. Так зачавкала! Новый лист, наверно, взяла. Сладкий, наверно. Мне тоже захотелось…
— Я кочерыжку хочу, — говорю я.
— Ещё чего! — говорит дедушка. Я даже не поняла: мне или Мямле. — Ты, значит, будешь тут спать?
Вдруг мы треск слышим. Из кустов тётя Галя Полунина выскакивает. Она в халате. Голова махровым полотенцем замотана: у неё бигуди. Тёте Гале очень перед дедушкой неудобно, что у неё бигуди. Пусть он не смотрит. Ей с ребёнком никак в парикмахерскую не выбраться. А завтра ведь воскресенье! Муж утром приедет.
— А у нас тут… — говорит дедушка.
