— Вот тебе и косорукий! Кра-асиво бежал!
Андрей был удивлен, что обогнал Львова, и Львов был удивлен, что его обогнал Андрей, и Олег был удивлен, и все были удивлены, кроме матери и еще одного человека.
Но никто уже не удивился, когда в последнем забеге, встретившись один на один с Малининым, Андрей выиграл приз.
Через месяц он стал чемпионом школы, через два — чемпионом города среди мальчиков.
3
Мировой чемпионат открылся забегами на пятьсот метров.
В своей паре Андрей выиграл. Он занял четвертое место, а так как был стайером, стал претендентом на лавровый венок.
Готовясь к забегу на пять тысяч, Андрей вдруг почувствовал, что с ним творится неладное. Ему хотелось на лед. Сейчас же, не откладывая ни на минуту.
Чтобы отвлечь Андрея, тренер привел Наташу.
— Все в порядке, — сказала она, — ты замечательно бежал.
Андрей испугался:
— Нет, нет! Что ты! Я совсем не чувствую себя.
Наташа засмеялась.
— Андрей, ты ужасный приметник! Ну, конечно, приметник! — повторяла она только что выдуманное слово.
Андрей заметался по комнате.
— Ну когда же, наконец, дадут старт!
Стадион гудел. Андрей с неприязнью окинул взглядом трибуны. Этой волнующейся толпе нужца была увлекательная борьба и необыкновенная победа. Андрей поискал глазами Наташу. Она сидела в ложе с огромным букетом цветов.
«Верит в меня», — подумал Андрей.
Раздалась команда. Хлопнул выстрел. Андрей механически шагнул вперед и после короткого разбега собрался в великолепный низкий сед. Исцарапанный коньками лед помчался навстречу. Царапины Андрею показались соломинками. Он бежал, а внутренний голос в такт конькам твердил все быстрее и быстрее:
«На льду соломинки», «на льду соломинки». Тренер тревожно кричал ему: — Плюс 4, плюс 5, плюс
4…
Это был превосходный темп. Стадион замер. Выдержит ли спортсмен рекордный бег? Если да, то заплюсованные десятые доли секунды превратятся в мировой рекорд… «На льду соломинки», «на льду соломинки». Андрей уже не контролировал себя. Он ничего не мог поделать с собой. Теперь тренер называл цифры с минусами. Это значило, что спортсмен бежит медленнее, чем предусматривал график.
— Надо взять себя в руки, — сказал Андрей.
Он сделал рывок — и снова не почувствовал себя. Время перестало подчиняться…
* * *
Наташа ждала Андрея у выхода из раздевалки.
— Это все ничего, — быстро заговорила она. — Еще все можно поправить.
Она улыбнулась. Она очень хорошо улыбнулась. Андрей смотрел на нее темными бессмысленными глазами. Качались дома и тротуары, люди и машины, и только ее лицо неподвижно стояло перед ним. Две радостные ямочки, доверчивая нежность губ и синяя волна взгляда.
«А где же цветы?» — хотелось ему спросить, но он сказал другое:
— Зачем ты улыбаешься?
— Андрей, не чуди!
— Зачем ты улыбаешься? — сказал он. Она растерялась, но продолжала улыбаться.
* * *
Шелестела вьюга. Он услышал, как царапается она о шершавые бока домов. И как только Андрей услышал вьюгу, он увидел, что на улице уже горит свет, и почувствовал, как морозный ветер обжигает щеки и открытую шею. Андрей поправил шарф. Дома кончились, дальше шел сосновый парк. За парком гудело шоссе. Андрей вошел в темную аллею. Шум, катившийся по дороге, не мешал тишине, которая стояла здесь. Эта тишина была странная, замкнутая сама в себе.
Вдруг звякнули коньки. Андрей остановился. Среди деревьев разлилось черное пятно самодельного катка. Андрей пошел на звук. Через мгновение он различил фигурку мальчика. Фигурка выжидательно застыла на месте.
— Хороший лед? — спросил Андрей.
Мальчик не ответил. Андрей разбежался и на ногах прокатился по льду.
— Отличный лед! — сказал он. — Хочешь, я научу тебя бегать так, что ветер завоет от зависти?
— Ветер не завоет, — мальчик стукнул о лед клюшкой.
— Завоет! Еще как завоет! Брось клюшку. Я покажу тебе настоящую мастерскую стойку.
— Ветер от зависти не завоет, — упрямо повторил мальчик. — Мне нельзя быстро. У меня сердце задыхается.
— А-а! — сказал Андрей. Он подошел к мальчику вплотную. — Дружище ты мой! Ты сам не знаешь, какой ты замечательный парень.
— Я не замечательный, — возразил мальчик. — Я кататься хочу. Как все.
— Вот-вот! — обрадовался Андрей. — Мы хотим быть, как все. А для этого нам надо быть сильнее всех. Я конькобежец. Я был мастером, когда мне однажды сказали: «Андрей, если ты в соревнованиях на первенство страны будешь пятым, в сборную Союза тебя не возьмут». Ты понимаешь — пятым!
— И вас не взяли в сборную? — спросил мальчик.
— Меня взяли в сборную, — ответил Андрей. — Я занял первое место.
— Значит, вы чемпион страны? — спросил мальчик и вдруг радостно вскрикнул: — Вы Андрей…
— Да, я Андрей.
— Здравствуйте! — сказал мальчик. — Меня зовут Илья.
Андрей пожал протянутую руку.
— Как сегодня? — спросил Илья. — Ведь у вас мировое первенство.
— Да, первенство, — Андрей вздохнул. — Я сегодня, кажется, не вошел даже в первую двадцатку.
— Это плохо, — Илья покачал головой.
— Плохо, — согласился Андрей.
Мальчик помолчал и вдруг строго сказал:
— Вам отдыхать надо идти. Вам ведь, главное, попасть в шестнадцать лучших, чтобы к десяти тысячам допустили. А там вы покажете!
— Да, мне, пожалуй, надо отдохнуть, — сказал Андрей.
— Конечно! Идите к шоссе — и на автобус. Он отсюда в центр идет. А я за вас завтра по телевизору болеть буду.
Андрей засмеялся.
— По телевизору болеть? Хочешь билет на стадион? Придешь?
— Спасибо! — сказал Илья. — Я с удовольствием.
* * *
Отдыхая после забега на 1500 метров, Андрей узнал, что он передвинулся с восемнадцатого места на восьмое и что для победы ему необходимо выиграть у шведа Нильсона 24 секунды.
Стартовал он вместе с представителем Финляндии Йоуко Лаусненом. Бег начали стремительно. Пожалуй, слишком стремительно.
— Плюс три! — крикнул тренер. — Сорвешься!
Лауснен бежал чуть впереди.
«Не слишком ли резво мы идем?» — подумал Андрей, но темпа менять не стал.
Девять раз кричал тренер «плюс», девять кругов Йоуко бежал первым. На десятом он сдался. Андрей ушел вперед и повел бег. Над стадионом гремел голос диктора. Уже тридцать одну секунду выиграл Андрей в заочной борьбе со шведом.
Лауснен отстал метров на двести. Гул стадиона разрастался. Сначала он висел где-то за дорожкой, потом передвинулся, переполз дорожку и куполом повис над стадионом. И вдруг Андрей не услышал шума. Кто-то с размаху толкнул его в грудь, остановил и другим ударом бросил на скользкий лед.
«Трещина!» — мелькнуло в голове.
Андрей поднялся на ноги не сразу, но как только встал, снова повел бег. Тренер показал ему цифру «5» и два опущенных вниз пальца. Это значило, что Андрей проигрывает Нильсону семь секунд. На табло электрическим пунктиром мелькнула цифра «9». «Осталось девять кругов», — повторил про себя Андрей. Он вдруг почувствовал, что устал, почувствовал боль в разбитом колене. Стадион онемел.
«А пришел ли мальчик?» — вспомнил Андрей. Он хотел повысить темп, но каждое движение вызывало боль в колене.
К двум опущенным пальцам тренер прибавил еще три. Выходя из очередного виража, Андрей вдруг увидел, что Лауснен догнал его и пытается уйти вперед. И забылось все.
«Догнать! — скомандовал мозг. — Догнать!»
Андрей достал Лауснена у судейской вышки. Он обошел его, но Лауснен снова вырвался вперед. Андрею было трудно, но он шел с ним рядом. Оторваться никак не удавалось. Йоуко упрямо доставал его. Андрей пустил в ход руку.
— Рано! — крикнул тренер.
Андрей не послушался. Он обыграл Лауснена и повел бег. Он снова остался один, тренер выкрикивал плюсы, и стадион гудел, и финиш был близок.
* * *
Андрей, положив руку на венок, стоял на пьедестале. Трибуны приветствовали его. Он увидел белую шапочку Наташи. Девушка подалась вперед и что-то кричала. Андрей скользнул по ней взглядом и стал осматривать трибуну на два ряда выше. И он увидел. Мальчик стоял неподвижно, высоко подняв над головой рыжую лисью шапку.
Андрей помахал ему рукой. И мальчик тоже замахал шапкой. И Андрей помахал ему еще раз.
Никто не знает, что видит корова. А вдруг она видит на тысячу километров? Видит она телка, желтого, как солома, с черным пятном на розовой толстой губе, с черными копытами. А что, если корова взаправду видит на тысячу километров?
Глаза у нее как пиалы. Большие, совсем непонятные.
Грустишь, Халида? Придумай, Халида, веселое!
Научиться бы ходить так же быстро, как видят глаза. Открыл глаза и увидел горы. По земной дороге до самой ближней вершины нужно идти целый день. А тут открыл глаза — и увидел. Встать бы на такой луч и покатиться по нему, как по ледяной дорожке. Открыл глаза — и на горе, посмотрел на город — и вот уже на базаре, возле развалин Биби-Ханум, и, может быть, даже на звездах.
