Да, тебе не довелось носить учебники, так как они были потеряны портфелем первым еще в сентябре, но ты достойно нес всякую иную службу, и прежде всего, как я уже упомянул, боевую. Ты был мне и щитом и мечом, ты мужественно принимал на себя удары других портфелей и разил головы и спины моих одноклассников. После того как мощным ударом ты сбил с ног Мишку Проскурякова, у тебя оторвалась ручка, но я тебя не бросил в беде, и ты по-прежнему продолжал мне верно служить.
Если б не ты, о мой портфель, я умер бы с голоду. Разве не ты выручал меня на переменах домашними бутербродами, ибо сходить в столовую я не успевал: нужно было что-то списать у отличников и хотя бы одним глазом заглянуть в чужие учебники.
А как ты помогал в спорте! Благодаря тебе я развил мускулатуру. Я закладывал в тебя кирпич и выжимал, как гирю. Иногда ты был штангой ворот. И сколько раз ты спасал их от неминуемого гола! Выступал ты и в метательных видах спорта — летел то как диск, то как ядро. Случалось, я съезжал на тебе с ледяной горки, как на санках. Ты помогал даже в хоккее. Когда меня удаляли с поля, я садился на тебя, как на скамью штрафников.
Я доверял тебе и свои сердечные тайны. Только ты знал о переписке с Веркой Ряшенцевой. Ее записки я хранил у тебя на самом дне под оторванной с одного края подкладкой.
О, дорогой мой пятый портфель! Я думаю, что ты был у меня последним, ибо дорог ты не только мне, но и родителям: они говорят, что денег на тебя не напасешься. Хватит, говорят, тратиться на покупки портфеля с каждой получки.
Как я буду жить и учиться без тебя, мой кормилец, моя отрада, мое оружие?!..
Прощай, верный товарищ!
Кто же я такой? (фантазия)
Вот что ему приснилось. Он куда-то шел по улице. Спешить было незачем. Он посматривал по сторонам, иной раз останавливался.
— Черепаха, — услышал он. — Смотрите, какая черепаха.
Он стал оглядываться. Но черепахи не увидел. И вдруг он понял: черепаха — это он. Да, да, — вот он ползет на четырех лапках, из-под панциря выглядывает его маленькая головка.
…Через овражек все идут по мостику. А он хочет перейти овражек вот здесь, на этом месте: до мостика нужно еще идти.
— Эй, — кричат ему. — Ты куда? Мостик же рядом.
Но он никого не слушает, начинает спускаться.
— Осел, — слышит он, — упрямый осел.
И у него вырастают длинные уши, из-под панциря вытягиваются ослиные ноги.
…Он опять идет по дороге. Начинается дождь. Все раскрыли зонты. Обходят лужи. А он перепрыгивает через лужи.
— Коза, — слышит он.
У него появляются рога, козлиная бородка.
…Он зашел в магазин. Кого-то задел боком. Потом зацепил стоящий у стены манекен.
Кругом зашумели:
— Неповоротливый слон. Ну, настоящий слон.
И в нем сразу же происходят перемены. Он увеличивается в размере, появился хобот, огромные уши.
…Затем выясняется, что он вертляв, как волчок, зудит, как комар, прилипает ко всем, как пиявка.
…Все это говорят о нем разные люди. «Кто же я такой?» — пытается он понять. Он просыпается и подходит к зеркалу. Странное существо в зеркале начинает рассыпаться, отваливаются ненужные части тела, и мы видим обыкновенного мальчишку с кривой улыбкой на плутовском лице.
В нашем дворе он появился, когда мы играли в футбол. Он держал в руках блокнот и авторучку. Только я прорвался к воротам, как он схватил меня за локоть:
— Фамилия? Год рождения? Давно ли занимаешься спортом?
Момент был упущен: мяч у меня отобрали.
Я хотел дать этому типу по шее. Но он меня утешил:
— Не горюй. Успеешь забить. У тебя классные удары с хода.
— Да откуда ты взялся? — Я все еще не мог успокоиться.
— Женька Проегоркин, — представился он, — из литературного кружка. Хочу написать очерк «Лучший игрок дворовой команды». Не возражаешь?
Я скромно потупился.
— Но, может, кто и получше най…
— Не найдется, — перебил он меня. — Я все ухватываю сразу. Герой очерка — ты и только ты.
В это время одного из наших игроков крепко «подковали», и он был вынужден покинуть поле.
— Я его заменю. — Женька бросил блокнот и ручку. — Матч продолжается!
Играл он паршиво. Больше путался под ногами. Но вот все же каким-то чудом мяч оказался и у него. Женька трахнул по нему изо всех сил. Мяч перелетел через двухэтажный дом, который отделял наш двор от соседнего.
— Ничего, — успокоил нас Женька. — Я сбегаю. — И побежал к соседям.
Ждали мы минут десять. Потом терпенье лопнуло. Мы пошли к соседям узнать, в чем дело.
Соседи играли в футбол. Женьки среди них не было.
— Эй, — сказали мы, — отдавайте наш мяч.
— А вы — наше объявление.
— Какое?
— Которое ваш Женька унес.
Выяснилось, что на широком листе бумаги соседи писали объявление:
Ребята!
Приглашаем на матч любую дворовую команду.
Футбольный клуб «Гол!»
Но на слове «любую» у них кончилась краска, даже на заголовок не хватало. Тут как раз и заскочил во двор Женька. Он подобрал мяч, взглянул на лист, разостланный на столе, послушал, что говорят, и сказал:
— Чепуха! У меня в пятом доме есть знакомый художник. Давайте ваше объявление. Он одной левой так красиво напишет — закачаетесь. Поиграйте пока. — Женька кинул мяч, схватил объявление и умчался.
Вместе с соседями мы долго искали в пятом доме художника. Наконец нашли.
— Вы ко мне? — спросил он, открыв дверь.
— К вам.
— Нам нужен мяч, — сказали мы.
— У меня нет никакого мяча, — сообщил художник с некоторым раздражением.
— Мяч у них, — показали мы на наших соседей. — Но они его не отдают, пока вы не вернете им объявление.
— Ничего не пойму, — сказал художник.
Пришлось объяснять ему все подробно.
— Так, — произнес он, совсем помрачнев. — А кто мне вернет утюг?
— Какой утюг?
Оказалось, художник гладил брюки, когда к нему ворвался Женька.
— Ваш утюг искрит, — сказал он, посмотрев, как художник водил туда-сюда утюгом. — Пока вы допишете объявление, утюг будет отремонтирован. У меня в доме напротив живет одноклассник. Он чинит утюги за три минуты. Для него это — раз плюнуть.
— Только, пожалуйста, поторопись, — попросил художник. — У меня мало времени.
Но Женька будто в воду канул.
— Разыщите своего приятеля, — заявил нам художник, — тогда получите объявление.
Ребята поплелись к двери.
Я не стал искать Женьку, а, разозлившись, решил написать о нем рассказ, хотя и не состоял в литературном кружке.
Часа через два, когда я уже заканчивал рассказ, в коридоре зазвенел звонок.
Я открыл дверь — на пороге стоял Женька Проегоркин.
— Я к тебе прямо со стадиона, — выпалил он. — У нас футбольный матч — школа на школу. Один игрок заболел, а ты, говорят, классно гоняешь. Пошли. — И он потянул меня к выходу.
— Нет, — сказал я, — не могу. Я пишу рассказ. Вот почитай.
Он взглянул на странички одним глазом и махнул рукой:
— Ерунда! Я сам ходил когда-то в литературный кружок. Ты вот что, писатель, беги играть. А я допишу твой рассказ — закачаешься. — Женька подтолкнул меня к двери. — Желаю успеха.
И я побежал на стадион.
Вот и все.
…Вы, конечно, понимаете, почему этот рассказ остался без конца.
Иван Иванович вошел в класс и сказал:
— Здрасстесадитесь.
Он всегда это произносит в одно слово.
Мы сели.
— Сегодня у нас контрольный рисунок. Все принесли кисточки и краски? — Он оглядел притихших ребят и начал объяснять задание: — Каждый будет рисовать свой дом.
— С натуры? — обрадовался кто-то.
— По памяти, — отрезал Иван Иванович. — Кто закончит до звонка, пусть сдает работу и уходит… Ну, принимайтесь! — Он сел за стол, раскрыл перед собой книгу.
Урок был последним. Все оживленно взялись за дело — забулькала в стаканах вода, забегали по бумаге кисточки. И лишь мы с Женькой Проегоркиным все поглядывали друг на друга и никак не могли начать.
Наконец я не выдержал и спросил:
— Иван Иванович, а нам с Проегоркиным тоже дом рисовать?
Иван Иванович оторвался от книги.
— А как же? — удивился он.
— Так мы с ним в одном доме живем, — пояснил я.
— А-а-а, ну тогда… тогда… что же мне с вами делать? О! Рисуйте свой дом — посмотрим, у кого лучше зрительная память. Только не смотрите друг к другу. — И он снова уткнулся в книжку.
Женька сидел впереди меня через парту. Ко мне он не мог заглядывать, а я и сам не собирался смотреть на его рисунок.
Когда урок подходил к концу и многие уже сдали свои рисунки, Женька обернулся и громко зашептал:
— Ну как, кончил?
— Ага, — сказал я.
— И я тоже… Покажи!
— Да ну тебя!..
