— Это вы хорошее затеяли дело. Пчеловодство — полезное занятие. Только поймать диких пчёл очень трудно. Да здесь поблизости их и нет. Разве с пчельника у кого слетит рой да попадет в вашу ловушку.
— Что же нам делать? — спросили мы жалобно. Дедушка, видно, сжалился над нами.
— Что ж, — сказал он, — я вам дам на развод пчёлок, раз вы так полюбили это дело. Пчеловоды должны выручать друг друга.
Сердце от радости запрыгало у меня в груди. Я думал, что дедушка сейчас же нам даст пчёл, но он сказал:
— Приходите к концу дня. У меня тут из одного улья должен рой выйти. Вот я и отдам этот рой вам. Только принесите с собой какой-нибудь ящик или коробку, чтобы посадить пчёл.
— Можно мы принесём ловушку? — спросил я.
— Можно. Да не приходите слишком скоро. Часика через три-четыре приходите, когда начнёт спадать жара.
Мы побежали в лес, сняли ловушку с дерева и теперь ждём, когда можно будет идти к дедушке. Делать мне нечего, и я решил написать обо всём подробно, как следует. Всё-таки, когда пишешь, время проходит незаметнее. Мы ещё подождем немного, а потом пойдём обратно к дедушке. Может быть, рой уже вылетел. А сейчас писать больше пока не о чем.
В тот же день вечером
Наконец-то у нас есть пчёлы! Вот какой добрый оказался дедушка! Я думал, что все пчеловоды бывают злые, потому что их часто кусают пчёлы, но этот пчеловод оказался вполне хороший и очень добрый. Он не только обещал нам дать пчёл, но и выполнил своё обещание. Когда мы пришли на пасеку, рой уже сидел в круглой деревянной коробке вроде сита. Сверху коробка была затянута марлей, сквозь которую были видны пчёлы. Батюшки, сколько там было пчёл! Прямо какая-то живая каша из пчёл. Дедушка снял марлю и высыпал пчёл в нашу ловушку, как будто крупу. Мы поскорей закрыли ловушку и уже хотели бежать домой, но дедушка задержал нас и стал учить, как обращаться с пчёлами.
Он сказал, чтоб мы высыпали пчёл в улей прямо на рамки с вощиной и поставили на первое время в улей кормушку с сахарным сиропом, пока пчёлы не запасли для себя мёду. Для того чтобы сделать кормушку, нужно сварить из сахара сироп, налить его в стеклянную банку и завязать горлышко тряпочкой. Потом банку нужно перевернуть вверх дном и поставить в улей на рамки. Сироп будет просачиваться из банки, и пчёлы будут его понемногу сосать сквозь тряпочку. Кроме того, дедушка научил нас сделать из марли сетки, чтоб надевать на голову, когда мы будем открывать улей, и ещё велел нам сделать дымарь, чтоб подкуривать пчёл дымом. Пчёлы боятся дыма. Они прячутся от него в улей и не разлетаются. Дедушка показал нам свой дымарь. Это такая круглая жестянка с носиком, а сбоку гармошка. В жестянку кладут гнилушки и разжигают. Если нажимать на гармошку, из носика идёт дым.
— Пчеловодство — очень интересное занятие, — сказал дедушка. — Кто начнёт заниматься пчеловодством, тот уж на всю жизнь пчёл полюбит и никогда не бросит этого дела.
— Почему? — удивились мы.
— Да так уж, без пчёл ему будет скучно.
Наконец дедушка отпустил нас, и мы отправились в обратный путь. Домой мы вернулись поздно, когда уже начало темнеть. Серёжа понёс ловушку с пчёлами к себе домой. Мы с Павликом забежали на минутку домой, чтоб сказать, что уже вернулись, и тоже побежали к Серёже.
Серёжина мама стала расспрашивать нас, как мы жили на даче. Мы боялись, как бы она не спросила про тётю Полю, потому что не знали, признаваться нам, что мы жили в шалаше, или лучше не признаваться. Серёжа нарочно стал рассказывать про дедушку-пчеловода. Мама слушала, слушала, а потом спрашивает:
— А как там тётя Поля поживает?
Мы увидели, что попались, и не знали, что говорить, но тут раздался стук в дверь. Это пришла мама Павлика и сказала, чтоб он шёл ужинать. Мы облегчённо вздохнули, стали показывать ей пчёл и рассказывать про дедушку-пчеловода. Тут Серёжина мама опять спросила:
— Что же ты ничего не рассказал про тётю Полю? Мы опять растерялись, но тут снова кто-то постучался в дверь. Это пришла за мной моя мама. Мы обрадовались. Стали показывать ей пчёл и рассказывать про дедушку. Моя мама тоже стала спрашивать, как мы жили на даче. Я говорю:
— Хорошо жили. Ничего себе.
— Не надоели там тёте Поле?
— Нет, кажется не надоели, — говорю я, а сам не знаю, правду я говорю или нет.
— А к нам тётя Поля не собирается? — спросила Серёжина мама.
— Нет, — говорит Серёжа, — кажется, не собирается.
— Ничего не говорила про это?
— Нет, не говорила.
Это он, конечно, правду сказал, так как, что могла говорить тётя Поля, раз мы её не видели! Не знаю, до чего дошёл бы этот разговор, но тут опять постучался кто-то. Мы облегчённо вздохнули. Дверь отворилась, и в комнату вошла сама тётя Поля. Мы разинули от удивления рты, да так и остались с открытыми ртами.
— Здравствуйте! — сказала тётя Поля.
— Здравствуйте, — ответила Серёжина мама. — Какими судьбами к нам?
— Да вот из колхоза шла в город машина, я и приехала, — сказала тётя Поля.
Тут началось самое интересное. Тётя Поля протянула Серёже руку:
— Здравствуй, Серёженька! Серёжа покраснел, как варёный рак.
— Здравствуйте, тётя Поля.
— Постойте, как это — здравствуйте? — говорит Серёжина мама. — Разве вы сегодня не виделись?
— Где же мы могли видеться? — удивилась тётя Поля.
— Как — где? В Шишигине.
— Да я уж три дня, как не была в Шишигине. Я в колхозе работала, в Тарасовке.
— А вы где же были? — спросила Серёжина мама.
— Мы — в Шишигине, — говорит Серёжа.
— Так дом-то ведь был закрыт.
— А зачем нам дом? Мы в шалаше жили.
— В каком шалаше?
— Ну, построили из веток шалаш и жили.
— Ах, вот как! Кто же вам разрешил в шалаше жить? Разве вы не могли домой вернуться?
Тут заговорили все сразу — и моя мама, и Павлика, и Серёжина, — и я даже не знаю, что было дальше, потому что моя мама сказала:
— Так вот как ты слушаешься свою мать! Пойдём-ка, голубчик, домой! Я тебе покажу, как жить в шалаше без спросу!
Пришлось мне весь вечер просидеть дома и слушать упрёки. Даже на пчёл не удалось полюбоваться.
Вот какая беда случилась сегодня. Утром я зашёл к Павлику, и мы вместе пошли к Серёже. Серёжа ещё спал. Мы разбудили его. Он проснулся нехотя и стал ворчать на нас, потому что ему снился какой-то интересный сон и ему хотелось досмотреть его.
— Ладно, — говорим, — потом досмотришь. Надо вставать да пчёл сажать в улей.
Серёжа говорит:
— Вы пойдите скажите ребятам, что мы уже достали пчёл, а я пока оденусь.
— А где же ловушка? — спрашиваем мы.
— Ловушка там, на балконе. Я её вчера вечером поставил на балкон, чтоб пчёлам не было в комнате душно.
Мы вышли на балкон. Смотрим… Батюшки, что творится! Дверца ловушки открыта, пчёлы из неё вылетают и разлетаются в разные стороны.
— Ах ты чучело! — закричал на Серёжу Павлик. — Спит себе, а тут пчёлы удрали!
Серёжа выскочил на балкон.
— Что же вы смотрите? — закричал он. — Пчёлы разлетаются, а они смотрят!
Он подбежал к ловушке и закрыл поскорей дверцу.
— Чего ты кричишь? — говорит Павлик. — Будто мы виноваты! Ты сам оставил ловушку открытой.
— Как это я вчера не заметил, что дверца открыта? — говорит Серёжа. — Почему же она открылась?
— Разиня! — говорю я.
— А я виноват? Это всё тётя Поля! Мне тут из-за неё головомойка была. Совсем не до пчёл было.
— Ну вот! А теперь там небось ни одной пчелы не осталось, — сказал Павлик. — Наверно, все разлетелись.
— Может быть, хоть немного осталось, — говорит Серёжа. — Надо посмотреть.
Я поскорей открыл крышку ловушки, и мы втроём стали заглядывать в неё. В ловушке оказалось ещё много пчёл. Они начали вылезать вверх. Павлик стал махать на них рукой, чтоб они залезли обратно. Одна пчела вылетела и села мне на руку. Я испугался, уронил крышку и стал трясти рукой, чтоб сбросить пчелу, а она как ужалит меня! Я как заору, как хлопну пчелу рукой и раздавил. Тут остальные пчёлы загудели, начали вылетать из ловушки и жалить нас. Павлик испугался — и бегом в комнату. Серёжа за ним. Одна пчела ужалила меня в шею, другая вцепилась в волосы. Я тоже побежал в комнату и принялся вытаскивать пчелу из волос, но она всё-таки успела меня ужалить в голову. Павлика две пчелы ужалили в шею и одна в губу. Серёжу одна пчела ужалила в нос, а другая в затылок.
Мы побежали на кухню и стали мочить укусы под краном. Боль жгла, как калёным железом. Мы принялись вытаскивать друг у друга пчелиные жала. Возились, возились, насилу вытащили, но боль всё-таки не проходила.
— Это всё ты виноват! — кричал Серёжа на Павлика, — Размахался тут руками! Пчёлы не любят, когда на них руками машут.
— А ты потише кричи! — говорит Павлик. — Разве тебя одного ужалили? Меня тоже небось ужалили, да ещё в губу!
