Когда Володя вылез из каменоломни и сообщил под секретом обо всем Ване Гриценко, мальчики решили непременно в следующий же воскресный приезд Володи совершить подземную экспедицию.
И вот всю неделю Володя томился под гнетом нерешенной загадки. Почему, в самом деле, в этом таинственном и каверзном подземелье на камне начертаны их имена — там, где они с приятелем никогда в жизни не были? Неужели ему лишь показалось в темноте? Вот поднимет его тогда на смех Ваня! Проверяя себя, он везде и всем — и прутиком на мокрой после дождя земле, и ножичком на скамейке, и карандашом в детсадовском альбоме для рисования — чертил: «В. Дубинин. И. Гриценко». Нет, именно так было написано под землей!
Была и еще одна забота, терзавшая Володю. Ведь он обещал Ване Гриценко достать ртутный шарик вместо упущенного им в прошлый раз. А где его достать? У мамы был градусник, но Володя даже не знал, куда мать прячет его. Между тем Володя был человек слова. Мальчишеская честь требовала, чтобы к следующему воскресенью он раздобыл ртуть. Иначе как он покажется на глаза Ване Гриценко? Тот окончательно перестанет ему верить и ни в какие подземные походы с ним не пойдет.
Несколько дней ломал голову над разрешением этой задачи бедный мальчуган. По ночам ему снились зеркальные пруды из ртути: тяжелая серебряная влага сверкала вровень с берегами, ртуть можно было брать ведрами. Но в жизни такого не бывало. Володя перебирал в памяти все градусники, известные ему на свете…
Случай помог Володе найти выход.
На заднем дворе того дома, где жили Дубинины, бурно разрослась крапива. Володя играл с Валей в прятки и тихонько заполз под эти зеленые опасные заросли.
Куликавшая Валя закричала:
— Володька, я знаю, где ты! Только имей в виду, я туда не полезу тебя искать. Обстрекаешься еще, смотри!
Тогда Володя, чтобы доказать свое бесстрашие и стойкость, вылез из укрытия и заявил:
— Эх ты, бояка! Всего трусишь. А вот я, хочешь, голой рукой сейчас крапиву сорву? Ну, говори: хочешь?
— Ну, и что докажешь?
— А то докажу, что у меня характер закаленный. На, гляди!..
И он действительно крепко сжал в маленькой руке несколько крапивных листьев — пильчатых, волосатых, жалящих нещадно. Жгучий зуд, нестерпимая чесотка жарко опалили ему ладонь и стиснутые пальцы. Но он отпустил руку только тогда, когда просчитал до десяти.
— Ну и глупо! — сказала Валя. — Только и доказал, что глупый, ровным счетом больше ничего. Смотри ты, рука — прямо как скарлатина!..
Володя растопырил пальцы, на которых вспучились белые волдырики, обведенные красными венчиками. Тут ему и пришла в голову одна замечательная мысль, которую он решил использовать завтра же.
На другой день Володя приступил к исполнению задуманного плана. Это требовало, правда, большой стойкости, но зато сулило необыкновенно простое решение ртутного вопроса. План этот можно было осуществить и дома, но Володя представил себе испуганное лицо матери, ее глаза, полные тревоги и нежного участия, переполох в квартире, — в ему стало жалко мать. Он решил перенести действие в детский сад: ходить туда Володе уже порядком надоело. Он быстро обогнал по всем статьям своих ровесников в старшей группе, мечтал уже скорей поступить в школу и не чаял избавиться от унизительной, как ему казалось, клички «дошкольник».
В детский сад он ходил уже без провожатых, ни в коем случае не позволяя матери или сестре отводить его туда. В это утро, прежде чем идти в сад, Володя пошел в тот угол двора, где росла крапива. Он огляделся по сторонам, плотно, что есть силы, зажмурил глаза и прыгнул в самую зеленую гущину, как прыгал когда-то с мола, еще не умея плавать. Он сразу почувствовал тысячи мелких уколов, но счел это недостаточным и стал кувыркаться в зарослях крапивы, кататься в ней. Ему казалось, что он попал в пчелиный улей. Все тело его горело и чесалось. Лоб, щеки, нос, уши — все горело огнем.
После этого Володя помчался в детский сад. Пока он дошел, ужаленные крапивой места обволдырились, покраснели, и руководительница Сонечка только руками всплеснула, когда к ней явился запухший, воспаленный мальчик с раздутым носом, с красными и толстыми ушами.
— Кто это?.. Володя! Что с тобой? — в ужасе спросила Сонечка.
— Наферное, шкарлатина, — с трудом отвечал Володя.
— Зачем же тебя выпустили из дому?
— У меня это шражу фдруг шделалошь…
— А горло не болит? — всполошилась Сонечка.
— А-а-а!.. Э-э-ы…
Володя с готовностью широко разинул рот, закинул голову и показал язык.
— Довольно, хватит! В изолятор, в изолятор! — скомандовала Сонечка.
И Володя очутился в небольшой комнате, едко пахнущей больницей. Стены тут были выкрашены белой эмалевой краской, на них висели плакаты. Если бы Володя хорошо читал, он узнал бы, что там написано: «Мухи — разносчики заразы», «Не болейте гриппом». Плакаты были нарисованы очень красиво, на них сидели румяные, толстые младенцы, а рядом — хилые и бледные дети, которых, видно, не уберегли от мух, разносчиков заразы. Вообще тут было на что посмотреть; но Володе некогда было долго разглядывать эти красивые картинки. Надо было спешить, пока не кончилась его внезапная болезнь. И он послушно лег на небольшой, низенький диван, обитый белой клеенкой. Несмотря на то что день стоял теплый, клеенка была холодная, и Володя с удовольствием прижал к ней свои горячие руки. От прохладного прикосновения клеенки зуд стал легче.
— Боже мой! — убивалась Сонечка. — Неужели скарлатина? Кошмар!.. Нет, вернее всего, корь; краснуха — это в лучшем случае.
— У меня, наверное, даже температура есть, — решил перейти к делу Володя.
— Верно, Вовочка. Ты прав, мой умница… Ты совершенно горишь! Сейчас я тебе поставлю термометр. У тебя определенно жар.
И вот наконец Володя ощутил у себя под мышкой желанный щекотный холодок — кончик термометра.
— Держи крепко, положи руки вот сюда… Так. Лежи тихонько, я сейчас вернусь, только к Ксении Петровне схожу, — сказала Сонечка и быстро ушла в коридор.
Володя тотчас же оттянул воротник курточки, сунул туда нос, заглянул себе под мышку, приподняв руку локтем вверх. Зеркальный кончик градусника, наполненный ртутью, выполз из-под руки. Володя осторожно вынул термометр из-под рубашки.
Теперь надо было привести градусник в негодность, чтобы его можно было попросить у тети Сони насовсем. Володя взял градусник за зеркальный кончик и несколько раз стукнул его об пол. Градусник не ломался. Пришлось положить его на пол и пристукнуть сверху ножкой белой табуретки, которая стояла возле дивана. Только после этого термометр легонько хрустнул. Убедившись сперва, что ртуть не вытекла из трубки, Володя отчаянно закричал:
— Тетя Сонечка! Тетя Сонечка!.. Я градусник нечаянно разбил!
Тетя Соня примчалась в сопровождении Ксении Петровны, заведующей детским садом. Начались охи да ахи.
— Как же это ты ухитрился? Смотри, что ты наделал!
— Я переворачивался с того бока на этот, а меня как затрясло всего, он сразу выскочил на пол да как кокнется, — хитрил Володя. — А он уж теперь разве негодный совсем?
— Ну куда же он годен!.. Поаккуратнее надо было бы…
— А мне его можно себе взять? — спросил Володя, замирая в ожидании ответа.
— Да погоди ты! Куда тебе его? Еще обрежешься стеклом. Его надо выкинуть!..
— Ой, что вы, тетя Сонечка, зачем выкинуть! Он мне знаете как нужен будет… если, конечно, я поправлюсь, — поспешил добавить Володя, испугавшись, не испортил ли он все дело, проявив такой интерес к разбитому градуснику.
Он терпеливо дал всунуть себе под мышку второй термометр и, не шелохнувшись, вылежал положенные десять минут с прижатой к боку рукой, которую теперь уже крепко держала тетя Соня.
Впрочем, температура у него оказалась совершенно нормальной. Его опять заставили показать горло. Но и в горле ничего не обнаружили. Решили все же послать за мамой. Она прибежала всполошенная, и Володя старался не смотреть в ее встревоженные глаза. К этому времени краснота и волдыри стали уже сходить с его кожи. Разбитый градусник с уцелевшей ртутью давно находился в кармане курточки. Вообще болеть дальше не было никакого смысла.
— Мама, у меня уже почти вылечилось все… У меня нет температуры, — успокаивал он Евдокию Тимофеевну. — Смотри, уже почти ничего не осталось…
— Странная вещь, — сказала Сонечка. — Весь совершенно горел, как в огне. Едва успели поставить градусник — и вдруг температура так резко упала.
— Да она же нечаянно упала! — в отчаянии закричал Володя, которому показалось, что тетя Соня заподозрила что-то неладное и, чего доброго, еще отнимет термометр.
Все рассмеялись, а Ксения Петровна заметила:
— Типичная крапивная лихорадка. Вероятно, съел что-нибудь. Придется дать касторки, пусть очистит…
Вот этого Володя не ожидал! Но что делать, товарищи: как известно, добыча ртути вообще дело нелегкое. Ради высокой цели стоило потерпеть.