пропал.
— Пока вы раздумываете, молодой человек, я обслужу других.
И она направилась к высокому, крепкому парню с усами, что сидел за соседним столиком. Тот сделал заказ, и она принесла стакан ба́си — крепкого вина из сахарного тростника. Они заговорили о чем-то. Роза ему улыбалась. Это было нестерпимо. О, если бы кто-нибудь сейчас выдернул из-под меня стул, чтобы снова я оказался на полу! Минуту спустя Роза вернулась и поинтересовалась, что же я надумал. Я взглянул на соседний столик и, как настоящий взрослый мужчина, произнес:
— Стакан баси, пожалуйста. — Сердце бешено колотилось. Столь отважного заявления мне делать еще не приходилось.
— Сожалею, сэр, — сказала она, — но последний стакан баси взял Андре́с, вон тот джентльмен. Баси кончилось. Между прочим, разве ты не знаешь, что баси не для таких юнцов, как ты?
Да, это, пожалуй, похуже, чем когда на тебя обрушивается тысяча кокосовых орехов, Я закашлялся. На меня пристально смотрели черные глаза. Не глаза, а глубокое озеро в кратере вулкана возле соседнего города. Черные, спокойные, такие загадочные, что даже этот философ дядя Сиано не смог бы разгадать, что таится в их глубине.
— Не думайте, что я такой уж маленький, — пробормотал я. — На мне… последние короткие штаны, скоро я буду носить брюки. — Голос мой становился увереннее. — Я думаю, что ненамного моложе того парня — его, кажется, зовут Андрес?
— Андрес? — усмехнулась Роза. — Да ему уже пора жениться и иметь детей!
Гром небесный! Пора жениться! Иметь детей! Я храбро взглянул на нее и важно изрек:
— Я тоже могу жениться, как вы догадываетесь, и иметь детей, если нужно. Поверьте, мисс Роза, я уже не ребенок.
Зачем я все это говорил? Я даже толком не понимал смысла этих слов. Но я больше уже не ребенок и хотел, чтобы она поняла это.
Роза расхохоталась. Она смеялась и смеялась, поглаживая меня по голове.
— Ой, малыш, ты еще маловато рису съел!
В тот день я заказал рисовое печенье и салабат, но половину оставил на столе. Настроение испортилось, и ушел я сердитым. Я было хотел пнуть белую собаку, но вместо этого выругался:
— Тысяча чертей! Да поразит их гром и молния!
За ужином мое плохое настроение не осталось незамеченным.
— У него горячая голова, — сказал отец.
— Нет, Томас, не голова, — вмешался дядя Сиано, — сердце. Он влюбился.
— Перестаньте болтать, — вступилась мама, собирая со стола посуду. — Утром он выкупается, и все пройдет.
Я молчал. Им меня не понять, но я уже знал, что в таких случаях лучше промолчать.
Ночью попробовал я заговорить с дядей Сиано.
— Дядюшка, — начал я, — а что, это очень трудно — жениться и иметь детей?
— Ничего себе! О чем это ты болтаешь?
— Ну пожалуйста, дядюшка, я доверяюсь только тебе.
— Хм, ну ладно. Жениться не так уж трудно, ты ведь знаешь, отец Себастьян мой приятель, а вот с детьми… дело потруднее. Детей может дать только бог.
— И папе дал? — задал я новый вопрос.
— А откуда же ты взялся? — рассмеялся дядя и разбудил уже посапывавшую тетю Клару.
— Сиано, — заворчала она, — тебе не спится, так дай хоть мне поспать!
— А тебе почему бог не дал много детей? — не унимался я.
— Я человек набожный, да вот твоя тетушка Клара, вместо того чтобы поговорить с господом богом, предпочитает поспать, — с легкой грустью заметил он и замолчал.
Я понял, что задаю слишком много вопросов. Лежа на матраце, я думал, как религиозность влияет на людскую судьбу. Теперь стало понятно, отчего у дяди Дельфино так много детей, ведь когда-то он пожертвовал церкви огромный колокол. Потом я рассмеялся, представив, сколько было бы у отца Себастьяна детей, если бы он мог жениться.
Я твердо решил завтра вновь сходить к Розе и убедить ее, что я больше не ребенок, что если хорошо попросить бога, то бог нам, несомненно, поможет. Под конец я дал себе слово прилежно посещать воскресную школу.
Следующий день был днем петушиных боев. Петухи в кабачке кричали, как люди. Сквозь клубы дыма я заметил Андреса, сидевшего через три столика от меня. Появилась Роза и поставила перед ним стакан баси. С нежной улыбкой она села рядом.
Кровь ударила мне в голову.
— Роза, — окликнул я, — принесите, пожалуйста, стакан баси!
Сказано было достаточно громко, и люди стали удивленно на меня поглядывать. Я расправил плечи и встал, чтобы все видели на мне длинные штаны. Брюки были отцовские, но мне почти впору. Андрес повернулся в мою сторону. Глаза наши встретились. Я постарался вложить во взгляд всю ярость, что накопилась у меня в душе, но на него это не подействовало. Гром небесный! Вот негодяй!
— Криспин, тебе рано пить вино, — возразила Роза.
— Будьте любезны, — настойчиво повторил я, — стакан баси.
Она взглянула на Андреса, пожала плечами и принесла стакан вина:
— Я повторяю, тебе не надо пить. Вино крепкое.
Я не сдавался:
— Я уже взрослый, Роза, и если ты…
Но Роза прервала меня:
— Хорошо, пей, меня ждут.
Андрес внимательно смотрел на меня, затем взял стакан и осушил его одним махом. Я решил, что тоже выпью залпом. И выпил. Пламя обожгло мне глотку и побежало дальше. Во рту стало горько, горячо и невыносимо больно. Роза снова подошла к Андресу. Руки их встретились.
С большим трудом я поднялся из-за стола и направился к Андресу. Чувствовал я себя неважно, но, ощутив коленями ткань настоящих брюк, стал смелее. Поднялся и Андрес:
— Куда это вы направились, молодой человек?
— Вы знаете куда, — сказал я, как мне казалось, весьма решительно.
В руке я держал пустой холодный стакан. Я замахнулся, но Андрес перехватил мою руку, и стакан выпал из руки, его осколки со звоном разлетелись по полу.
— Сумасшедший какой-то, — пробормотал Андрес. — Может, ты хочешь сказать, что влюбился в Розу?
— Да, влюбился!
Я взял Розу за руку и умоляюще взглянул на нее:
— Роза, ты… веришь в бога?
Она удивленно пожала плечами и буркнула Андресу:
— Не надо было приносить баси.
— Так веришь? — настаивал я.
— Думаю, да. Наш приходский священник на этот раз избрал меня на роль девы Марии.
На роль девы Марии! Я знал, я знал! Ангелы небесные снова были со мной.
— Как хорошо, Роза! Ведь я тоже верю в бога, — с облегчением вымолвил я. Слова переполняли меня, не находя выхода, губы нервно подергивались, в горле горело.
Андрес кивнул Розе, и она нежно прикоснулась к моей руке.
— Прости меня, Криспин, — в глазах ее блеснули слезы, — вот уже два года, как мы помолвлены с Андресом
