– Видно, что-то неприятное напомнил, ишь как закрыл уши, – сказал старик с палкой.
– Наверное, ругает, что плохо лечит козлотура, – добавил старик с посохом, – я этих козлотуров в горах убивал сотнями, а теперь за одного ругают…
– У них тоже какие-то свои дела, – заключил старик с палкой.
– …Интимным подробностям этой встречи и посвящена моя лекция, – закончил Вахтанг и, вынув платок, промокнул им повлажневшее лицо.
В это время к председателю подошли какие-то лохматые парни городского типа. Оказалось, что это монтажники, которые проводят сюда электричество. Они вступили с председателем в долгий, нескончаемый спор. Оказывается, какие-то виды работ не учтены в смете, и ребята отказались работать до того, как правильно составят смету. Председатель старался доказать им, что не следует бросать работу.
Нельзя было не залюбоваться мастерством, с каким он вел спор. Разговор шел на трех языках, причем с наиболее задиристым он говорил по-русски, на языке законов. Тихого кахетинца, который почти ничего не говорил, он сразу же отсек от остальных и говорил, отчасти как бы ссылаясь на него.
Иногда он оборачивался в нашу сторону, может быть, призывая нас в свидетели. Во всяком случае, Вахтанг солидно кивал головой и бормотал что-то вроде: безусловно, вы погорячились, мои друзья, я это выясню в министерстве…
– Много ты лекций прочел? – спросил я у Вахтанга.
– Заказы сыплются, за последние два месяца восемьдесят лекций, из них десять шефских, остальные платные, – доложил он.
– Ну и что говорят люди?
– Народ слушает, народ осознает, – сказал Вахтанг туманно.
– А что ты сам об этом думаешь?
– Лично меня привлекает его шерстистость.
– Кроме шуток?
– Козлотура надо стричь, – сказал Вахтанг серьезно и, внезапно расплываясь, добавил: – Что я и делаю.
– Ну ладно, – остановил я его, – мне пора ехать.
– Не будь дураком, оставайся, – сказал Вахтанг вполголоса, – после лекции предстоит хлеб-соль. Ради меня они зарежут последнего козлотура…
– С чего это они тебя так любят? – спросил я.
– А я обещал председателю устроить с удобрением, – сказал Вахтанг серьезно, – и я это действительно сделаю.
– Какое ты имеешь отношение к этому?
– Мой мальчик, – улыбнулся Вахтанг покровительственно, – в природе все связано. У Андрея Шалвовича племянник поступает в этом году в институт, а твой покорный слуга член приемной комиссии. Почему бы председателю райисполкома не помочь хорошему председателю? Почему бы мне не обратить внимание на юного абитуриента? Все бескорыстно, для людей.
Председатель уговорил ребят продолжать работу. Он обещал им сейчас же вызвать телеграммой из города инженера и установить истину.
Они понуро поплелись, видимо, не слишком довольные своей полупобедой. Председатель тоже заторопился. Я попрощался со всеми. Старики сделали вежливое движение, как бы приподымаясь проводить меня.
– Рейсовая машина уже прошла, но мой шофер довезет вас до шоссе, – сказал председатель.
– Мой тоже не откажется, – вставил Вахтанг.
Председатель подозвал своего шофера. Мы сели в машину.
– Боюсь, как бы он против нас не написал какую-нибудь чушь, – сказал председатель Вахтангу по-абхазски.
– Не беспокойся, – ответил Вахтанг, – я ему уже дал указания, что писать и как писать.
– Спасибо, дорогой Вахтанг, – сказал председатель и добавил, обращаясь к шоферу: – Там на шоссе зайди и напои его как следует, а то журналисты, я знаю, без этого не могут.
– Хорошо, – ответил шофер по-абхазски. Вахтанг расхохотался.
– Вы не одобряете, товарищ Вахтанг? – встревожился председатель.
– Всемерно одобряю, мой друг, – воскликнул Вахтанг, обнимая одной рукой председателя, и, обернувшись, крикнул мне через шум мотора: – Передай моему другу Автандилу Автандиловичу, что пропаганда козлотура в надежных руках.
Машина запылила по дороге. Солнце клонилось к закату, но жара не спадала.
«Против нас какую-нибудь чушь…» – вспоминал я слова председателя. Получалось так, что я могу написать за или против, но в обоих случаях для него не было сомнений, что это будет чушь. Потом я с горечью убеждался много раз, что он, в общем, не слишком далек от истины.
Кстати, насчет травли козлотура шофер мне сообщил любопытную деталь. Оказывается, козлотур как-то сбежал на плантацию, где наелся чайного листа и временно сошел с ума, как сказал Валико. Он действительно бегал по всему селу, и за ним гнались собаки. Его даже хотели пристрелить, думали, что он взбесился, но потом он постепенно успокоился.
Машина выскочила на шоссе и остановилась возле голубой закусочной. «Посмотрим, как ты меня заманишь туда», – подумал я и решил стойко защищать свою репутацию.
Валико посмотрел на меня голубым взглядом совратителя и сказал:
– Перекусим, что ли?
– Спасибо, в городе пообедаю.
– Туда еще ехать и ехать.
– Я все же поеду, – возразил я, стараясь быть помягче. Чем-то он мне понравился, этот парень с голубыми глазами всевозможных оттенков.
– Ничего такого не собираюсь, – сказал он и открыл дверцу. – Перекусим каждый за себя по русскому счету.
Чего я боюсь, подумал я, у меня преимущество в том, что я знаю о том, что он собирается меня напоить, а он не знает, что я об этом знаю.
– Хорошо, – сказал я, – быстренько перекусим, и я поеду.
– О чем говорить – зелень-мелень, лобиа-мобиа.
Валико закрыл машину, и мы вошли в закусочную.
Помещение было почти пустое. Только в углу сидела компания, плотно облепив два сдвинутых стола. Видно, они уже порядочно поддали, потому что полдюжины бутылок стояли на полу, как отстрелянные гильзы. Среди пирующих сидела одна белокурая женщина северного типа. На ней был сарафан с широким вырезом, и она то и дело оглядывала свой загар. Было похоже, что он ей помогает самоутверждаться.
Валико занял столик в противоположном углу. Мне это понравилось. Две официантки, тихо переговариваясь, сидели за столиком у окна.
Валико, осторожно обходя столы, подошел к официанткам. Я понял, что он старается быть незамеченным компанией. Увидев его, официантки приветливо улыбнулись, особенно тепло улыбнулась одна из них, та, что была помоложе. Валико поздоровался с ними и стал что-то рассказывать, пригнувшись к той, что была помоложе. Она слушала его, не переставая улыбаться, и лицо ее постепенно оживлялось.
«Ну тебя, ну тебя», – казалось, говорила она, слабо отмахиваясь ладонью и с удовольствием слушая его.
У таких ребят, подумал я, всегда есть, что рассказать официантке. Потом по выражению ее лица я понял, что он стал ей заказывать. Я забеспокоился. Она посмотрела в мою сторону, и я неожиданно крикнул:
– Не вздумай заказать вино!
– Как можно, – сказал Валико, обернувшись, и развел руками.
Компания обратила на нас внимание, и кто-то крикнул оттуда:
– Валико, иди к нам!
– Никак не могу, дорогой, – сказал Валико и прижал руку к сердцу.
– На минуту, да?
– Извиняюсь перед всей компанией и перед прекрасной женщиной, но не могу, – проговорил Валико и, уважительно попятившись, отошел к нашему столику.
Через несколько минут на столе появилась огромная тарелка со свежим луком и пунцовыми редисками, проглядывавшими сквозь зеленый лук, как красные зверята. Рядом с зеленью официантка поставила две порции лобио и хлеб.
– Боржом не забудь, Лидочка, – сказал Валико, и я окончательно успокоился и почувствовал, как сильно проголодался за день. Мы налегли на лобио, холодное и невероятно наперченное.
Захрустели редиской и луком. Каждый раз, когда я перекусывал стрельчатый стебель лука, он, словно сопротивляясь, выбрызгивал из себя острую пахучую струйку сока.
Неожиданно подошла официантка и поставила на стол бутылку вина и бутылку боржома.
– Ни за что, – сказал я решительно и снова поставил бутылку с вином на поднос.
– Не дай бог, – прошептал Валико и посмотрел на меня своими ясными и теперь уже испуганными глазами.
– В чем дело? – спросил я.
– Прислали, – сказала официантка и глазами показала в сторону компании.
Мы посмотрели туда и встретились глазами с парнем, который здоровался с Валико. Он смотрел в нашу сторону горделиво и добродушно. Валико кивком поблагодарил его и укоризненно покачал головой. Парень горделиво и скромно опустил глаза. Официантка отошла с пустым подносом.
– Я не буду пить, – сказал я.
– Необязательно пить – пусть стоит, – ответил Валико.
Мы принялись за еду. Я почувствовал, что бутылка с вином как-то мешает.
Валико взял бутылку с боржомом и кротко спросил:
– Боржом можно налить?
– Боржом можно, – сказал я, чувствуя себя педантом.
Выпив по стакану боржома, мы снова приступили к лобио.
– Очень острое, – заметил Валико, шумно втягивая воздух.
– Да, – согласился я. Лобио и в самом деле было как огонь.
– Интересно, почему в России перец не так любят? – отвлеченно заметил Валико и, потянувшись к бутылке с вином, добавил: – Наверно, от климата зависит?
