смешнее не придумаешь! Да еще этот чемодан!
— Прошу покорнейше! Я приехал сюда учителем, не посоветуете ли, где можно приютиться?
Ему отвечают по-венгерски:
— Ничего не понимаем.
На этом конце поселка живут одни венгры. Вот и садится учитель на свой чемодан и в отчаянии ждет на дороге решения своей судьбы.
* * *
— Эй, ребята! Учитель приехал, бегите его встречать!
Мелюзга бежит. С верхнего конца поселка и из самых отдаленных глиняных лачужек выбегают чумазые мальчишки и девчонки. Ну и зрелище! Учитель на чемодане, а вокруг пятнадцать — двадцать глазеющих на него ребят. Они разглядывают учителя, словно смешную новую игрушку. Но вскоре приходят и взрослые, и Гронкина освобождают из плена. Его встречают пограничники и ведут в помещение будущей школы.
Через несколько дней в школе начинаются занятия. Но до сих пор еще нет мебели и нет учебных пособий. А эти ученики! Они приходят и из отдаленных усадеб. В общем, набралось тридцать четыре человека. Но большинство детей до сих пор совсем не посещало школу. Ближайшие школы находятся лишь в Ковачевицах и Челарах. А это несколько добрых километров. Те же, кто туда ходил, до сих пор учились только по-венгерски, потому что в округе были только венгерские школы.
Но вскоре все кое-как налаживается. Школа начинает походить на школу. Идет уже настоящее обучение. Толпа грязных ребятишек стала нормальным классом. Среди них мы видим Ганку. Хотя хозяину Риго и не хотелось отдавать ее учиться, решительно вмешался учитель. Если она школьного возраста, должна учиться! Вот так Ганка каждый день несколько часов стала проводить в школе, а не в хлеву. В классе ей было по-настоящему хорошо.
Ганка охотно учится. Она прямо на лету усваивает азбуку и прочие предметы. Но больше всего любит Ганка географию. Картина, которую учитель называет географической картой и где изображена вся Словакия, страшно нравится Ганке. Просто лист бумаги, который учитель складывает и прячет в карман, — а нарисован там огромный мир! И Высокие Татры есть! Ганка уже видела эти маленькие темные пятнышки, на которых написано: Кривань, Герлах, Ломницкий пик. Это ее родина!
— Ты из-под Татр? Ну, а знаешь, как одной туда проехать? Иди к карте и покажи нам, где бы ты ехала!
Ганка, правда, еще не знает этого, но учитель так подробно описывает дорогу, что и слепой бы дошел. Учитель тоже родом из-под Татр.
И Ганка запоминает каждое слово. Запоминает, как деревни называются, через которые она прошла бы пешком до Лученца, а потом ехала бы на поезде через Врутки на Штрбу и Попрад… Родина! Мама!.. Родной дом!..
И вот у Ганки уже не выходит из головы путь домой, который она знает по карте. А что, если она эту дорогу одолеет? Весной, когда подсохнет… Когда зазеленеют татранские луга и запоют птицы… Когда вернутся чудесные дни и сказочные вечера. Когда у озерка…
Мама моя! Увижу ли я еще вас? Где вы? Где вы приютились? Где вы проводите сырые зимние дни и холодные ночи? Где вы хоть согреться можете? Не голодны ли вы? И что поделывает моя сестренка? Что делают братишки? Как живется Палько у богачей и что с Мишо в Братиславе? Как хорошо, что я скоро научусь писать! Я стану писать вам длинные-предлинные письма… Нет, нет. Не буду я писать, лучше сама вас проведаю. Вернусь к вам! Туда, к милому озеру. В уютный сарай… Как нам хорошо в нем жилось!
И куда ни пойдет Ганка, всюду она думает только о том, как вернуться под Татры. За работой она все время думает о родных местах. Все ее мечты — о близких. Иной раз она так задумается, что ничего и вокруг себя не видит. Не видит, не слышит, не чувствует. Она не замечает, как сырые дни чередуются с холодными ночами. Не следит за событиями. Не обращает внимания на окружающих ее злых людей. И только когда хозяин Риго прикрикнет, она приходит в себя.
— Эй ты, девчонка! Почему словно привидение тащишься? Задумалась и не видишь, что делаешь? Лучше бы кое-чему поучилась. Хоть коров доить! Давно уже за это взяться пора. Когда Рысуля отелится, у хозяйки рук на все не хватит! А мы со дня на день ждем отела. Да — чтобы не забыть! — за коровой будешь ты приглядывать. Ночами не дрыхни как сурок, а смотри за ней в оба. А как заметишь что-нибудь такое, сразу и меня буди! Берегись, если поленишься и несчастье из-за этого какое-нибудь будет. При отеле часто это бывает. Если зазеваться, так корова может и скинуть теленка. И потому следи! Плохо твоей шкуре придется! Спущу, как со старой собаки!
Наконец-то смолкли эти сердитые слова. Почему же хозяин всегда так груб с Ганкой? И дети, которые вместе с ней учатся в школе, зовут ее не иначе как «скотницей», будто не знают, что по-настоящему ее зовут Ганка Ченкова. По дороге в школу насмехаются всегда. Это Акош их подбивает. А нет ведь у них причины смеяться над ее бедностью. Сами-то они тоже ведь из неимущих. Их отцы были слугами и батраками у здешних венгерских помещиков, пока поместья не поделили на мелкие участки.
Но сейчас бывшие слуги и батраки впали в еще большую нищету, чем прежде. Наделы в поле получили те, у кого денежки и прежде водились. А таких мало было. Остальную землю распродали словацким переселенцам. И, значит, большинство детей, которые смеются над Ганкой, точно такие же бедняки и терпят нужду, как и она. Право, у многих подчас и корки сухой нет, чтобы утолить голод.
И живут они бедно, тоже как Ганка. На хуторах и в деревушках здесь никто не считает зазорным спать в хлеву. Здесь естественно, что батрак спит вместе со скотиной. Дома строят небольшие. Маленькие мазанки в одну комнатку, в которой и пола-то нет, и такие низкие, что высокий человек в них до потолка головой достает. Окошечки в этих комнатах можно закрыть двумя ладонями. Летом здесь спят на сеновалах, в сене, а зимой, если нет места в комнате, спят в хлеву, на соломе. «Бедность чести не отнимет!»
Но Ганка понимает, что зачинщик всех насмешек — восьмилетний Акош. Избалованный, злобный мальчишка! Родители дают ему полную волю. Даже еще и посмеются, если он сделает какую-нибудь гадость. Не накажут его, если он обругает хромоногую старую тетку, которая ходит с палкой; не одернут, когда он стегает домашний скот ременной плеткой.
Но
