— Ну, признайтесь, о чем вы мечтали, когда искали сокровища? А?..
Путешественники растерянно заморгали глазами. Петька вспомнил, как он мечтал подвезти на телеге десять мешков к сберкассе: «Министру школьного образования… и на асфальт для Белой Глины».
Заведующая улыбнулась.
— Вы мечтали, конечно, побывать в Артеке! Съездить в Москву! Приобрести хорошие игры! Так? — Она засмеялась. — Государство вам очень благодарно, и все это будет у вас! А теперь посмотрите как следует ваши сокровища. Для любителя искусства счастье одним глазком глянуть на эти картины. Видите: вот это Рафаэль — величайший итальянский художник!
Заведующая встала, как бы разрешая путешественникам чувствовать себя свободными. Все кинулись рассматривать величайшего итальянского художника.
А Петька вспомнил вдруг, о чем он мечтал. И, напустив на себя таинственный вид, отозвал заведующую в сторону.
Сказал шепотом:
— Вы знаете, о чем я мечтал. Не надо мне игр. И Артек — это ладно… Я матери хотел шаль пуховую подарить! Знаете, есть такие теплые, прям как…
И замолчал с приоткрытым ртом, увидев неожиданно изменившееся лицо заведующей. Испугался, что сболтнул что-нибудь лишнее. И надо же, как быстро у этих женщин глаза мокреют! Хотел заверить, что это он сдуру все наболтал ей… Но она, будто ее подтолкнул кто, вдруг выскочила за дверь, и Петька услышал только, как она быстро-быстро заговорила:
— Товарищ майор! Товарищ майор…
«Уже, значит, пришли», — подумал Петька.
Автобус еще спускался с Рагозинской горы, а рагозинцы, обогнав его, уже бежали через сопляковскую поляну.
Понятно, что вся Белая Глина — от мала до велика — тут же высыпала на улицу. А вот как узнали о возвращении беглецов курдюковцы и туринцы — это так и осталось тайной. Во всяком случае, они тоже были здесь, когда невиданной в деревнях красоты желто-красный автобус затормозил в самом центре Белой Глины и из распахнутой его дверцы один за другим вышли путешественники.
В сплошной неразберихе трудно было понять что-нибудь. Для самих путешественников минуты встречи с земляками вспоминались потом очень туманно. Они лишь помнили, что каждый из них в каждую секунду обязательно натыкался на Кольку тетки Татьянина. Помнили, как опять легко и потому чуточку обидно подбрасывал их на прощанье гигант старшина, как затем по-мужски жал им руки, потом жал им руки лейтенант, потом шофер автобуса, потом еще кто-то…
Лишь через час примерно путешественникам удалось вместе со своими подарками от различных свердловских организаций прорваться домой.
И Петьке не хотелось сразу убегать от матери к Никите или на Стерлю, Петька стоял и почему-то не мог смотреть, как, едва прикасаясь, движутся по черному меху развернутой на столе шубы материны руки. Петька и не замечал, что у нее такого цвета руки: белые с коричневым — белые под ногтями и там, где соприкасаются друг с другом пальцы, а коричневые — везде. Руки матери чуточку дрожат. И вдруг Петька видит, как чистая-чистая капля упала на шубу рядом с материной рукой и рассыпалась бисеринками по черному меху. Петька поднял голову.
— Ты чего это, мам? — с досадой спросил он, чувствуя, что и у него предательски пощипывает глаза.
Мать улыбнулась сквозь слезы.
— Ну куда это мне, Петь?.. Зачем мне красота-то такая?
— Вот еще! — сердито сказал Петька. — На ферму пойдешь или к Ягодке зимой — мало ли…
Бабка Алена тоже плакала.
Начальник штаба ходил перед ней взад-вперед и говорил:
— Я, бабушка, думал раз… Ну, в общем, было это — сидели мы с Петькой… Нет у меня, бабушка, матери, ладно? Ты будешь у меня матерью, ладно? И я буду тебе всегда помогать!
Бабкины глаза ничего не видели от слез, а непослушные руки автоматически мяли сыромятину. Никита подошел, осторожно взял у нее ремень, шагнул к гвоздю, хотел повесить, но раздумал и вынес на кухню.
Светка, усевшись возле утят, отчитывала Владьку:
— Как не стыдно?! Ну как не стыдно?! Думаешь, если ты хочешь найти сокровище, другие не хотят? Да?
— Ну, срочно было… — оправдывался Владька.
— Срочно! А может, я тоже могла срочно!.. Нет, если ты еще пойдешь и не скажешь мне…
— Скажу, — быстро заверил Владька.
— Честное слово?
— Честное слово!
— Ну, смотри… — Светка помолчала. — А знаешь, папа говорит, что ты экс-спо-при-ировал домовладельца. Теперь мы будем жить в этом доме спокойно.
— Да? — спросил Владька. — А Проня чернобородого экспоприировал.
Утята подросли за несколько дней, освоились.
— Мама так плакала! Мама так плакала!.. Если ты другой раз не возьмешь меня с собой…
А Мишка тем временем на траве, у опушки леса, собрав вокруг себя всю многочисленную гвардию Кольки тетки Татьянина, безбожно врал:
— Проня мне ка-ак… А я ему как… А тут Петька… А мы со старшиной думаем… А майор говорит, посоветуй, Миш…
У начала эпохи новых войн
Письмо белой ласточкой влетело в окно и упало у самых Петькиных ног. Он выглянул на улицу, никого не увидел и быстро надорвал конверт.
«На песчаном мысе в районе Марковых гор по правому берегу Туры сложен Великий Костер Переговоров. Костер по окружности радиусом в сто пятьдесят метров охраняется отрядом непобедимых.
В семь ноль-ноль вечера члены отряда путешественников должны незаметно пробраться к костру и зажечь его. В то же время костер будут пытаться зажечь дальше-выше-быстрейцы.
Если это не удастся ни путешественникам, ни дальше-выше-быстрейцам, Костер Великих Переговоров на правах победителей в восемь часов вечера зажгут рагозинцы.
Каждый из отрядов дальше-выше-быстрейцев или путешественников, замеченный непобедимыми при попытке преодолеть кольца охраны, считается погибшим и до переговоров выбывает из состязания.
Спички доверяются членам отряда лишь старше четвертого класса. Младших использовать в качестве разведчиков. Медицинским сестрам каждого отряда разбить полевые госпитали… Сигналом к началу состязаний служит поднятый на Марковой горе красный флаг.»
Подпись под приказом гласила:
«Командующий всеми фронтами».
— Мам, я побежал! — быстро сообщил Петька и, пулей выскочив на улицу, грудь в грудь столкнулся с начальником штаба.
Оказывается, того уже известили о предстоящем состязании.
Со всех сторон деревни бежали на сопляковскую поляну девчонки и мальчишки, почти от самого грудного возраста.
Через минуту выяснилось, что начальник штаба уже послал Кольку тетки Татьянина объявлять сбор.
Надо было занять в районе Марковых гор удобные позиции до прихода курдюковцев.
— Стройся! — скомандовал Петька.
Отряд человек в сорок, преодолевая неразбериху, выстроился в одну шеренгу. Петька прошелся вдоль строя, разъясняя стоящую перед отрядом задачу. Потом остановился у правого фланга, ткнул пальцем в грудь Никите:
— Начальник штаба! Приказания его выполнять, как мои!
Ткнул в грудь Владьке.
— Главный инженер! По саперным и всем другим техническим работам — самый старший!
Ткнул в грудь Мишке.
— Начальник разведки!
Велел сделать шаг вперед всем, кто еще не дотянул до четвертого класса, кроме Семки Нефедова, который случайно засиделся в младших классах. Сказал Мишке:
— В твоем распоряжении! Чтобы разведка была у меня всегда!
— Служу Советскому Союзу! — прогорланил Мишка.
Петька ткнул в грудь Семки Нефедова.
— Вратарь! Подошел к девчонкам.
— Медицинские сестры! Приготовить бинты, носилки!.. — Хотел назначить Светку старшей. Передумал. — Подчиняетесь мне!
Забрал у Мишки Кольку тетки Татьянина, назначил его своим адъютантом, потом возвратился к обойденному при распределении званий Лешке-проныре. Тихо сказал ему:
— Принимаешься сыном полка. Проявишь себя — получишь должность. Отряд, напра-во! За мной марш!..
… До подъема флага на Марковой горе было еще около часа, когда бойцы отряда уже залегли на исходных рубежах вне круга, охраняемого бывшими белогвардейскими фашистами, то есть непобедимыми. Отдыхали перед боем.
Только подчиненные Мишке сразу начали обследовать обстановку. Время от времени к Мишке приходили сведения о засевших на деревьях рагозинцах, и два его разведчика, кажется, уже погибли.
Медсестры торопливо готовили мох, листья подорожника, мягкие стебли хмеля для перебинтовки раненых.
Члены штаба в количестве четырех человек: Петька, Никита, Владька и Мишка — лежали на животах в ложбинке почти у самой линии обороны рагозинцев.
Петька думал о предстоящем сражении.
Начальник штаба глядел в неведомую точку прямо перед собой.
Мишка рассказывал, как он рассказывал о путешествии. Потом сорвал лопух и вдруг хмыкнул: — Может, замиримся?
