Повернувшись к стене, Миши долго плакал.
Как-то раз, когда дяди Гезы не было дома, навестить мальчика пришли Орци и Гимеши.
Миши очень обрадовался и разволновался. Он поздоровался с ними за руку и был горд, что лежит больной на такой хорошей кровати в гостинице. В комнате натоплено, как в бане, а на тумбочке стоят разные пузырьки с лекарствами и стакан с серебряной ложкой.
— Здравствуй, Миши.
— Здравствуй, Орци.
— Здравствуй.
— Здравствуй, Гимеши.
— Ну, как дела?
— Все в порядке.
— Послушай, я читал письмо господина Терека в полицию, а ты читал?
— Нет.
— Так вот, он признался, что стащил у тебя лотерейный билет.
— Когда ж это было?
— Когда ты у них в доме его показывал.
Миши пытался припомнить, как это произошло. Что ж, вполне возможно: господин Янош взял у него тогда посмотреть билет и не вернул.
— И еще он написал, что сунул десятку тебе в карман, когда ты отдавал ему чемодан.
— Да, и я так думаю.
— Он получил в табачной лавке выигрыш, сто двадцать форинтов. Из них десять дал тебе, сорок потратил на платье для Беллы — это полсотни, десять форинтов на прочие расходы — это шестьдесят, в двадцать обошлась дорога — это восемьдесят, десять он дал Белле, когда она уезжала к тетушке герцогине, — это девяносто, два заплатил за карету, три за букет цветов — это уже девяносто пять, и остальные прокутил. На последние пятнадцать крейцеров купил три почтовые марки и написал о совершенных преступлениях своему отцу, твоему дяде и в полицию, а потом решил утопиться в Дунае, но раздумал — наверное, потому, что вода в реке холодная.
Орци и Гимеши весело смеялись, а Миши твердил удивленно:
— Сто двадцать форинтов, сто двадцать форинтов… Всего-то?
Он был страшно разочарован: всего-то сто двадцать форинтов!.. Чем же тогда был набит чемодан?
— Но теперь полный порядок, Тёрёки выложили денежки, все до гроша, — продолжал Орци. — Господин Пошалаки получил шестьдесят форинтов, твоему дяде причитается пятьдесят, ведь десять господин Янош подсунул тебе, их зачли. Да твой дядя Геза не взял денег, сказал, что Тёрёки — люди бедные и он им многим обязан. Платить-то пришлось учителю Тёрёку, чтобы спасти честное имя сына.
Миши слушал это с горьким чувством. Мальчики рассказали и о том, что все гимназисты знают об отказе Миши продолжать учение в Дебреценской коллегии и одобряют его решение.
Потом пришел дядя Геза и сказал, что мальчикам пора уходить, иначе у Миши опять подскочит температура.
На другой день его навестили Виола и Шани. Виола со слезами на глазах попросила у Миши прощения и даже поцеловала его, прибавив, что это Белла поручила ей поцеловать своего маленького поэта, — тут мальчик зарделся. По ее словам, Белла теперь вполне счастлива, живет в герцогском доме и уже прислала им тысячу форинтов. Тетушка хорошо ее встретила, очень полюбила и, поскольку Белла похожа на ее покойную дочь, завещала ей свое эгерварское поместье, а там девять тысяч хольдов земли. Теперь их семья обеспечена, и если Шани провалится на экзаменах, он поедет учиться в Будапешт, а там ему возьмут в репетиторы профессора из университета.
Миши слушал Виолу, и ему казалось, что все это сон. У него снова начался жар.
Через неделю он поправился, начал вставать с постели, но словно разучился ходить, еле ползал, как осенняя муха, — ему самому даже было смешно.
— Ну, когда пойдем в коллегию? — однажды вечером вдруг спросил дядя Геза. — На уроки, — ласково прибавил он.
— Никогда, — потупившись, прошептал Миши.
Долго тянулось молчание. Ярко горел в печке огонь, издалека доносились гудки паровозика.
— Что же тогда из тебя получится? — совсем тихо спросил дядя Геза.
Мальчик молчал и молчал, еще ниже опустив голову. Не решался высказать то, что было у него на душе.
— Кем же ты хочешь стать, дорогой мой? — спросил опять дядя Геза.
— Учителем людей, — вырвалось у Миши.
И опять наступило молчание.
— Без учения никто еще не становился учителем, — погодя сказал дядя Геза.
Миши пришел в замешательство — ведь он хочет учиться, вернее, не учиться, а знать. Знать все, что известно людям. И он испугался, что сейчас выдаст себя, свою сокровенную тайну, в которой сам себе боялся признаться, которую не открыл бы никому на свете, кроме мамы: он хочет стать поэтом.
— Миши, родной мой, как же ты себе это представляешь? — ласково посмеиваясь, сказал мудрый дядя Геза. — Ты пойдешь по дороге жизни и всех, кто тебе повстречается, кто повстречается тебе на жизненном пути, будешь учить?
— Да, — пряча улыбку, ответил Миши.
Дядя Геза ласково посмотрел на мальчика.
Немного погодя он вынул изо рта душистую сигару и заговорил, как обычно, решительным тоном:
— Я думаю, лучше всего поступить тебе в школу, где я преподаю. Там ты будешь учиться, пока не вытвердишь разные склонения, спряжения и все прочее, что знают другие, а потом уже сможешь сам учить людей.
Долгое время хранили они молчание. Миши тихо плакал от счастья при мысли, что ждет его впереди. Потом дядя Геза снова заговорил ласково и проникновенно, его душевный, ободряющий голос словно освобождал от пут сердце и обнажал его перед богом.
— А может быть, ты намерен учить людей чему-нибудь еще?
Миши украдкой поглядывал на дядю Гезу. На глазах у него навернулись слезы, он сжался в комок и едва-едва слышно прошептал:
— Только одному: быть добрым, быть добрым, быть всегда честным…
Он уронил голову на грудь. Комната озарилась мягким, приятным светом, и сразу его охватило нетерпеливое желание пойти, поскорее пойти в школу, где преподает он, его дорогой, милый, хороший дядя Геза — ведь он сама доброта.
В 1959 году повесть выходила в «Детгизе» под названием «Будь честным до самой смерти».
Чоконаи-Витез Михай (1773–1805) — выдающийся венгерский поэт. Родился и жил в Дебрецене. Учился в Дебреценской гимназии.
Именная форма глагола (лат.).
Стихи в книге перевел В. Лунин.
Одно из прошедших времен в латинском языке.
Жаворонок летает, лягушка квакает (лат.).
Самостоятельный творительный падеж (лат).
Ракоци Ференц — руководитель антигабсбургской освободительной войны (1703–1711).
Агассис Луи (1807–1873) — знаменитый ученый, естествоиспытатель, работавший в Швейцарии и Америке.
Арань Янош (1817–1882) — известный венгерский поэт.
Меотийское болото — Азовское море.
Аттила (V в.) — царь гуннов. Гунны — азиатский народ, по одной из версий — предки венгров.
Деак Ференц (1803–1876) — венгерский политический деятель, проводивший после революции 1848 года политику компромисса с габсбургской Австрией.
Бах Шандор — венгерский министр внутренних дел (1850–1859) в крайне реакционном правительстве, назначенном австро-венгерским императором.
Сечени Иштван (1791–1860) — венгерский государственный деятель; страдая психическим заболеванием, он некоторое время находился в больнице в Дёблинге, в пригороде Вены.
Толди Миклош — легендарный герой венгерского народного эпоса и известной поэмы «Толди» выдающегося венгерского поэта Яноша Араня (1817–1882).
Зичи Михай (1827–1890) — известный венгерский художник, много лет работавший в России.
Бетлен Габор (1580–1629) — трансильванский князь, который вел борьбу за освобождение Венгрии от австрийского владычества.
