Девочка, которую напугала собака, ушла домой. Я всё ещё сидел на плечах старика и никак не мог слезть. Эти люди не знали, почему надо было усмирять собаку. Им показалось, наверно, что мальчик злой, и может, он издевается над бедной собакой, и собаку надо от него защищать.
И тут мальчик сказал:
— Не беспокойтесь, сейчас собака встанет на ноги.
— И бросится нас всех кусать? — сказал сосед.
— Я этого не позволю, — сказал мальчик. Он опять обнял собаку за шею, и она бодро поднялась на ноги.
Люди на всякий случай отошли.
Мальчик взял собаку на поводок, который подал ему хозяин собаки, она больше не бегала и никого не пугала.
А на другой день эта собака спокойно гуляла со своим хозяином. Девочка тоже гуляла и этой собаки совсем не боялась.
«Почему этот мальчик, а не я, вчера спас девочку от собаки? Ведь я тоже там был и всё видел. И как это у мальчика всё ловко получается? И что ещё он придумает?» — размышлял я. Мне очень нравился этот мальчик.
Но чтобы поговорить с ним на равных, мне придётся ещё постараться. Мне-то с ним, конечно, интересно. Но ему-то со мной какой интерес разговаривать и время тратить.
Эх, как бы мне до него дорасти…
Высота развития человека, о которой говорил мальчик, представлялась мне, как большая лестница, и мне на неё надо залезть. Я уж как будто чувствую под ногами ступеньки этой лестницы. Будто они прогибаются у меня под ногами, потрескивают, вся лестница скрипит, дёргается и вот-вот упадёт, даже страшно. Вниз лучше не смотреть, а то упасть можно. Лучше вверх смотреть, видно, где лестница кончается. А куда эта лестница приставляется? Надо посмотреть.
И вот долез чуть не до неба — и наконец последняя ступенька. «Ну, а теперь что?» — думаю.
Вниз слезать неохота. И скучно. И вообще не стóит.
И вот как будто эта ступенька отделяется от лестницы и я на ней сижу и лечу.
Как же это она может летать? С моторчиком, что ли? А кто этот моторчик приделал? Я, например, никакого моторчика даже не видел ни разу. Мне его и не сделать.
Но надо что-то делать. И начинать, наверно, надо с моторчика.
Летать — это, конечно, здорово. Летишь над всеми, сверху всё видишь. Другие пешком по земле шагают. А я летаю выше всех…
Вы, наверно, думаете, мне это во сне снится?
Ничего подобного. Наяву представляется.
Во сне я и без моторчика прекрасно летаю. Что мне моторчик!
Но где же мне всё-таки этот моторчик взять?
Вообще-то в игрушечных машинах бывают моторчики. Я это и раньше знал, да не обращал внимания.
И вот взял я свою игрушечную машину. Катал, катал. Мне нравилось, как машина сама ездит.
Ездила, ездила. И вдруг остановилась — моторчик заглох. Стал я разбирать машину. Сначала батарейку снял. Потом докопался до моторчика. Вот он. Крепко сидит и не вынимается.
Вытащил.
Вот он какой! Совсем маленькая штучка. Посмотрел на неё со всех сторон. Интересно.
Стал я машину чинить. Моторчик на место поставил. Все части соединил. Особенно долго кабину приделывал, думал, что это самое главное. Там сиденьица красненькие.
Возился, возился, устал. Наконец всё сделал.
Не поехало!
Настроение ужасно испортилось. Делать ничего не могу.
Родители скоро про уроки спросят. Уроки учить совсем не могу. Есть не хочу. Так устал, что спать хочу. Я лёг, укрылся одеялом с головой, чтобы дневной свет не мешал засыпать.
Мысли всякие лезут и спать не дают. И все про моторчики. Если подумать — они везде, эти моторчики. В основном в машинах, конечно. А машины — везде.
Это я тоже раньше знал. Но сейчас как будто всё заново увидел. От этого мне вдруг жарко стало, я подскочил на кровати, и сердце так забилось, что даже слышно.
Я встал и хотел пойти на улицу. Но не так-то просто в нашем доме встать и куда-нибудь пойти. Собака привязалась. Ей как раз время гулять. Ладно уж, возьму её с собой, всё равно её надо выводить.
И вот собака бежит вниз по лестнице, я — за ней. А в это время кто-то на лифте поднимается. Лифт — ведь это тоже машина. Нажмёшь кнопку запустишь, значит, машину — и она вверх-вниз двигается.
Но меня уже не удивляет, что машины ездят. Я думаю, почему люди ходят. Разве есть у них моторчики?
Я оглядываю себя, верчу головой во все стороны. И думаю: почему вертится моя голова?
Вдруг кот молниеносно как выскочит — и прямо мне под ноги. Я чуть было не упал.
— Брысь ты, моторчик! Только тебя тут не хватало! — кричу коту. Моя собака за ним кинулась. А он в одно мгновение на дерево вскарабкался. Он залезает всё выше, выше. Вот он уселся на самой верхней, самой тоненькой ветке. Собака лает на него под деревом. Я с удивлением смотрю на кота. Он там неплохо устроился. Он посматривает на нас двоих и как будто смеётся над нами. Ни мне, ни собаке его не достать. Выходит, нашим моторчикам за его моторчиком не угнаться.
Вдруг слышу:
— Ты можешь залезть на дерево и достать моего кота? Твоя собака его туда загнала. — Эта та девчонка, которая вчера дразнила собаку.
Может быть, сегодня она этого кота дразнить собирается? Мне это совсем не нравится, и я говорю:
— Я полез бы, но надо сначала подумать.
— Пока ты будешь думать, кот на другое дерево удерёт.
И правда, ближайшее дерево совсем рядом, и кот вполне сможет на него перебраться. Третье дерево тоже, между прочим, близко.
— Тогда я сама за ним полезу, — и начала карабкаться.
«Залезет, — думаю, — застрянет там — тогда и её и кота придётся снимать. В два раза больше работы».
— Ладно, — говорю, — давай я сам слазаю.
И я полез на дерево за котом. Пролез немного и устал.
— Кот далеко, — говорю ей сверху.
А она кричит:
— Давай, давай, близко!
Но я не верю, что кот будет ждать, когда я его схвачу. По-моему, он не такой дурак.
А я дурак, что ли, лезть за ним зря на самую верхушку.
И вот я дальше не лезу. Сижу на дереве, ни туда ни сюда, и нарочно говорю:
— Не могу дальше лезть.
— Давай, давай, — говорит, — дальше полезай!
— Я могу упасть, — говорю.
— А ты держись крепче! — говорит. Вот завелась, хуже любого моторчика.
— А что, интересно, тебе от этого кота нужно? — спрашиваю.
— А чего он от меня убегает. От тебя твоя собака не убегает. А он убегает.
«В самом деле, — думаю, — я никогда не видел, чтобы кошки слушались, как собаки».
— Кошки — это тебе не собаки, — говорю. — И всё у них по-другому.
— Эх, только бы мне поймать моего кота! — говорит девчонка.
— Ну и что? — спрашиваю.
— Я ему покажу «по-другому», — говорит.
«Ах так, — думаю, — попробуй поймай». И я слезаю с дерева. Отдышался и говорю:
— Я раньше не знал, что коты умеют лазать по деревьям. Оказывается, здорово могут.
— Я тоже только сейчас увидела.
И опять я думал, что у девчонки, у кошки, у собаки, наверно, есть какие-то моторчики.
Но ей я об этом ничего не сказал. Она бы не поняла. А объяснять было трудно.
Вдруг подул ветер. Деревья зашумели, закачались. Кот испугался. Он обхватил ветку всеми лапами. Потом осторожно стал цепляться когтями и слезать задом вниз, развернулся, спрыгнул на землю и понёсся по улице. Девчонка кинулась за ним что есть мочи. Моя собака бросилась следом и всё время оглядывалась на меня, почему я стою, а не бегу тоже.
А я стоял и смотрел, как они бегут, как ветер дует, деревья качаются, по небу облака мчатся, птицы в разные стороны разлетаются.
Потом я позвал мою собаку. Я протянул руку, погладил её. А в руке есть мотор? А палец почему двигается? Тоже моторчик? Мне стало смешно — и тут я подумал про мотор смеха. А другие, интересно, знают об этом или нет?
Я отвёл собаку домой и пошёл к этому мальчику спросить, что он думает про эти самые моторчики.
На улице уже вовсю лил дождь. Я сразу промок. Вода стекала с меня, когда я пришёл к нему, и мокрые следы оставались на полу. Я не знал, что делать с этими следами, и растерянно сказал:
— Я ужасно не люблю дождь. И вообще плохую погоду.
И он сказал:
— Все не любят плохую погоду.
«Вот я дурак, — подумал я про себя, — сказал бы лучше про то, что люблю». И сказал:
— Ужасно люблю ездить, летать, только не ходить пешком.
Он на меня поглядел и сказал:
— Это все любят.
Слово «все» меня разозлило: как это «все»?
— Не могут все думать, как я. Неужели все любят то же, что и я?
— Ага, — говорит он.
— А ты?
— И я, — сказал он.
— А почему же все тогда пешком ходят? — Я видел в окно, как люди пешком идут домой с работы.
— А что делать? — сказал он.
— Как это что, — говорю. — Я, когда вырасту, машину себе куплю.
— Ну и что, — сказал он. — Все так думают, когда маленькие. А можно придумать что-нибудь поинтереснее.
— Да! — удивился я. — А что?
