Вот это было здорово — мы наткнулись на настоящий нефтепровод, о котором столько слышали! Жаль только, что он в земле и трубу не видно.
Мы снова легли на холм и, прижав уши к горячей от солнца земле, долго слушали, как совсем рядом, по стальной трубе, несётся поток нефти.
Нам очень не хотелось никуда отсюда уходить, тем более, что на просеке оказалось много клубники.
Но идти всё равно было нужно. И мы пошли прямо по нефтепроводу. Нам даже казалось, что мы чувствуем, как под ногами дрожит земля.
Прошли мы так, наверное, около километра и вдруг, все сразу, услышали какой-то резкий неприятный запах.
И сразу же увидели среди зелёной травы большую чёрную лужу.
Остановившись, мы молча смотрели на неё.
— Нефть! — наконец прошептал Петька. — Вот она какая, настоящая нефть! Как здорово!
— Дурак! — крикнул Митяй. — Это же значит, что нефтепровод течёт, авария! А ты радуешься!
— Какая авария? — обиделся «профессор». — Если бы он по-настоящему прорвался, так тут было бы целое море — там в трубе знаешь какое давление. А тут маленькая лужа.
— Пока ещё маленькая, а станет большой, — тоже рассердился я, — трубу может и совсем разорвать.
Мы молча стояли и смотрели на нефть, не зная, что делать.
— Конечно, может, — сказал наконец Митяй. — Это будет большое несчастье. Нужно как можно скорее сообщить, поднять тревогу.
— Кому ты сообщишь, зайцу, что ли? — засмеялся я. — Никого же вокруг на сто вёрст нет.
— Это очень просто, — вмешался Петька. — На нефтепроводе стоят насосные станции. Если всё время идти по нему, то обязательно придёшь.
Словно по команде, мы все сразу посмотрели, сначала в одну, затем в другую сторону. Разумеется, никаких станций не было видно, одни сосны темнели.
— Нужно идти… — тихо сказал Митяй.
— Но это же может быть очень далеко! — удивился Петька. — И в какую сторону? Где ближе?
— Нужно спасать нефтепровод. — Митяй не слушал «профессора». — Я иду вправо, ты, Колька, влево. Тому повезёт, чья станция окажется ближе. А Петька с документами пусть сидит здесь и ждёт нас.
— Да что вы, ребята, — сразу заныл «профессор». — Вы уйдёте, а я тут один… До станции, может быть, три дня идти…
— А как же иначе? — закричал на него Митяй. — Сколько нужно, столько и пойдём. Или ты предлагаешь бросить всё, сбежать, пусть нефтепровод совсем портится?
— Ничего я не предлагаю, — обиделся Петька. — Я просто так говорю.
— А просто так, тогда и молчи, — рассердился я. — Скажи — струсил. Это тебе не бабочек ловить.
Разговаривать больше было некогда. Мы осторожно положили рюкзак возле ёлки, отдали Петьке один фонарик и, ни слова больше не сказав, бросились в разные стороны.
Вначале бежать по горке было совсем нетрудно и даже интересно. Но скоро я устал, к тому же очень хотелось пить. Пришлось ненадолго остановиться и пособирать клубники.
Чтобы идти было не скучно, я начал петь про Орлёнка, потом считать шаги.
Досчитал до тысячи и перестал, пошёл молча, думая о том, как важно скорее починить нефтепровод, пока он совсем не сломался.
Сколько я прошёл, не знаю. Но впереди всё так же тянулась бесконечная грядка нефтепровода. Во рту у меня уже давно пересохло, и язык вдруг оказался большим и шершавым. Очень хотелось лечь на мягкую траву под берёзку и полежать хотя бы десять, хотя бы пять минут.
Но я знал, что мне уже потом долго не встать.
Я стал думать о Митяе, как он где-то там, далеко, идёт из последних сил. И о Петьке, который сидит под деревом и испуганно смотрит на всё растущее озерко нефти, и ему тоже очень хочется пить.
Солнце светило вовсю. Какие-то птички-пичужки весело чирикали вокруг, а я все шёл и шёл, словно заводная игрушка-солдатик, едва переставляя уже почти ничего не чувствующие ноги.
Я, видно, до того устал, что даже не заметил, как вдруг совершенно неожиданно оказался почти совсем рядом с какими-то зданиями.
Кто-то подхватил меня на руки. И я громко кричал, а может быть, еле слышно прошептал, что там, у нефтепровода, по земле течёт нефть…
По-настоящему я пришёл в себя только в кровати, под белой, холодной простынёй, на голове мокрая тряпка.
— Проснулся? — спросил меня кто-то.
Я оглянулся и увидел, что за столом сидит девушка с пышными белыми волосами, совсем как у нашей учительницы Нины Родионовны.
— Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? — спросила она. — Как тебя зовут?
— Хорошо, ничего не болит, — ответил я. — Зовут меня Коля, фамилия — Рыжов. А вы кто? Здесь работаете? Починили уже нефтепровод, да?
— Не все вопросы сразу, Коля, — засмеялась девушка. — Меня зовут Светлана. Светлана Петровна. Работаю я здесь, на НПС, это значит нефтеперекачивающая станция, оператором. А нефтепровод, конечно починим. Туда выехала наша аварийная бригада. Они скоро должны вернуться.
Одежда моя лежала рядом на стуле, и я решительно сел на кровати.
— Пойду их встречать. Что я больной — лежать тут?…
— Если себя хорошо чувствуешь, иди.
Откровенно говоря, чувствовал я себя средне. Немного кружилась голова и очень болели мышцы ног. Но я всё равно не мог не пойти встречать Митяя и Петьку.
Я вышел на крыльцо, сел на ступеньку и огляделся. Так вот какая эта НПС — нефтеперекачивающая станция! Прямо в тайге, на просеке, стоят три обычных двухэтажных дома и один большой стеклянный, как аквариум. Это — сама станция. Сквозь окна видны какие-то огромные машины, и всё вокруг гудит — там, наверное, работают мощные насосы.
А денёк был что надо. Солнце уже клонилось к лесу, оно было большое, красное, совсем не яркое. Тихо шумели сосны.
И вдруг я услышал далёкий рокот мотора и увидел, что по просеке быстро движется что-то вроде танка. Правда, ни башни, ни пушки у него не было, но широкие гусеницы и зелёный цвет были совсем как у танка.
Вездеход остановился прямо у крыльца, маленькая дверца распахнулась и первым из него выскочил Петька. Он улыбался до ушей.
— Привет!
— Привет! — мы поздоровались за руку, как взрослые.
Я повернулся к вездеходу.
— Хороша машина?
— Ещё бы! Где хочешь пройдёт. По любому болоту…
Из вездехода один за другим вылезали рабочие, а Митяя почему-то всё не было.
— Дошёл, значит? — спросил Петька.
— Как видишь.
— Молодец!
Дверка захлопнулась и вездеход, взревев мотором, быстро пополз прочь от крыльца.
— А где же Митяй? — удивлённо спросил я. Петька смотрел себе под ноги:
— Митяя на вертолёте увезли в Нижневартовск, в больницу.
— В Нижневартовск… — тихо повторил я. — Что с ним случилось?
— Да ничего особенного. Вызвали по радио вертолёт — «скорую помощь» — и увезли.
Я схватил Петьку за руку и потащил к скамейке.
— Садись и рассказывай всё по порядку.
— А что рассказывать-то? — вздохнул Петька. — Как только вы разбежались в разные стороны, я стал наблюдать за нефтяной лужей. Хотел подсчитать, сколько же там нефти скопилось, да и не смог. Потом пособирал клубнику и даже немного подремал…
— Давай о главном, — перебил я. — Как ты спишь, всем известно.
— Уже начинало темнеть, когда подошёл вездеход, — продолжал Петька. — Я ждал: ты выйдешь мне навстречу, но Иван Иванович — начальник станции — сказал, что мальчик, который сообщил об аварии, плохо себя чувствует. Мы быстро сели в вездеход и поехали догонять Митяя. Увидел его первым я. Он лежал лицом вниз, а руки широко так раскинуты… Иван Иванович быстро перевернул его на спину и стал лить прямо на голову воду из большой фляжки. А он так и не очнулся. Вот и всё…
Мы сидели рядышком и молчали, думали. Получалась какая-то ерунда. Мы здесь, а Митяй в больнице в Нижневартовске. Надо к нему немедленно добираться, а как? Вдруг Петька толкнул меня локтем:
— Иван Иванович идёт…
Начальник станции оказался совсем ещё молодым и немного похожим на нашего вожатого Толю.
— Ну что, друзья, сидите? — строго сказал он. — Наворотили дел столько, что и не расхлебать. Надо же — из лагеря сбежали. Там все с ног сбились, вас ищут, родители переживают, а вы тут загораете…
Мы молчали.
— А как себя чувствует Митяй? — наконец я осмелился спросить.
— Герой ваш жив и здоров. Я только что звонил в Нижневартовск, всё в порядке. Тоже вами интересуется.
Нам сразу стало веселее: Митяй здоров, а это — главное.
— По рации сообщил, что вы нашлись, — продолжал Иван Иванович. — Завтра утром на вертолёте отправлю вас в Нижневартовск, там сядете на «Ракету». Поедет с вами попутчик, геолог Володя из Нижневартовской экспедиции. А уж дома вас ожидает нежная встреча с родителями. Они-то уж вам скажут пару ласковых слов…
Иван Иванович громко засмеялся. Мы тоже засмеялись.
— Иван Иванович, а нефтепровод починили? — спросил я.
