Прозвенел звонок, и английский учитель позвал своих ребят. Я даже адрес не успел записать, даже не узнал, как зовут моего англичанина.
***Однажды у нас зазвонил телефон, папа снял трубку, удивился и сказал:
- Тебя, мужчина какой-то.
- Коля? - спросил мужской голос.
И я сразу понял, кто это, потому что голос был веселый.
- Это дядя Федя. Не забыл? Вместе в электричке ехали.
- Нет, не забыл, - сказал я.
- Так хочешь птиц моих послушать?
- Хочу.
- Я за тобой завтра заеду, хочешь? В четыре часа.
- Завтра у меня урок музыки в четыре часа.
- Ах ты, жалость-то какая. А перенести урок нельзя?
- Нет, учительница только в это время может.
- А я думал показать тебе соревнование. Друг из Москвы привез знаменитого щегла. Ну да ладно, в другой раз как-нибудь. В воскресенье-то я езжу, самое время. А хочешь, вместе половим, я тебя научу. В общем, ты меня не забывай, а я тебе позвоню на днях, идет?
- Идет, - сказал я.
- Ну, будь здоров. Маме привет передавай. Повезло тебе, красивая у тебя мама. Ты ее не обижай. Не обижаешь?
- Нет, - сказал я, - не обижаю.
- Молодец. Ну, будь здоров. И он повесил трубку.
Мамы дома не было, а когда она пришла, я про звонок забыл и привет ей не передал.
***После весенних каникул папа поехал в Москву, в командировку на выставку, на ВДНХ.
Папа и в прошлом году ездил туда на месяц и в позапрошлом.
И всегда он получал медали за разные свои изобретения. А предпоследний его проект прибора даже хотели представить к Государственной премии.
Папин поезд уходил поздно вечером, но мы все равно поехали его провожать.
Я люблю ездить на такси. Мчишься с огромной скоростью по темным улицам, как будто в космическом корабле по космосу. А потом громко затормозишь на перекрестке, и все прохожие проходят мимо и заглядывают внутрь такси. А ты смотришь на них из-за стекла.
Но если прохожий переходит улицу не на месте, я ужасно нервничаю, злюсь на него и чуть не кричу: «Ну куда идешь! Под машину же лезешь!»
Один раз я даже так и закричал, и водитель засмеялся:
- В шофера ты не годишься, очень вспыльчивый.
По вокзалу папа сам нес свой чемодан, мы шли рядом, а потом папа встретился с Татьяной Филипповной, с сотрудницей из его отдела.
Татьяна Филипповна два раза была у нас дома. И все равно, она сначала нас не узнала, по ее лицу было видно, как она нас с мамой разглядывает через толстые очки, и думает: «Кто же это такие?».
Когда она была у нас дома, она говорила, что с тех пор, как помнит себя, всегда ходит в очках.
Я видел иногда таких трехлетних ребят в очках. Они почему-то всегда сутулые и не очень здоровые с виду. И Татьяна Филипповна такая же. Когда она в первый раз к нам пришла, я даже подумал, что она старушка.
Мы пошли вдоль вагонов, на которых было написано: «Красная стрела. Москва - Ленинград». И папа взял чемодан у Татьяны Филипповны, хоть она и повторяла несколько раз:
- Не нужно, он легкий. Он совсем легкий.
Я так люблю сидеть в купе и смотреть в окно. Даже папа заметил и сказал:
- В этот раз я уж обязательно постараюсь, чтобы ты ко мне приехал.
- Суждены нам благие порывы, - сказала мама, отвернувшись к двери, и грустно улыбнулась.
Это она про мою поездку так сказала. Там еще дальше есть слова: «но свершить их, увы, не дано». Эти слова написал Пушкин сто пятьдесят лет назад.
- Ну почему же, - сказала Татьяна Филипповна, - я напомню Александру Петровичу. И буду помогать ему, когда приедет Коля.
А мама снова грустно улыбнулась.
Потом мы вышли, стали прощаться.
Татьяна Филипповна сразу замерзла и ушла в вагон.
- Не грустите, - сказал папа, - что ни случается, все к лучшему.
- Только я обязательно в Москву поеду, - напомнил я. А мама вдруг отвернулась и заплакала.
Поезд как раз пошел.
Папа прыгнул в вагон и встал рядом с проводницей. Я немного пробежал рядом с ним, а потом он меня обогнал…
***Мне снилось, что вся мебель в моей комнате - живая. И мой письменный стол, и диван, и стулья. Я сидел на шкафу, сгорбившись, чтоб не задеть головой потолка, а они все стояли вокруг, смотрели вверх и плакали. Но я стал петь веселые песни, чтобы их развеселить. Я так громко пел во сне, что даже проснулся.
Сначала я подумал, что сон еще продолжается, а потом понял, что это плачет мама в большой комнате.
Я долго не мог заснуть, а она все плакала.
А мне было страшно. Мне всегда делается страшно, когда она плачет, и я даже двинуться не могу, даже горло у меня становится деревянным - и ни звука я им не могу сказать.
Потом в большой комнате стало тихо, и я заснул.
Утром мама спросила:
- Ты что такой грустный?
Я не ответил. Не мог же я ей сказать: оттого, что она плакала ночью.
***В эту неделю было такое теплое солнце, что весь снег растаял. Асфальт кругом был сухой, и земля во многих местах - тоже сухая. По городу еще ходили люди с лыжами, и одна тетка на улице про них сказала:
- И где они только снег находят?
А в парке на озере растаял лед. Он растаял не весь, а только сверху и теперь погрузился под воду.
С Серенады мы с мамой привезли кору, и я сделал из нее парусные корабли. Даже не простые, а двойные - катамараны. И мне давно хотелось их попускать в озере, потому что в ванне было для них мало места.
В четверг после уроков я дома поел и взял корабли на озеро. Мама в это время ушла на занятия в свою музыкальную школу.
Солнце так сильно стало греть, что я даже вспотел, пока шел к озеру. У воды я поправил паруса на кораблях и пустил их вдоль берега. Они сначала стояли, покачивались, а потом дунул ветер, и они помчались совершенно прямо, не зарываясь носом, потому что я им точно сделал руль.
«Смешно, месяц назад я здесь катался на санках с горки, а сейчас корабли пускаю», - подумал я.
И только я так подумал, как увидел ту самую девочку, с которой катался.
Я сразу отогнал корабли от берега, и они у меня снова поплыли прямо и стремительно.
А я нагнулся над водой и следил за ними пристальным взглядом.
«Ну и корабли мои, корабли! Самые лучшие корабли!» - думал я. И не оглядывался на девочку. Сейчас она сама подойдет и посмотрит, как ходят по озеру мои корабли. «Надо им флаги сделать. А еще - один будет пиратским и станет на них нападать».
Вдруг сзади меня кто-то затопал, запыхтел и несильно ткнул в спину.
Я схватился рукой за скользкую землю, другой рукой тоже схватился, а тот снова ткнул меня в спину, так же несильно, но я уже падал в воду.
В первый момент я не испугался, а только подумал, что как стыдно перед девочкой.
Я сразу замахал ногами и руками и встал на корточки, потому что у берега было неглубоко. Но тут холодная вода сжала мне горло, и лицо, и все тело, и я, как дикое животное, стал мычать:
- Аэ, аэ, аэ.
А девочка кричала:
- Фу, Барри! Барри! фу! Он упал, папа!
И я увидел такую огромную собаку, каких в жизни никогда не видел.
И еще сообразил, как мне попадет от мамы за то, что я упал в воду. И ведь это никак не скроешь: вся моя одежда мокрая.
Вдруг ко мне подскочил человек, схватил за руку, больно дернул и выбросил меня на берег.
Девочка стояла рядом и плакала. Собака тоже была рядом и лакала воду из озера.
- Он, честное слово, нечаянно, - плакала девочка. - Он только понюхал, и все.
А я сел на мокрую землю, вдруг затрясся, застучал зубами и никак не мог остановиться.
- Не ушибся? - спросил человек и нагнулся ко мне. - Ты далеко живешь? Дома есть кто-нибудь?
- Папа, он близко, он близко живет! - заговорила девочка.
А я хотел сказать, что нет, не близко, а далеко, но зубы так у меня стучали, что я ничего не мог сказать, а только замотал головой, поднялся, поскользнулся и снова чуть не упал.
Человек стал снимать свое пальто, потом накинул вдруг его на меня, схватил меня на руки, как ребенка, и сказал:
- Ты веди Барри, я его понесу к нам, там разберемся.
- Там корабли! Мои корабли! - вспомнил я.
- Какие еще корабли? - Он посмотрел на воду. - Сейчас главное - спасать не флот, а самого адмирала.
Он бежал по парку, громко пыхтя, и нес меня. Один раз он сказал:
- Ну и тяжелый ты вырос!
А я старался не смотреть ни на кого, потому что на нас-то уж все смотрели.
Он перебежал через улицу, вбежал в свой дом, и девочка бежала за нами, а еще рядом неслась огромная собака.
Он открыл квартиру, положил меня на пол в прихожую и сказал:
- Раздевайся быстро, а я включу горячую воду в ванне.
Я стал снимать его пальто. Вокруг меня сразу натекла большая лужа, и я не знал, куда мокрую свою одежду класть - ведь не в лужу.
- Все, все снимай - и ботинки, и носки! - крикнул отец девочки из ванны.
