– Я не курила, правда! – выпалила Карина.
Учительница недоверчиво зацокала языком и насмешливо указала куда-то на пол.
Карина опустила глаза.
Из-под ее спортивного тапка виднелся кончик окурка.
– Это не мой!
– А вот об этом, моя хорошая, ты расскажешь директору школы, – выводя ее из туалета, сладко проворковала учительница. – А он ой как не любит курилок вроде тебя.
– Снова к директору? – ужаснулась Карина. – Но я уже была!
Учительницу географии это ничуть не смутило, она лишь крепче сжала ее плечо и довольно приветливо улыбнулась.
– Раз так, значит, виновата ты дважды, а это уже, лапонька, двойное преступление.
Глава 2
Снежинка на ниточке
– Я преступница, – призналась она, глядя в преданные глаза Артемона.
Пудель заскулил и поджал одну лапку.
– Что теперь будет? – Карина стянула варежки и убрала под шапку выбившиеся волосы.
Прошло полчаса, а подруга не появилась. Во дворе неподалеку от Люсиного дома, где они обычно встречались, совсем стемнело, а фонарь почему-то так и не включили. Стало холоднее, от мороза пощипывало ноздри, собака то и дело жалобно поглядывала на нее, точно спрашивала: «Не пора ли нам домой?» Ей и самой хотелось поскорее в тепло, выпить горячего чаю с лимоном, завернуться в плед, посидеть на подоконнике, почитать избранные дневники. Но мысль о другом дневнике, исписанном красными чернилами вдоль и поперек, не давала покоя. Скрывать от домашних то, что случилось в школе, было непривычно и тяжело. Поэтому пришлось взять Артемона и отправиться на улицу. Какое-то время она просто гуляла, потом стала заходить в магазинчики, чтобы погреться, но с собакой никуда не пускали, а оставлять друга на морозе одного было несправедливо. Люся обещала присоединиться к ней ближе к вечеру, но, кажется, и на этот раз свое слово не сдержала.
Карина расчистила варежками снег на скамейке и позвала:
– Забирайся, Артоша, все теплее, чем на снегу!
Уговаривать пуделя не пришлось, он запрыгнул на скамейку и водрузил передние лапы ей на колени. Она погладила шершавые подушечки и вздохнула.
– Совсем ледяные.
Артемон в отличие от нее не любил зиму.
– Не нужно было тебя брать, – с запоздалым раскаянием прошептала она, поглаживая собаку по голове. – Ты ведь ни в чем не виноват... а мерзнешь из-за меня... – Карина услышала смех и обернулась.
– Ты что, с собакой разговариваешь? – весело спросила Люся.
Подруга пришла не одна, рядом с ней, приплясывая от холода, в ботинках на тонкой подошве и без шапки, стоял Женя.
Парень усмехнулся, глядя на Артемона, и обратился к Люсе:
– Не с кем ей больше говорить, хоть с собачкой парой слов перекинется, и то радость!
Подруга захихикала.
Карина не обиделась: она знала, Люся хорошо относится к ее псу, даже косточки ему частенько приносит, а смеется лишь потому, что хочет понравиться Жене. Он Люсе с пятого класса нравился, да и не только ей, некоторые девочки даже валентинки ему посылали. А его, кажется, только компьютерные игры интересовали и школьные драки, которые он снимал на телефон, а потом выкладывал в Интернет. Учился Женя хорошо лишь по одному-единственному предмету – по информатике, на остальных был редким посетителем. С девчонками общался мало и только тогда, когда те его вынуждали, как Света с Галей последнее время.
– Ну все, я пошел, покедова, Люська, – сказал Женя и, уже сделав несколько шагов к выходу из дворика, бросил через плечо: – И тебе, звезда поцелуев, пока!
– До завтра! – крикнула Люся.
Карина промолчала. При воспоминании о поцелуе на виду у всех, а точнее о том, как он ужасно завершился, к щекам прилил жар.
Подружка уселась на спинку скамейки, поставила ноги на сиденье.
– Не поверишь, что было! – без предисловий начала Люся. – Иду я, значит, с тобой встречаться, как обещала, и тут вижу – Женька! Ну мы: «привет, „привет“, „куда идешь“, короче, слово за слово, начали болтать о том, что в школе сегодня было... – подруга засмеялась. – Про тебя поговорили, как ты опозорилась, про Ромку, про Светку, в общем, обо всем. И тут он говорит: „Пошли в кафе“, ну я не дура, естественно, говорю: „Конечно, пошли“. И мы пошли, и все это время говорили-говорили.... – Люся перевела дыханье. – Каринка, он такой классный! Ты бы только видела!
– Рада, – вставила Карина.
– Ну а ты чего такая кислая? Все из-за Ромки страдаешь?!
– Вовсе я не страдаю.
Люся натянула на покрасневшие руки пушистые сиреневые перчатки и скомандовала:
– Ну, давай, рассказывай, что директор тебе сказал?
Карина поникла. В этот самый момент неожиданно зажегся фонарь и осветил ее, точно преступника на допросе.
– Сказал, что если еще раз меня поймают за курением, мои родители будут платить штраф.
– А ты?
– А что я могла... я пыталась объяснить, но он и слушать ничего не стал. Знаешь, какое письмо в дневнике моим родителям написал... страшно смотреть! А еще Алла Борисовна написала, что я урок сорвала, а потом вместо важной проверочной ЦЕЛОВАЛАСЬ! Представляешь, – Карина приподнялась с места, – целовалась с мальчиками! И во множественном числе, как будто я вообще там...
Люся протяжно вздохнула.
– Ну и ну, а что родители на замечание сказали? Я еще удивляюсь, как тебя вообще выпустили гулять!
Карина расстегнула куртку и вытащила дневник.
– Они еще не видели.
Подруга взяла дневник, открыла на нужной странице и громко ахнула.
– Меня бы убили за такое! Просто бы повесили!
– Спасибо... – Карина прикрыла глаза, – ты умеешь утешить.
Люся задумчиво склонила голову.
– А у тебя ручка есть?
– Да, а что?
– Давай!
Карина вынула из кармана маленькую серебристую ручку, которую носила с собой на всякий случай.
– Что ты собираешься делать? – забеспокоилась она, наблюдая, как подруга листает дневник.
Люся загадочно улыбнулась.
– Доверься мне.
Всякий раз, когда с ее уст слетала эта фраза, происходило что-то ужасное, но Карина даже не успела крикнуть: «Стой!», только рот открыла. Люся положила дневник на колено и расписалась там, где под черточкой значилось «Подпись родителей», а потом очень довольная собой объявила:
– Вот и все дела!
– Что ты наделала! – обрела дар речи Карина, ошалело глядя на копию маминой подписи у себя в дневнике. – Да ты... ты...
Люся недоуменно вскинула брови, посмотрела на аккуратно выведенную подпись и возмутилась:
– Ты чего бузишь, вылитая! Лучше бы спасибо сказала, выручаю тебя, а ты... – Подруга надула губы и обиженно кинула дневник ей на колени.
Карина с тихим стоном обняла дневник. В любой другой день она бы непременно попыталась тут же помириться с обидчивой Люсей, но не сегодня. Не было сил кого-то утешать, ее собственная жизнь, которая так часто казалась ей пресной, обрела вдруг очень и очень горький привкус.
– Ну, ты как хочешь, а я домой пошла, – поежилась Люся, – холодно.
– Пока, – продолжая сидеть и смотреть в одну точку, прошептала Карина.
Подружка спрыгнула со скамейки, неодобрительно посмотрела на дрожащего от холода Артемона и проворчала:
– Сама сидишь в куртке, как барыня, а у собаки уже зуб на зуб не попадает!
Упрек подействовал, Карина не могла больше мучить своего любимца, поэтому поднялась и объявила:
– Все, домой, Артемон. Домой!
– То-то же, – буркнула Люся и, ничего больше не добавив, быстро пошла к своему подъезду.
Пес радостно бежал впереди, иногда оборачиваясь, чтобы проверить, идет ли за ним хозяйка. Небо из темно-синего стало черным – с блестящими точечками звезд, а снег еще сильнее покрылся ледяной коркой. Сердце с каждым шагом сжималось, как ожидающий смерти мышонок под лапой кота.
– Мам, ты же знаешь меня, – вполголоса бормотала Карина, – я и целоваться-то не умею...
Артемон приостановился, посмотрел на нее долгим взглядом и тявкнул.
– Неубедительно, да? Знаю...
«Бедная мама... бедная-бедная я».
Они вышли на площадь, где возле нарядной елки гулял народ. Маленькие дети в разноцветных комбинезонах лепили снеговиков под присмотром взрослых, а девушки и парни постарше кидались снежками. Чуть поодаль мальчишки взрывали петарды.
В пятницу вечером на площади всегда бывало оживленно, люди, не дожидаясь субботы, начинали праздновать выходные.
«Что же делать? Как объяснить? Ну как? Срыв урока, поцелуи, курение в школьном туалете... теперь еще и липовая подпись». Карина вошла под своды арки и остановилась. От страха ее била мелкая дрожь. Родители ругались на нее очень редко, но обычно и повода не бывало, а тут...
– А если не говорить? – спросила она вьющегося у ног пуделя.
Артемон с одобрительным рыком подал голос.
– Подпись есть, – медленно шагая к подъезду, рассуждала Карина, – никто и не подумает, что она ненастоящая! А потом начнется следующая неделя, а за ней еще одна... исписанную страницу можно будет спрятать под обложку...
