– Пусть приведут Просперо сюда. Мы будем есть торт и рассматривать это чудовище.
«Опять торт! — испугался продавец. — Дался им этот торт… Обжоры!»
– Приведите Просперо, — сказал Первый Толстяк.
Государственный канцлер вышел. Слуги, стоявшие в виде коридора, раздвинулись и поклонились. Коридор стал вдвое ниже.
Обжоры затихли.
– Он очень страшен, — сказал Второй Толстяк. — Он сильнее всех. Он сильнее льва. Ненависть прожгла ему глаза. Нет силы смотреть в них.
– У него ужасная голова, — сказал секретарь Государственного совета. — Она огромна. Она похожа на капитель колонны. У него рыжие волосы. Можно подумать, что его голова объята пламенем.
Теперь, когда зашёл разговор об оружейнике Просперо, с обжорами произошла перемена. Они перестали есть, шутить, шуметь, подобрали животы, некоторые даже побледнели. Уже многие были недовольны тем, что захотели его увидеть.
Три Толстяка сделались серьёзны и как будто слегка похудели.
Вдруг все замолкли. Наступила полная тишина. Каждый из Толстяков сделал такое движение, как будто хотел спрятаться за другого.
В зал ввели оружейника Просперо.
Впереди шёл государственный канцлер. По сторонам — гвардейцы. Они вошли, не сняв своих чёрных клеёнчатых шляп, держа наголо сабли. Звенела цепь. Руки оружейника были закованы. Его подвели к столу. Он остановился в нескольких шагах от Толстяков. Оружейник Просперо стоял, опустив голову. Пленник был бледен. Кровь запеклась у него на лбу и на висках, под спутанными рыжими волосами.
Он поднял голову и посмотрел на Толстяков. Все сидевшие вблизи отшатнулись.
– Зачем вы его привели? — раздался крик одного из гостей. Это был самый богатый мельник страны. — Я его боюсь!
И мельник упал в обморок, носом прямо в кисель. Некоторые гости бросились к выходам. Тут уж было не до торта.
– Что вам от меня нужно? — спросил оружейник.
Первый Толстяк набрался духу.
– Мы хотели посмотреть на тебя, — сказал он. — А тебе разве не интересно увидеть тех, в чьих руках ты находишься?
– Мне противно вас видеть.
– Скоро мы тебе отрубим голову. Таким образом мы поможем тебе не видеть нас.
– Я не боюсь. Моя голова — одна. У народа сотни тысяч голов. Вы их не отрубите.
– Сегодня на Площади Суда — казнь. Там палачи расправятся с твоими товарищами.
Обжоры слегка усмехнулись. Мельник пришёл в себя и даже слизал кисельные розы со своих щёк.
– Ваш мозг заплыл жиром, — говорил Просперо. — Вы ничего не видите дальше своего брюха!..
– Скажите пожалуйста! — обиделся Второй Толстяк. — А что же мы должны видеть?
– Спросите ваших министров. Они знают о том, что делается в стране.
Государственный канцлер неопределённо крякнул. Министры забарабанили пальцами по тарелкам.
– Спросите их, — продолжал Просперо, — они вам расскажут…
Он остановился. Все насторожились.
– Они вам расскажут о том, что крестьяне, у которых вы отнимаете хлеб, добытый тяжёлым трудом, поднимаются против помещиков. Они сжигают их дворцы, они выгоняют их со своей земли. Рудокопы не хотят добывать уголь для того, чтобы вы завладели им. Рабочие ломают машины, чтобы не работать ради вашего обогащения. Матросы выбрасывают ваши грузы в море. Солдаты отказываются служить вам. Учёные, чиновники, судьи, актёры переходят на сторону народа. Все, кто раньше работал на вас и получал за это гроши, в то время как вы жирели, все несчастные, обездоленные, голодные, исхудалые, сироты, калеки, нищие, — все идут войной против вас, против жирных, богатых, заменивших сердце камнем…
– Мне кажется, что он говорит лишнее, — вмешался государственный канцлер.
Но Просперо говорил дальше:
– Пятнадцать лет я учил народ ненавидеть вас и вашу власть. О, как давно мы собираем силы! Теперь пришёл ваш последний час…
– Довольно! — пискнул Третий Толстяк.
– Нужно его посадить обратно в клетку, — предложил Второй.
А Первый сказал:
– Ты будешь сидеть в своей клетке до тех пор, пока мы не поймаем гимнаста Тибула. Мы вас казним вместе. Народ увидит ваши трупы. У него надолго пропадёт охота воевать с нами!
Просперо молчал. Он снова опустил голову.
Толстяк продолжал:
– Ты забыл, с кем хочешь воевать. Мы, Три Толстяка, сильны и могущественны. Всё принадлежит нам. Я, Первый Толстяк, владею всем хлебом, который родит наша земля. Второму Толстяку принадлежит весь уголь, а Третий скупил всё железо. Мы богаче всех! Самый богатый человек в стране беднее нас в сто раз. За наше золото мы можем купить всё, что хотим!
Тут обжоры пришли в неистовство. Слова Толстяка придали им храбрости.
– В клетку его! В клетку! — начали они кричать.
– В зверинец!
– В клетку!
– Мятежник!
– В клетку!
Просперо увели.
– А теперь будем есть торт, — сказал Первый Толстяк.
«Конец», — решил продавец.
Все взоры устремились на него. Он закрыл глаза. Обжоры веселились:
– Хо-хо-хо!
– Ха-ха-ха! Какой чудесный торт! Посмотрите на шары!
– Они восхитительны.
– Посмотрите на эту рожу!
– Она чудесна.
Все двинулись к торту.
– А что внутри этого смешного чучела? — спросил кто-то и больно щёлкнул продавца по лбу.
– Должно быть, конфеты.
– Или шампанское…
– Очень интересно! Очень интересно!
– Давайте сперва отрежем ему голову и посмотрим, что получится…
– Ай!
Продавец не выдержал, сказал очень внятно: «Ай!» — и раскрыл глаза.
Любопытные отпрянули. И в этот момент в галерее раздался громкий детский крик:
– Кукла! Моя кукла!
Все прислушались. Особенно взволновались Три Толстяка и государственный канцлер.
Крик перешёл в плач. В галерее громко плакал обиженный мальчик.
– Что такое? — спросил Первый Толстяк. — Это плачет наследник Тутти!
– Это плачет наследник Тутти! — в один голос повторили Второй и Третий Толстяки.
Все трое побледнели. Они были очень испуганы.
Государственный канцлер, несколько министров и слуги понеслись к выходу на галерею.
– Что такое? Что такое? — шёпотом зашумел зал.
Мальчик вбежал в зал. Он растолкал министров и слуг. Он подбежал к Толстякам, тряся волосами и сверкая лаковыми туфлями. Рыдая, он выкрикивал отдельные слова, которых никто не понимал.
«Этот мальчишка увидит меня! — взволновался продавец. — Проклятый крем, который мешает мне дышать и двинуть хотя бы пальцем, конечно, очень понравится мальчишке. Чтобы он не плакал, ему, конечно, отрежут кусочек торта вместе с моей пяткой».
Но мальчик даже не посмотрел на торт. Даже чудесные воздушные шары, висевшие над круглой головой продавца, не привлекли его внимания.
Он горько плакал.
– В чём дело? — спросил Первый Толстяк.
– Почему наследник Тутти плачет? — спросил Второй.
А Третий надул щеки.
Наследнику Тутти было двенадцать лет. Он воспитывался во Дворце Трёх Толстяков. Он рос, как маленький принц. Толстяки хотели иметь наследника. У них не было детей. Всё богатство Трёх Толстяков и управление страной должно было перейти к наследнику Тутти.
Слезы наследника Тутти внушили Толстякам больший страх, нежели слова оружейника Просперо.
Мальчик сжимал кулаки, размахивал ими и топал ногами.
Не было предела его гневу и обиде.
Никто не знал причины.
Воспитатели выглядывали из-за колонн, боясь войти в зал. Эти воспитатели в чёрных одеждах и в чёрных париках походили на закопчённые ламповые стекла.
В конце концов, немного успокоившись, мальчик рассказал, в чём дело.
– Моя кукла, моя чудесная кукла сломалась!.. Мою куклу испортили. Гвардейцы кололи мою куклу саблями…
Он опять зарыдал. Маленькими кулаками он тёр глаза и размазывал слезы по щекам.
– Что?! — заорали Толстяки.
– Что?!
– Гвардейцы?
– Кололи?
– Саблями?
– Куклу наследника Тутти?
И весь зал сказал тихо, как будто вздохнул:
– Этого не может быть!
Государственный канцлер схватился за голову. Тот же нервный мельник снова упал в обморок, но моментально пришёл в себя от страшного крика Толстяка:
– Прекратить торжество! Отложить все дела! Собрать совет! Всех чиновников! Всех судей! Всех министров! Всех палачей! Отменить сегодняшнюю казнь! Измена во дворце!
Поднялся переполох. Через минуту дворцовые кареты поскакали во все стороны. Через пять минут со всех сторон мчались к дворцу судьи, советники, палачи. Толпа, ожидавшая на Площади Суда казни мятежников, должна была разойтись. Глашатаи, взойдя на помост, сообщили этой толпе, что казнь переносится на следующий день по причине очень важных событий.
Продавца вместе с тортом вынесли из зала. Обжоры моментально отрезвели. Все обступили наследника Тутти и слушали.
