— Смотри, какая скамейка хватская! — показал Алесик на одну. — Без столбиков, железками к стене прикреплена. Я на такой еще ни разу не сидел.
— Привал, выходит, — вздохнул Михась. — Вынужденная остановка. Как прокол в колесе автомашины… А мне, честно говоря, все это не по нутру.
— А что по нутру?
— Побыстрее тебя уладить и за учебники засесть.
— Так ты ученик?! — от удивления Алесик даже остановился. — Такой огромаднейший! Пра-пра-правторогодник, летний зубрила?
Михась-младший даже не улыбнулся.
— Студент я, — коротко пояснил он. — Учусь на инженера по сельхозмашинам. Сессия у нас сейчас. Экзамены. Домой подготовиться приехал, а тут ты со своей скамейкой.
— Я знаю, что сделать, чтобы на экзамене повезло.
— Тебе-то откуда знать? — Михась с усмешкой посмотрел на Алесика.
— Лиза, соседка, говорила… Смотри, вон как раз бабка с пустыми ведрами пошла! Сразу с двумя. Садись быстрее!
— Зачем?
— Не понимаешь? А еще студент… Подождем, пока она из колонки воды наберет и с полными нам дорогу перейдет. Тогда повезет!
— Не-ет, — засмеялся Михась-младший. — Так только Лизе везет. Мне не поможет. Лучше давай так сделаем. Ты отдохни, а я скокну, ведра бабушке поднесу. Видишь, как согнувшись идет?
Михась-младший широкими шагами подался за бабушкой. Алесик видел, как он догнал ее, замедлил шаг. Они пошли вместе. Потом, у колонки, он у бабушки ведра из рук взял, воды в них набрал. Назад Михась сам нес полные ведра, а бабушка рядом шла. И как-то так случилось, что отдыхать Алесику вовсе расхотелось.
Когда Михась вернулся, они двинулись дальше. Прошли возле гостиницы, сквера с памятником, завернули на другую улицу.
— В этом особняке и будет твоя штаб-квартира, — показал Михась на большой деревянный дом с желтыми ставнями и телеантенной над шиферной крышей.
«Штаб-квартира» приглянулась Алесику. Особенно то, что вокруг дома рос большой сад. Правда, яблони и груши давно отцвели.
— Пойдем, Алесь. Тебе с дороги умыться надобно, поужинать. Меня же учебники ждут.
— Ужинать сегодня не обязательно. А умываться тем более. Я лучше сад посмотрю.
— Нет, все должно идти своим порядком, — не согласился Михась. — И приказано мне так.
На следующее утро проснулся Алесик поздно. Открыл дверь в коридор, прошел несколько шагов и очутился в кухне. Посреди нее высокая, как шкаф, белая кафельная плита. Алесик пальцем дотронулся — плита была холодная. У окна, слева от холодильника, белый кухонный стол, а на нем мясорубка, глубокая тарелка с готовым фаршем и пустая эмалированная миска. Михась-младший перемешивал фарш.
— Доброе утро! — поздоровался Алесик. — Я проснулся.
— Тогда дуй во двор умываться под рукомойником, а потом будешь мне помогать.
— Чего?
— Помогать завтрак готовить.
— Я не умею.
— Приехали! — удивленно воскликнул Михась. — А что ты умеешь?
— Умею читать, задачки решать, гулять. Могу съесть все быстро и без понукания, — начал перечислять свои достоинства Алесик. — Если вкусно, умею даже добавки попросить.
— Не слишком много умений. Можно сказать, даже слишком мало. И еще можно бы кое-что сказать, да уж ладно. Потому что даже от самых красивых слов завтрак на стол не придет. Ты бульбу любишь?
— Картошку? Люблю. А с чем?
— С котлетами, с простоквашей, с салатом.
— Очень!
— Прекрасно. Тогда умывайся и за дело. У Жирмоновых закон: не болен — становись в рабочий строй.
Не очень-то по душе Алесику тот закон. А куда денешься? Дом не свой, и порядки свои заводить не приходится.
Сколько ни плескался он во дворе под рукомойником, а конец мытью пришел.
— Вот тебе ведро с бульбой, вот острый нож и кастрюля с водой. Бери картофелину, чисти и в кастрюлю бросай, — уточнил задание Михась-младший.
— Мне чистить? — удивился Алесик. — Одному?
— Чистить одному, а когда сварится, есть я помогу.
— А ты что чистить будешь?
— Я, пока ты проснулся и встал, луку головку очистил, фарша из мяса накрутил, а сейчас котлеты жарить буду.
— Может, лучше я? — безнадежно предложил поменяться ролями Алесик и пригладил на лбу намоченную водою гривку. — Может, нам вовсе без картошки обойтись? Я вчера ее уже целый чугунок начистил…
— А суп молочный любишь?
— Больше всего на свете! Не веришь? Дома я только им и живу. По три раза в день ем.
— Ну кто же это завтракает молочным супом? Да и молока еще нет.
— Могу сходить купить. Скажи мне только, где у вас магазин молочный.
— Идти никуда не надо. Молоко Веник принесет.
— Кто-о?
— Сосед. Вениамин его имя. Все Веником кличут.
— Смешное имя.
— Смешно то, что мы болтаем, как две болтушки у колодца. Чисти картошку, я пошел, — Михась взял тарелку с фаршем и пустую миску.
— Подожди, — остановил его Алесик. — Плита-то холодная, я пощупал. И сковороды нет.
Михась усмехнулся:
— На веранде плита газовая и сковорода с жиром. Неужели не заметил, когда умываться выходил? Больше вопросов нет?..
Ушел Михась жарить котлеты. Алесик вздохнул и нехотя принялся чистить картошку.
Легко сказать — начистить! Картофелины не крупные, как у бабушки Алены в деревне Углы, где печь ремонтировали. Пока очистишь такую — состружешь на орех, нечего и в кастрюлю бросать. Да и крутится она все время, из рук норовит на пол убежать. «Нет, — думает Алесик, — у бабушки Алены и картошка другая, и чистить ее веселее было. Там это было очень нужное дело, не для себя — для других.»
Стукнула дверь. Обернулся Алесик, а на пороге мальчик, почти такой же, как он, разве что повыше чуток.
— Веник я, — вместо приветствия добродушно сказал он. — Молоко принес. Михась сказал, чтобы перелил в банку стеклянную.
— Нет банки.
— В буфете, справа.
— Молоко нам только днем нужно будет, сейчас картошки начистить надо.
— Хочешь — помогу? — в глазах у Веника желание быть нужным.
— Зачем помогать? Нож один. На, бери его и чисти.
— Не надо, у меня свой перочинный имеется, — доверчиво улыбнулся Веник. Хорошо улыбнулся, дружелюбно. Алесику даже не по себе стало, стыдно как-то.
Начали вдвоем чистить.
— Ты не режь ее так, — посоветовал Веник. — Ты легонько ножом подцепляй, чтобы шелуха потоньше получалась. Тогда и порчи меньше, и начистим быстрее.
Закипела работа!
«Шурх-рах, шурх-рах, шурх-рах… Болт!» Это Веник готовую картофелину в кастрюлю с водой бросил.
У Алесика пока так не выходит, хоть он и старается. Но все же быстрее пошло.
На веранде жир на сковороде заскворчал, вкусный запах по кухне поплыл.
— Эй, бригада, как там у вас? — просунул в дверь голову Михась. — Кипяток готов.
Кастрюлю взяли «за уши» — Веник так про ручки сказал — и вдвоем занесли на веранду, на плиту газовую, возле которой стоял и колдовал над котлетами Михась. Алесик и один смог бы донести кастрюлю — не тяжелая ведь! — но вдвоем интереснее.
— Здорово настругали, — похвалил Михась. — И перемыли. Кипяточком залью, подсолю и на огонь. В момент закипит. А вам теперь салат с редиской приготовить требуется. Веди его, Веник, в огород! Мне некогда, котлеты смотреть надо, чтобы не подгорели.
Вместе с Веником редиску да салат рвали, вместе крошили («силос», как шутя сказал Веник, приготовляли), вместе и за стол сели. Веник вначале стеснялся, а потом сел. Возле Алесика.
Сопкие, разваристые картофелины Михась высыпал из кастрюли в глубокую тарелку, а котлеты так со сковородою и принес на стол, на подставку поставил.
Только Михась сесть приготовился, как на веранде кто-то затопал, и на пороге появился человек. Пожилой, словно доктор Жирмонов. Но с бородою. И в рубахе навыпуск, неподпоясанной, без ремня. Увидел Веника, строго спросил:
— Ты почему здесь? Разве дома не завтракал?
Веник покраснел и молчит. А во рту картофелина горячая и в руке вилка с котлетой.
— Он с нами, — заступился Алесик.
— Завтрак вместе готовили, — вставил слово Михась, — сейчас пробу снимает. Ну как, Веник, получилось?
— Я молоко принес и Алесю помогаю, — проглотил наконец горячую картофелину Веник.
— Вижу, как помогаешь, — усмехнулся бородатый. Ласково усмехнулся. И Алесик понял, во-первых, бородатый человек не сердитый и не страшный, а во-вторых, он и не старый вовсе. Борода у него не такая, как у старого деда.
— Вы по делу, Иван Акимович? — дует на горячую картофелину Михась. — А может, с нами за стол?
— Спасибо, завтракал, — степенно ответил бородатый. — Хотел тебя просить, чтобы мне помог бревно на сруб поднять: к обеду новый венок связать хочу. Только ты поешь. Я подожду.
Веник начал почему-то вертеться за столом, а Михась-младший просто сказал:
