– Все осмотрено, ваше благородие. В сарае нет лошадки и нет брички. Я ихний выезд и ихнюю лошадку хорошо знаю, так вот, извольте видеть, на месте их не оказалось. А на чердаке обнаружен сей окурок, именуемый козьей ножкой, – подобострастно пояснил он, касаясь плеча сыщика своей толстой, лоснящейся физиономией. – Я так думаю, ваше благородие, что в семействе госпожи Арсеньевой козьи ножки, тем более с махоркой, курить некому. – Он наклонился еще ниже и, многозначительно подняв бровь, добавил: – Так что, может быть, солдат…
– А! Солдат! – вдруг закричала Динка. – Наконец-то вы надумались искать его! Ты же ничего не знаешь, мамочка, а здесь просто исчезают люди, а потом их находят убитыми! Сначала Якова-музыканта, потом студента в ирпенском лесу, а теперь пропал солдат! А полиция даже не почешется, бегает за каким-то железнодорожником и ничего не видит перед своим носом!
– Дина, Дина! Веди себя прилично! Какое нам дело до этого солдата? – резко прикрикнула на дочь Марина.
Петров с раскрытым ртом уставился на обеих. Сыщик хлопнул ладонью по раскрытой папке.
– Вы мне мешаете, барышня! Петров, займитесь обыском! Обойти все комнаты и осмотреть все самым тщательным образом! Разрешите продолжать допрос.
Сыщик обернулся к безмолвной, словно застывшей в брезгливом созерцании Мышке:
– Ваше имя-отчество, барышня?
– Анжелика Александровна Арсеньева, – спокойно, безжизненным голосом ответила Мышка, глядя куда-то мимо головы сыщика. Ей было противно все: и шмыгающая по комнатам фигура Петрова, и рассевшийся на стуле сыщик. Тошнотная муть подступала к горлу, но лицо Мышки выражало только глубокое равнодушие и брезгливость.
– Что вы скажете относительно прибывшего к вам вчера железнодорожника? – спросил сыщик.
– Я его не видела, – сказала Мышка.
– Вы были дома и не видели?
– Да, я была дома и не видела!
– Так, так… А что вы скажете насчет родственника, которого вы ждали?
– Ничего. Мы ждали и ждем, – безразлично ответила Мышка.
– Очень хорошо. Тут ваша сестрица говорила, так сказать, о пропаже солдата? Вы что-нибудь слышали об этом?
– Нет. Я работаю в госпитале и отдаю все свое внимание раненым солдатам, так что мне некогда интересоваться историей с пропавшим солдатом. Это дело полиции, – так же безразлично ответила Мышка.
– Похвально, похвально. А скажите, пожалуйста, что, Ефим Бессмертный, ваш сосед, часто возит вас на станцию?
– Почти всегда. Отвозит и встречает, – кратко ответила Мышка.
– Очень хорошо. Но сегодня вы дома. Так скажите, пожалуйста, кого же повез сегодня Ефим? Прибавим к этому: так рано и в такую погоду.
– Здравствуйте! – насмешливо сказала Динка. – Вы застали нас еще спящими, а теперь спрашиваете, кого повез Ефим? Ну кого он повез, если мы все дома!
– Я думаю, что мама послала Ефима встречать первый утренний поезд! – сказала Мышка. – А может, что-нибудь купить…
– Госпожа Арсеньева! Я прошу вас совершенно определенно ответить на мой вопрос: куда и зачем вы послали Ефима Бессмертного на вашей бричке, учитывая ранний час и погоду?
Чуткое ухо Динки уже давно уловило знакомый скрип колес, но она выжидала момент, когда бричка приблизится к крыльцу, и с криком: «Да вот он сам!» – мгновенно выскочила на террасу.
– Ефим! Вы встречали утренний поезд?
Петров схватил ее под локоть и втащил в комнату. Сыщик стукнул кулаком по столу.
– Я просил не выходить из помещения! – заорал он. – Я в последний раз предупреждаю вас, госпожа Арсеньева, что ваша младшая дочь ведет себя непозволительно и дерзко! Примите меры!
– А я попрошу вас сократить ваши вопросы, они лишены всякого смысла. И если вы пришли делать обыск, то делайте ваше дело и оставьте нас в покое! – решительно сказала Марина.
Ефим, стуча сапогами и отряхиваясь, на глазах Петрова вытащил из брички мешок с мукой и понес его в комнату.
– Здрасте, – сказал он, снимая шапку и сбрасывая мешок у двери. – Вот только муки достал. И коло поезда был…
Марина быстро обернулась к нему, но сыщик резко предупредил:
– Никаких вопросов. Вопросы буду задавать я!
– А мени все единственно, – сказал Ефим, останавливаясь у двери и скручивая козью ножку.
– Вы Ефим Бессмертный? – спросил сыщик.
– Он самый. Дозвольте закурить? – спросил Ефим, зажигая спичку.
Сыщик кивнул головой:
– Скажите, пожалуйста, Ефим, куда вас посылали в такую погоду?
– Да вот же по ихнего дядю… – припоминая слова выскочившей навстречу Динки, сказал Ефим. – Но погода действительно скаженна… Я ж казав: кто там поиде в таку грозу? Ни, поезжай да поезжай по нашего дядю.
– Послушайте! – подскочил сыщик. – Оставьте в покое этого «дядю»! Я спрашиваю: куда вы ездили?
– Это, наконец, возмутительно! – вмешалась Марина. – Он же совершенно точно сказал вам, что он ездил к поезду встречать моего брата, да еще я просила его что-нибудь купить! Так чего же вы хотите от человека?
Ефим развел руками.
– А что я зараз куплю? На базаре одна баба и та в город с мукой тащилась, так я только муки и купил! И вот сдача с ваших денег, пожалуйста! – как ни в чем не бывало пояснил Ефим, вытаскивая из кармана пригоршню монет и выкладывая их на стол.
Сыщик, теряя терпенье, захлопнул папку.
– Мы еще поговорим с вами, Бессмертный, без свидетелей! – пригрозил он.
– Это можно, – затягиваясь дымом, согласился Ефим.
На террасе прошлепали босые ноги, и Марьяна в подоткнутой юбке с кринкой молока в руках остановилась на пороге.
– Здравствуйте, – смущенно поздоровалась она, ставя на стол кринку с молоком. – А я бачу, гость приехал, ну, думаю, треба гостям молочка тепленького отнести!..
– Кто такая? – отрывисто спросил сыщик. – Откуда молоко? Где живешь?
– Да не лякайтесь вы, то моя жинка, зовут Марьяной, а хвамилия у нас с нею, известно, одинаковая! – усмехнулся Ефим.
– Ну что ж! Это очень хорошо. А скажи-ка, Марьяна, давно в твоей хате проживает солдат Ничипор? – прищурившись, спросил сыщик.
– Как это проживает? – поднял брови Ефим.
– Я спрашиваю не вас, а вашу жинку. Отвечайте, Марьяна! – прикрикнул сыщик.
Марьяна в замешательстве глядела на мужа.
– Это за якого ж солдата речь, Ефим? – нерешительно спросила она.
– А вот за того, что пропал. Ну конечно, они как полиция разыскивают человека, ну, значит, и спрашивают, не бачил ли его кто.
– Я спрашиваю: сколько времени этот солдат жил в вашей хате и где он сейчас?
Марьяна махнула рукой:
– Я за это дело ничего не знаю. В нашей хате он не был, и зараз его немае!
– Петров! – крикнул сыщик. – Останьтесь здесь! А ну-ка, Ефим, пройдем в вашу хату! Нет-нет, Марьяна нам не нужна, пусть посидит здесь!
– Ну а я ж не хозяйка, может, вы захочете того солдата в курятнике искать, потому как там гнезда, где куры несутся, и опять же квочки с цыплятами. Нет уж, нехай и жинка идет! Вона сама свое хозяйство знает!
– Ну хорошо, хорошо! Пусть идет! Может, вдвоем вы будете сговорчивей!
– А конечно, что сговорчивей! Ведь так и в Евангелии говорится, что муж и жена – одна сатана! – бубнил Ефим.
– В Евангелии этого нет. И вы будьте поосторожней, Ефим Бессмертный: за решетку попасть мужику легко, а выбраться оттуда трудно, – запугивал сыщик, идя по аллее рядом с Ефимом и Марьяной.
Обыск продолжался часа три. Сыщик и Петров перерыли на хуторе все вещи, перелистали все книги. Сыщик придрался к старенькому глобусу, на котором всю обширную площадь, занимаемую Россией, Динка обвела красным карандашом.
– Зачем вы это сделали? – спросил сыщик.
– Из патриотических чувств, – ответила Динка.
Пришлось уехать ни с чем.
Проводив неожиданных «гостей», Арсеньевы молча сидели за столом в разгромленной комнате, среди сваленных на пол вещей и книг. Оживленная тем, что все кончилось благополучно, Марьяна, разливая по чашкам молоко, без умолку рассказывала, как сыщик лазил в ее скрыню и на сеновал искать солдата.
– А Ефим ще подначивал его: ищите, каже, ищите, бо пропал человек, як сгинул! Ой, смех!..
Но смеха не было, Арсеньевы сидели перед налитыми доверху чашками, не прикасаясь к еде. Ефим понимал их тяжелое состояние.
– А ну приберись маленько, Марьяна, – шепнул он жене и начал рассказывать, как боялся везти в лес солдата и приезжего железнодорожника и какие чудеса увидел он в старой корчме. Рассказывая, он то и дело повторял: – Достойные хлопцы, нема чего сказать! А этот черный – так что-то особенное! Я спрашиваю: «Как же зовут тебя, хлопче? То ты прозываешься Цыган, то Жук, га?» А он так усмехнулся, да и каже: «Я – Жук, я теперь Жук!»
На этих словах Динка подняла голову и улыбнулась, а Марина недовольно сказала:
– Надо узнать его настоящее имя, зачем давать человеку какие-то клички!
Мышка молчала. Худенькое личико ее заострилось, с губ не сходило брезгливое выражение. Неожиданно во время рассказа Ефима она уронила голову на стол и разрыдалась.
