За несколько дней до соревнования Скуратов неожиданно объявил, что в турнирную таблицу будут включены не все.
— Сначала проведем отборочные состязания, — сказал он. — Бег на три километра, прыжки в длину и метание диска. Кто окажется последним, тот лишается права участвовать в соревновании.
Бег, прыжки и метание диска входили в обязательный комплекс тренировочных занятий. Каждый член секции приблизительно знал свои возможности в этих видах спорта. Салов, Никашин и Орлов без волнения выслушали Скуратова. Им ничто не угрожало. Многие уступали им и в беге, и в прыжках, а что касается диска, то трое друзей метали его дальше всех. Преимущество было небольшим — когда метр, когда полметра. Но никому в секции не удавалось преодолеть эти 50–100 сантиметров и догнать «мушкетеров».
В день отборочных состязаний стояла ясная, но ветреная погода. Когда мальчишки выскочили из раздевалки и выстроились, ветер вздыбил им волосы и так нажимал в спины, точно хотел вытолкать ребят из строя, закружить их и унести к заливу, где над пристанью с самого утра висели штормовые сигналы.
Яхтклуб и лодочная станция не работали: море разыгралось не на шутку. Да и стадион был безлюдным. Но ребята знали, что Скуратов не отменит испытание. Не было еще случая, чтобы погода помешала тренеру проводить очередное занятие. Мальчишки бегали в грозу и ливень, ходили на лыжах в любую метель, плавали в холодную погоду. Ничто не могло нарушить железный график Скуратова.
— Воля, как тело! — любил говорить он. — У воли тоже есть мускулы, и их надо тренировать!..
Начали с метания диска.
— Условия такие, — пояснил тренер: — Каждый самостоятельно определяет все, что касается метания, — и место, и направление. Кому как удобно… Метать один раз — никаких проб и повторов! Учтите ветер… Салов, — начинай!
Салов для форса послюнявил и поднял кверху палец, хотя направление ветра было достаточно очевидным. Диск удобно улегся на руке. Взмах, поворот — и тяжелая металлическая тарелка полетела по направлению ветра. Салов рассчитывал на его помощь и надеялся сегодня перекрыть свой рекорд. Но безжалостные цифры рулетки показали, что диск упал на два метра ближе, чем обычно.
В строю зашушукались, а Скуратов сдержанно произнес:
— Я просил учесть ветер… Есть такая наука — аэродинамика. Спортсмену необходимо знать ее законы.
По строю опять пробежал шепоток.
Вторым тренер вызвал Никашина. Тот посмотрел на сконфуженного приятеля, пожал плечами и приготовился метать диск против ветра. Это противоречило здравому смыслу. Но после неудачи Салова и колких слов Скуратова приходилось идти против устоявшихся понятий. Никашин метнул диск и не поверил своим глазам: диск шел по воздуху легко, будто встречный ветер поддерживал его снизу. Рулетка подтвердила зрительное ощущение: Никашин улучшил свои показатели на два метра.
Когда все пятнадцать мальчишек метнули диск, самая маленькая цифра стояла против фамилии Салова.
Скуратов подошел к нему и с беспощадной прямотой сказал:
— До свиданья!.. Приходи после соревнований. Поучи… — он прищурился и закончил: — Аэродинамику в школе не проходят. Но и в школьной физике пытливый спортсмен найдет для себя немало полезного. Вот и поучи ее в свободное время.
Салов обиделся и ушел со стадиона. А состязания продолжались.
— Орлов! Готовься к прыжку! — произнес Скуратов. — Условия те же. Не забудь про ветер!..
Орлов вышел из строя и растерянно огляделся вокруг. Еще вчера он, не задумываясь, прыгнул бы по ветру. Но теперь, после метания диска, который, как выяснилось, необъяснимым образом летел против ветра дальше, Орлов заколебался. Мысли заметались, и он, чувствуя, что тянуть больше нельзя, решился — разбежался против ветра, прыгнул и, ощущая каждым сантиметром своего тела упругое сопротивление воздуха, шлепнулся на песок.
Еще в воздухе он понял, что прыжок не удался. Приземлившись, Орлов даже не посмотрел назад, — на расстояние, которое он пролетел над землей. Безнадежно махнув рукой, он отошел в сторону.
Скуратов вызвал Никашина.
— Прыгай по ветру! — предупредил его Орлов и больше до конца состязаний по прыжкам не произнес ни слова. Он стоял и смотрел на ребят, которые один за другим пружинисто отталкивались от планки и, поджав ноги, проносились над разрыхленным песком. В голове у Орлова роились обрывки каких-то правил, формул, параграфов. Вспоминалось, что когда-то в школе учитель рассказывал о сопротивлении среды, ставились опыты. Он силился восстановить все это в памяти, но она, как испорченный механизм, подсовывала другие, ненужные сейчас сведения.
Скуратов объявил результаты. Показатели Орлова были самые плохие. Тренер подошел к нему и так же, как Салову, сказал:
— До свиданья! Приходи после соревнований.
Орлов был так огорчен, что тренер невольно смягчился и подумал: не слишком ли сурово наказал он ребят. И все же Скуратов решил довести до конца свой план.
— Орлов! Пойдешь сейчас к Салову, — добавил он. — Сидите дома и ждите моих приказаний!
В глазах Орлова блеснула надежда.
— Иду! — с готовностью ответил он.
Трехкилометровую дистанцию последний из трех «мушкетеров» — Никашин — пробежал легко. Испуганный провалом друзей, он выжал из себя все, что мог, и пришел к финишу вторым. Но радости он не испытал. Ему было неловко перед товарищами, отправленными домой.
Когда Скуратов зачитал список допущенных к соревнованиям, у Никашина сжалось сердце. Обида за друзей оказалась сильнее всего, и он, дождавшись привычкой фразы, которой Скуратов завершал занятия: «Если вопросов нет, — разойдись!» — сказал:
— У меня… Хотя это и не вопрос. Прошу не включать меня в соревнования.
Ребята, все двенадцать человек, как один, уставились на него. Удивился и Скуратов.
— Почему? — спросил он.
— Если бы меня вызвали первым метать диск, я бы тоже метнул его по ветру. Вы должны были объяснить, что и как… И вообще, без Салова и Орлова я не могу! Это нечестно!
Скуратов выслушал Никашина, не ответил, но и не распустил ребят.
— Нале-во! — скомандовал он. — В раздевалку ша-го-ом марш!
Когда все оделись, Скуратов усадил ребят вокруг себя.
— Вот теперь поговорим! — произнес он. — Из года в год вы только и делаете, что слушаете учителей. Вам объясняют, как надо писать, считать, рассказывают, из чего состоит воздух, вода, почему движется паровоз, летит самолет. Бесконечные объяснения! И это необходимо. Если бы каждый, без объяснений, самостоятельно доходил до всего своим разумом и опытом, наука не тронулась бы с места. Одной человеческой жизни не хватило бы, чтобы сделать выводы, составить формулы, доказать теоремы, которые вы получаете в готовом виде за одну неделю, а иногда и за один день. Люди поколениями собирали их, выстраивали в систему, записывали, сохраняли для потомства, чтобы ему не пришлось открывать открытую Америку.
Скуратов оглядел приумолкших мальчишек, остановил свой взгляд на Никашине и продолжал:
— Вы привыкли к постоянным объяснениям. Они надоели вам. Некоторые из вас перестали их ценить. Вот почему сегодня я поставил двух ваших товарищей в положение первооткрывателей, чтобы они поняли, какой ценой достается личный опыт, и почувствовали благодарность к тем векам. Результаты вы видели: Салов провалился, метнув диск по ветру, а Орлов, не разобравшись, что к чему, прыгнул против ветра и тоже очутился вне соревнования.
Скуратов снова посмотрел на Никашина и заговорил другим тоном:
— Теперь отвечу тебе. Я ценю твое отношение к товарищам и готов их простить. Можешь написать записку, что я разрешаю участвовать им в соревнованиях, но с одним обязательным условием: ровно в восемнадцать ноль-ноль они должны быть на углу своей улицы — там, где у вас аптека. Придут вовремя — получат амнистию! Подчеркни слово аптека, а то спутают еще.
Никашин сидел и хлопал глазами, а когда понял, что Скуратов не шутит, вскочил.
— Разрешите, — я сбегаю за ними! Скорее будет!
— Нет! Сделаем сюрприз — пошлем твою записку, а мы с тобой пойдем к аптеке и встретим их.
Никашина упрашивать не пришлось. Бумага и карандаш нашлись, и через минуту радостное послание было готово.
* * *
— Ты не спутал? — в который раз спрашивал Салов.
— Нет! — уверенно отвечал Орлов. — Он так и сказал: иди к Салову и жди моих приказаний.
— Почему же ничего нет?
— Почем я знаю… Что-нибудь будет!.. Наверно, он разрешит нам участвовать в соревнованиях.
— Ты думаешь?
— Думаю! Попугал — и хватит! Он ведь нарочно все подстроил, чтобы доказать!
— Слушай! — Салов потупил глаза. — Может, и правда тут эта самая аэродинамика есть… когда диск летит?
— А ты сомневаешься! Конечно, есть! А вот когда сам прыгаешь, — нету! Закон полета разный… Сопротивляемость среды… Помнишь?.. Против ветра я бы никогда не прыгнул… Сегодня просто чушь какая-то нашла… А с диском он тебя здо́рово подвел! На всю жизнь эту аэродинамику запомним! Надо будет почитать про нее…
