Пантелей опять схватился за живот и проскочил к своему месту. Митя пробурчал что-то недовольное.
— Понимаешь, кое-что задержало, — оправдываясь, шептал ему в ухо Пантелей.
— Друг называется…
— Придет пора — все скажу, а пока на слово поверь.
Полторасыч и Санька вышли из темноты, как ни в чем не бывало сели возле Орионовны. Полторасыч что-то сказал ей, она кивнула, не отводя глаз от экрана. Завхоз встал и ушел, а Санька смирна сутулился рядом с воспитательницей.
Замелькали последние кадры, и появился Валерий Васильевич. Картину он досматривал стоя.
Вспыхнул свет.
— Пятому отряду оставаться на месте, — распорядилась Орионовна.
Уходили отряд за отрядом, и множество глаз смотрело не вперед, а назад. Даже лопоухие малыши из десятого отряда догадались: в пятом что-то произошло. И даже эти, лопоухие, подковыривали:
— Вам еще одно кино покажут?
Орионовна, сумрачная и замкнутая, ждала, пока скамейки вокруг пятого отряда опустеют. Ребята выпытывали у Саньки: что он такое отколол, на чем попался?
— Ну? — обратилась Орионовна к Саньке. — Как тебе купалось в баке у прачечной?
Раздался такой хохот, что Саньке, отвечая, пришлось крикнуть:
— Здорово!.. Такая красотишшша!
Приятного было мало, и Санька для показа храбрился.
— Ну и как? — злорадно усмехнулся Олег Забрускин. — Удалось переплыть этот бассейн?
— Удалось! — гаркнул Санька.
Примерная Ленка Яковлева не стерпела:
— В отряде ЧП, а ты, Забрускин, цирк открыл тут?
Орионовна подняла руку, замотала головой: такой ход разговора ее не устраивал:
— Я оставила всех вас здесь не для того, чтобы вы веселились. В отряде происходит недопустимое: утром один самовольщик выявился, вечером второй…
«Сейчас поставит на пару с Санькой и начнет мораль читать, — с тоской подумал Пантелей. — Фамилию припомнит… А если знает, что из кино удирал, — добавит, до отбоя будет обсуждать».
Но он ошибся. О вечерней отлучке Орионовна не знала и воспитывала одного Саньку:
— На что это похоже, Багров. Взрослым себя считаешь. Вон и гриву отрастил моднейшую…
Что касается «гривы», то Орионовна явно преувеличивала. Санька всего-навсего не постригся перед отъездом в лагерь. Все остриглись, а он не захотел, как все. Жесткие и прямые волосы его налезают на уши, ежиком торчат надо лбом. До гривы далеко!
Санька оскорбленно вскинул подбородок:
— А что? Это дело мое! Отращу кудри до плеч — девчонки от зависти поумирают.
— Хватит! — оборвала Орионовна. — Вместо того, чтобы ко сну готовиться, мы с тобой тут…
— Так спать хочется, — влез Олег Забрускин. — А он нарушает…
— Тебе слово не давали, — перебила Орионовна и снова за Саньку взялась. — Что же с тобой делать? Ничего ты не хочешь понимать. Каково будет общественное мнение о нас?
— А вы скажите общественному мнению, что виновный строго наказан — и дело с концом, — предложил Санька.
На лице Орионовны отразилось недоумение: я к вам со всей душой, а вы чем отвечаете?
Орионовна бессильно уронила руки и ушла, полная огорчения и обиды. Ребята растерялись, виновато глядели ей вслед.
— Встали, построились, — сказал Валерий Васильевич. — Ноги мыть и — по палатам.
К умывальникам шли строем. Бастик протиснулся вперед, к Багрову, тихо спросил:
— А пдавда, ты хочешь эту… модедновую пдическу?
— Да я смеюсь! — Санька пригладил влажные волосы. — Она пугается, вот я и пугаю. Я вот возьму и наголо остригусь. Даже побрею голову.
— Пдавда?
— А чего? Мне это — раз и все!
Через дорожку от дружинной линейки — круглая бетонная площадка со скамейками по краю. Здесь проводятся массовки.
Массовка — от слова массовый. Следовательно, игры-танцы для масс — для всех. Все отряды обязаны являться сюда в полном составе. Никто не должен оставаться сам по себе. Этого требует начальник лагеря.
Отряды и являлись сюда в полном составе, но в том, что затевала культурница-массовичка Лионела Карповна, участвовали в основном девочки. Они неутомимо играли и танцевали. Иногда танцевали и ребята постарше. Большинство же мальчиков занимало скамейки и бегало вокруг площадки. Малыши боролись и катались на мягкой траве, как жеребята.
Музыки было вдоволь: то играл толстый аккордеонист Толик, то гремел репродуктор — колокол на столбе. Когда играл Толик, слышны были ребячьи голоса и даже мерный шум моря. Когда гремел репродуктор, все заглушалось, и в горах зарождалось эхо.
В этот вечер Орионовна попыталась весь пятый отряд приохотить к танцам — ведь ничто так не сплачивает коллектив, как общее дело! Она вывела мальчишек и девчонок на площадку, построила парами.
Лионела Карповна, туго затянутая в светлый брючный костюм, показала движения польки и попросила повторить их за нею. Толик наигрывал. Мальчишки дурачились, скрывая неловкость и неумение. Девчонки, задаваясь, ныли:
— Ирина Родионовна, а чего Багров на ноги наступает!
— Ирина Родионовна, а чего Забрускин говорит, что я неуклюжая, как корова!
Орионовна старалась не обращать внимания, веселилась, как никогда, упорно проводя свою линию: танцевать всем! Она взяла в партнеры Пантелея. Ему не до этих танцев — век бы их не видать — но не удерешь. И он танцевал, глядя себе под ноги, оступаясь и сбиваясь с шага. Орионовна не сердилась, терпеливо подсказывала:
— Музыку слушай, музыку, а ноги — они сами пойдут, как только ты услышишь музыку…
Она и других ребят подбадривала, а некоторых даже прихваливала. Оставив ненадолго Пантелея, она подошла к Лионеле Карповне и вместе с нею дирижировала танцами, напевала. Пантелей уже высматривал местечко на скамье, когда Орионовна подозвала Капу и подтолкнула к Пантелею:
— Займись моим партнером. Он уже почти умеет!
Сделали несколько шагов, и ноги Пантелея одеревенели от напряжения. Он остановился. Капа стояла рядом, давая ему отдохнуть. В ее черных мохнатых глазах было спокойное внимание, и Пантелей решил: постараюсь, станцую, как следует! Но скоро Капа остановилась и придержала Пантелея за руку:
— Танцуй свободно, как ходишь… Посмотри, вон…
Валерий Васильевич танцевал с Валерией Васильевной. Они танцевали, и музыка равнялась по ним. Она вроде бы даже замедлялась, когда Валерий Васильевич медленно переставлял ногу, которая болела. Музыка как будто даже затихала, когда Валерий Васильевич что-то говорил Валерии Васильевне. Они шли — глаза в глаза. Он заговаривал, а она слушала и кивала едва заметно: понимаю, продолжайте, продолжайте…
— Говорить надо? — спросил Пантелей. — О чем?
В глазах Капы блеснул смех, но сказала она сердито:
— Ни о чем!
Аккордеонист Толик устал. В колоколе репродуктора что-то хрипело и стучало.
Валерий Васильевич пошел к скамейке — передохнуть. Бастик Дзяк уступил ему место, а сам стал рядышком, помялся:
— Валедий Васильевич, а кто вам Валедия Васильевна?
— Коллега… Товарищ по работе…
— А Идина Додионовна?
— Тоже товарищ по работе…
— А почему вы все вдемя только с Валедией Васильевной дазговадиваете?
— Разве?
— Ага!
Заиграла музыка, Валерий Васильевич поднялся и развел руками: мол, видишь, некогда отвечать на твои вопросы.
Усилия Орионовны не пропали даром — ребята кое-чему научились, а научившись, стали охотнее выходить на площадку, покорно выполняли требования своих партнерш. И тут случилось непредвиденное.
Увлеченно танцевавший Санька Багров вдруг качнулся, вываливаясь из ряда. Пары сбились. А Санька попытался вернуться на место, но его повело — он едва не рухнул на бетон. Орионовна подхватила его, и он на ослабевших ногах побрел к скамейке. Санька согнулся, вдавил кулаки в живот, икал и постанывал.
Малышей сдуло с ближайшей скамейки. Санька лег на нее, лицом к спинке. Резко вытянулся, дернулся, свернулся калачиком, заохал через силу:
— Ой-и… Мамочка!.. Ой-и…
Растерянная Орионовна гладила его голову, просила:
— Что с тобой, Александр! Ну, скажи же, что с тобой?…
Санька корчился, невнятно жаловался:
— Уммми-раю…
Перекрывая все звуки, взлетел пронзительный голос Бастика:
— Багдов умидает! Сам он сказал, сам!.. Доктода!
Валерий Васильевич подсунул под Саньку руки, сказал Орионовне:
— Я его в медпункт отнесу…
— Что вы! — всполошилась Орионовна. — А вдруг хуже станет.
— Доктода! — вопил Бастик.
— Замолчи! Я уже иду за ним! — воскликнула Валерия Васильевна и побежала в сторону медпункта.
Плаврук Эммануил Османович, который никогда прежде на этой площадке не появлялся, теперь примчался, склонился над Санькой, допытываясь:
— Ты узнаешь меня, Багров? Багров, это я. Скажи, что с тобой, скажи, Багров, и я окажу тебе первую помощь! Первую помощь!
