— Я должен, как и все бобы на этом свете, прыгнуть в кипяток! — сказал боб. — Это мой долг! И с этим ничего не поделаешь!
Однажды заяц с черепахой бегали наперегонки. Заяц добежал до финиша и, не дождавшись черепахи, побежал обратно. Черепаха успела отползти от старта лишь несколько сантиметров. Заяц впопыхах налетел на черепаху, едва не перевернув ее.
— Не можешь бегать, так хотя бы не путайся под ногами! — закричала черепаха.
О сладкой парочке печенья
Парочку сладкого печенья изготовили на кондитерской фабрике и запечатали в красивую упаковку вместе с двумя десятками такого же сладкого печенья. Наша парочка оказалась на самом дне пачки и с нетерпением ждала, когда же у нее начнется новая, прекрасная жизнь. Пачку однажды открыли и печенье одно за другим исчезало куда-то, но очередь двигалась слишком медленно. Впрочем, нашей парочке и на дне жилось неплохо. Они с самого начала нашли друг друга и были прочно склеены сладкой шоколадной начинкой.
— Это любовь! — шептали она друг другу. — Что же еще кроме любви может быть таким сладким и прочным? Ах, мы не расстанемся никогда!
Но вот кто-то взял нашу парочку, Разделил. И бросил ее в пасть собаке, а его в собачью похлебку. Он тут же растворился, превратившись в нечто тестообразное. Как только собака вылакала похлебку он долго летел по каким-то молекулярным потокам, пока один из потоков не вынес его на самый верх, на кончик блестящей собачей шерстинки.
И вдруг он увидел ее и с трудом узнал в ней свою прежнюю любовь. Боже, как она изменилась за это время! Она стала солидной молекулой, вокруг которой вращались ее беспокойные дети. Он тоже был молекулой и вокруг него бегали его собственные дети. Откуда они взялись? Впрочем, не все ли равно. Он все еще любил ее.
— Мы не расстанемся с тобой никогда, — шепнул он.
— Никогда! — как эхо откликнулась она.
И это было правдой на этом витке жизни, за которым неизбежно должны были последовать новые витки.
Жизнь такая переменчивая дама.
Сверчок был очень талантлив. Он исполнял сложнейшие увертюры и фуги на одном дыхании, но хозяева печки, за которой жил сверчок, посыпали его талантливую голову ядохимикатами.
Однажды туча в спешке зацепилась за шляпку гвоздя, торчавшего из крыши, и вся вылилась на эту крышу.
Однажды муха, сидевшая на спине у быка, пошутила, сказав, что с помощью заклинаний превратила его в камень.
Бык так испугался, что хлестнул себя хвостом по спине и нечаянно убил муху. Он не понимал шуток.
Шли мухи по улице и вдруг увидели нечто таинственное. Оно сверкало, блестело и переливалось всеми цветами радуги.
— Что это? — изумились мухи.
— Это тайна! — ответил им таинственный голос. — Подойдите же ближе, о, мудрые мухи!
Мухи испугались, хотели убежать, но любопытство оказалось сильнее.
— Что? Что это такое? — волновались мухи.
— Это великая тайна! — отвечал таинственный голос. — Как только вы коснетесь тайны, вас пронзит клинок мудрости и вы станете мудрыми и очень богатыми!
И мухи коснулись тайны. Сначала хоботками и лапками, потом и крылышками. Тайна оказалась паучьей сетью, а таинственный голос — пауком.
— Ты обещал нам, что нас пронзит клинок мудрости, а мы станем мудрыми и очень богатыми! — запищали испуганные мухи, пытаясь вырваться. — В чем заключается мудрость и где несметные богатства, которые ты обещал нам?
— Мудрость? Богатство? — захохотал паук. — Мудрость заключается в том, чтобы не верить красивым обещаниям и не быть наивными!
Простой обеденный стол был женат на простой дешевой клеенке. И жизнь у них была совсем простая, такая, что проще некуда. Стол обязан был стоять у стены, а клеенка висела на нем как и всякая порядочная жена. На ней даже складочек не было.
И вот однажды случилось несчастье. Клеенку, совершенно случайно, порезал острый хлебный нож. Жену куда-то унесли, а его тщательно вымыли. И вдруг, кто-то обнаружил в самом интимном месте стола маленькую бирку, на которой было написано, что сделан он не из сосны, а из мореного дуба, одним очень известным мастером.
Стол тот час вытащили из угла, поставили на середине гостиной и накрыли шикарной скатертью. Новая жена преданно повисла на нем, а он думал о прежней, простой клеенке и странностях жизни, когда благодаря маленькой бирке, стал он в одночасье важным господином, хотя в душе остался все тем же простым обеденным столом.
Однажды фарфоровая чашечка выпала из окна. Вдруг внизу, под собой, она заметила большой камень.
— Немедленно отодвинься! — в ужасе закричала она. — Я же тебя разобью!
Камень испугался и отодвинулся.
Березовая чурка стояла в углу старого сарая. Никому она не была нужна и постепенно заросла паутиной и грязью. Однажды в гости к хозяину чурки зашел знакомый художник. Он увидел чурку и попросил.
— Подари-ка мне ее! По моему в ней что-то есть!
— Что может быть в березовой чурке, кроме того, что она чурка! — засмеялся приятель. — Бери! Мне не жалко!
Так чурка перешла жить к художнику. Он очистил ее от грязи и паутины, поставил на стол, долго разглядывал, поворачивая к себе то одним боком, то другим.
— И все-таки в тебе что-то есть! — говорил он чурке. — Женщины народ загадочный!
Чурка молчала. Что она могла сказать на это, если чувствовала себя обыкновенной чуркой.
Шло время. Чурка молча стояла в углу мастерской художника и смотрела, как он работает. А художник так привык к ней, что стал ставить на нее стаканы с чаем, бутерброды и пепельницы. Чурка пропиталась запахами хлеба, дешевой колбасы и окурков.
Когда к художнику заходили приятели. Художник неизменно говорил.
— Взгляните-ка на нее! По моему в ней что-то есть! А?
Приятели соглашалась.
— Да, — глубокомысленно изрекали они. — это непростая чурка. В ней явно что-то такое проглядывает… Но что? — спрашивали они самих себя и не находили ответа.
Только что родившийся барашек встал на ножки, сделал шаг, за ним второй. Ветер, дувший ему в спину, поддержал барашка и вскоре тот уже скакал по бескрайнему миру, а ветер не давал ему упасть.
— Как прекрасно жить на свете! — думал барашек. — Я бегу и даже ветер ласково подталкивает меня в спину. Ах, как хорошо!
Барашек все бежал и бежал. И вскоре почувствовал, что ветер изменился. Он скорее не подталкивал, а дул откуда-то сбоку, путался под ногами, иногда даже начинал дуть в лицо. Но что барашку какой-то ветер, когда он уже давно не барашек, а молодой и успешный баран. И все у него получается в жизни. Он полон сил!
Но однажды баран почувствовал, что ветер превратился в устойчивый встречный. Ветер был настолько сильный, что баран еле переставлял ноги.
— Что случилось? — крикнул он ветру. — Почему ты так резко изменил направление? Почему дуешь мне в лицо и мешаешь идти? Из-за тебя я еле передвигаю ноги!
— Чудак! — засмеялся ветер. — Я не изменился ни на сантиметр. Я дую точно так же, как и во время твоей молодости! Ты и не заметил, как прошел по кругу, который называется кругом жизни и теперь идешь навстречу мне, завершая свой жизненный путь!
Однажды молодая стамеска упала на пол и не ушиблась.
— Если бы не я, ты разбилась бы насмерть! — закричал пол. — Отблагодари же меня!
— Хорошо, — согласилась стамеска и пробила в старом полу несколько больших отверстий.
Кисточка писала очередную картину. Она была почти уверена, что наконец-то напишет шедевр, в котором скажет миру все, что думает и чувствует! Кисточка работала днем и ночью, порой забывая о еде и сне. Когда же картина была завершена, она в изнеможении уснула рядом с мольбертом на забрызганном краской полу. Когда же проснулась и взглянула на картину, то обнаружила, что в очередном произведении было тоже самое, что и в предыдущих ее работах: какая-то легкая, почти незаметная незавершенность и неуловимая недосказанность!
У кисточки опустились руки, но через мгновение она решила писать новый шедевр.
— Да! — воскликнула она. — Я добьюсь этого! Я чувствую в себе силу и уверенность! Я скажу миру то, что сумела сказать ранее!
Она написала еще одну картину, еще одну и еще. Но и в этих работах было тоже самое: необъяснимая незавершенность и странная недосказанность.
— В чем же дело? В чем? — спрашивала она себя и не находила ответа.
Кисточка была упряма. Она работала добиваясь совершенства и не достигая его. Она состарилась. Глаза ее слезились и плохо видели, руки дрожали. Она облысела и потеряла былую уверенность. Вскоре она умерла. Ее картины вывесили для всеобщего обозрения.
