Миссис Багг сказала:
- Неужели Ной и твой Тео одногодки? Прямо не верится. Мой такой здоровенный детина, а твой вон какой субтильный. Наверное, тебе не раз пришлось поволноваться, выживет ли он.
Ной опять хихикнул себе в кулак. Его глаза-крыжовины следили за Тео, который отвернулся, делая вид, что не слушает.
- Тео маленький, но крепкий, - сказала мама, - и он подрастет, дай срок. А ты, Мериголд, по-прежнему работаешь у мистера Маллена? Он все такой же старый выжига? Минуту назад, когда мы с ним тут толковали, он казался совсем не страшным. Даже наоборот, что он, что я - такие взаимно вежливые! «Да, мистер Маллен», «да-да, миссис Гринграсс». Сделал мне шляпой, вот так, весь мягкий, как мякиш, а я вдруг вспомнила, как он, случалось, вдруг свирепел и врывался к нам в мастерскую, орал, и ругался, и махал тростью, потому что мы, швеи, девчонки, бывало, шумим больше, чем ему нравилось. И как мы иногда доводили его нарочно. В общем, я старалась изо всех сил сохранить серьезное выражение лица.
- А вот мне теперь и стараться не приходится, - сказала миссис Багг. - Я, в моем положении, не могу себе позволить смеяться над стариком Малленом. Да и одеваться с иголочки каждый будний день и разъезжать в экипажах.
Она опять покачала змеиной своей головой, рассмеялась с присвистом - это, мол, шутка, не более. Но Полл знала: это злоба, и ничто иное. А у мамы улыбка сошла с лица.
- Но ты ведь знаешь, Мериголд: все мое семейство я обшиваю своими руками, а эта двуколка напрокат взята.
Вид у мамы был расстроенный, пристыженный, и Полл так обозлилась на миссис Багг, что, кажется, пришибла бы ее на месте. Двуколка катилась по пригородным проселкам, сытый пони бил копытами - хоп-хоп-хоп - по мягкой пыли; все разговаривали без умолку и хохотали вовсю, лищь для того, чтобы поддержать друг дружке настроение. После миссис Багг все чувствовали себя недоумками, которые ни с того ни с сего вырядились по-воскресному, как на парад, себя показать. Словом, ребята, все четверо, были только рады, когда поход наконец кончился и двулка остановилась у их дома. Папа вместе с мальчишками отправился возвращать экипаж фирме «Ангел», Лили, не промолвив и слова, убежала в дом тети Сары, а Полл вслед за мамой поднялась к ней в спальню.
Стягивая перчатки, Эмили Гринграсс проговорила, обращаясь то ли дочке, то ли к самой себе:
- Что ж, поделом мне, дуре: расфрантилась, будто леди, а у самой ни гроша за душой.
Откалывая и снимая шляпу перед зеркалом и втыкая в тулью длинныe булавки, она сама себе состроила гримасу. Полл подошла к ней сзади, глянула на мамино отражение и даже перепугалась:
- Мама, не плачь!
- Да нет, - ответила мама, - я ничего.
Но голос у нее дрожал, а когда она обернулась и прижала дочку к себе, Полл слышала, что дыхание у мамы прерывается и китовый ус поскрипывает в ее корсаже. Тогда Полл тоже немного поплакала, для солидарности, пока мама не сказала:
- Все, довольно. Кончаем оросительные работы. Только бы папа не догадался, какие мы обе дурехи. Ему и без того нелегко оставлять нас всеx, а тут мы еще свалим на него свои печали. Нет уж, сделаем-ка веселые лица, чтобы он уехал с легкой душой.
Всю мебель, оставшуюся от их лондонского жилья, поставили в маленькой гостиной. Ценные вещи были проданы - круглый ореховый стол, и дедушкины часы, и красивые, в стиле «чиппендель», стулья. Остался только книжный шкаф, отделанный бронзой и с потайным ящиком, который сам выскакивал, если нажать кнопочку сбоку. Шкаф перевезли в Норфолк, а заодно мамину ножную швейную машинку и старый кожаный диван, который в лондонском доме помещался на кухне - чересчур обшарпанный для гостиной.
- Поставим-ка его под окошком, - сказала мама. - Будет наш наблюдательный пост.
Все коттеджи на их улице имели позади маленький садик, а фасадами выходили на Маркет-сквер. И этот диван, если встать коленками на его скользкую кожу, был как ложа в театре: за окном все время что-нибудь разыгрывалось - люди шли, кто в магазин, кто в церковь, кто в общественную пекарню печь пироги; сновали повозки фермеров и цыганские кибитки; охотники спускали здесь своих собак; оркестр Армии спасения играл дважды в неделю, а то и чаще; облаченный в мантию городской глашатай выкрикивал сперва: «Слушайте! Слушайте!», а потом зачитывале объявление.
А за неделю до рождества на площади появился медведь-плясун с поводырем. Медведю поднесли пива, и он встал на задние лапы, мотая большой черной башкой и покачиваясь, как подвыпивший моряк. Лили сказала, что это бесчеловечно - давать животному алкогольный напиток. Но Полл и Тео считали, что зверь как раз доволен, и вышли взглянуть него поближе.
Едва они вышли, подъехал почтовый омнибус, из него вышел какой-то толстяк-коротышка. Полл только разок на него глянула и со всех ног вокруг фургона - к медведю. Тео поймал ее за передник:
- Полл, кто этот человек?
Она уже рассматривала зверя, его маленькие красные глазки, здоровенные свирепые когти, как железные грабли.
- Не знаю, - отвечала она рассеянно. - То есть нет, знаю. Это, кажется, старик Роуленд. Ой, как хорошо, что на нем намордник!
- Что-о?!
Она рассмеялась:
- Да не на старике - на медведе!
- Полл!..
В его голосе звучала такая тревога, что она оторвалась наконец от медведя и поглядела на брата. Лицо его побледнело, он промолвил:
- Ступай поговори с ним, пока я предупрежу маму.
И пулей, огибая улицу, задами - домой.
Полл глядела ему вслед, озадаченная. Но застенчивостью она никогда не отличалась, к тому же старый Роуленд однажды подарил ей шестипенсовик. Омнибус отошел, и Полл подошла к Роуленду. Если улыбнуться ему по-доброму, смекала она, то он, может, даст еще шесть пенсов, которые можно отдать медвежьему поводырю, когда он станет обходить публику с шапкой.
- 3дравствуйте, - сказала она, - мистер Роуленд.
Он оглянулся на нее, его толстый, поросший жестким волосом загривок лег красными складками на воротник. Что-то, кажется, переменилосьв этом человеке, но она не могла понять что. Он сказал:
- Ба! Да ведь это младшая дочка Джеймса, не так ли? Полл-пончик!
Она улыбнулась в ответ, а про себя подумала: «В прошлый раз, произнеся это имя, он тут же и монету вручил». Но на сей раз он только головой покачал и вздохнул, будто грусть его одолела.
- Твоя мама дома? - спросил он.
В это время передняя дверь отворилась, мама стояла на пороге, чуть слишком румяная, поправляя прическу рукой. Старый Роуленд промолвил:
- Вы разрешите мне войти, миссис Гринграсс?
Он снял шляпу и держал ее в руке; вид довольно жалкий. Мама кивнула, впуская его.
- Полл, проведи мистера Роуленда в гостиную, пока я готовлю чай, - сказала она.
Старый Роуленд посторонился, пропуская Полл впереди себя, как взрослую леди. Это ее смутило, и она теперь стояла на одной ноге и чесала ее другой ногой, носком башмака, потому что икра у нее вдруг зачесалась. А старый Роуленд оглядел комнату, потом повернулся к Полл исказал:
- А что, если мы глянем в это окошко? Я давным-давно не видел, как медведь пляшет.
Он стоял рядом, а она - коленями на диване, приплюснув нос к стеклу.
Медведь, уже на всех четырех лапах, семенил вразвалку вслед за хозяином, который теперь шел с шапкой по кругу. Но публика быстро рассеивалась. Полл сказала:
- А по-моему, это подло с их стороны - уйти, не заплативши, правда?
Но старый Роуленд намека не понял. Он только вздохнул опять и проговорил:
- Ну как, Полл-пончик, нравится тебе здесь жить?
И она поняла наконец, что в нем переменилось. В тот раз, когда она видела его, он был весь такой жизнерадостный, а теперь унылый какой-то. Известно, что вежливая хозяйка должна поддержать и приободрить гостя, когда он такой несчастный, поэтому Полл сказала:
- О да, нам всем здесь нравится. Даже Лили не возражает жить по соседству у тети Сары, потому что она может спокойно готовить свои уроки и мы с Тео ей не мешаем. А мне даже кажется, что здесь интересней, чем в Лондоне, особенно сейчас, когда холода настали. Тетя Гарри обещала, как только подморозит, взять нас на каток.
Он глядел на нее, не понимая.
- А разве ты не скучаешь по своему отцу?
Вот уж глупый вопрос! Она даже не знала, что ему сказать. Любой будет скучать по своему отцу, который уехал в Америку, - неужели старый Роуленд сам этого не понимает? Она ответила уклончиво:
- Ну, он ведь еще недавно уехал.
- Да, да, - согласился Роуленд. - Не очень давно, я так и думал.
Мама вошла с подносом. Она позаимствовала у тети Сары ее праздничный сервиз.
- Не хотите ли чего-нибудь поесть, мистер Роуленд? - спросила она. - Вы, наверное, проголодались, пока ехали из Лондона?
Мама поставила поднос на тот стол, который остался непродан, потому что у него одна ножка шатается, и улыбнулась мистеру Роуленду. Холодно улыбнулась, натянуто. А старый Роуленд опять издал протяжный вздох:
