После этого в шестом «а» настойчиво стали говорить о том, что у Кости с Ниной дружба, что Костя, как и некоторые девочки, скоро начнёт вышивать. Говорили, посмеиваясь, намёками. Особенно же усердствовал Мурашко.
Прошло несколько дней. В шестом «а» ничего особого не произошло. Но вот однажды Нина Короткова опоздала на первый урок. Прошёл ещё день — и она опоздала второй раз. Что случилось? Костя Колосок — староста класса — не мог быть равнодушным к этому, тем более, что кто-то пустил слух, будто бы староста теперь ничего плохого не видит. Конечно, он знал, кто так говорит. Костя мог бы ответить на бесстыдную клевету, но от фактов не уйдёшь — Нина дважды опоздала, и сегодня её вызвали в учительскую.
Костя видел, как Нина вышла оттуда, видимо, расстроенная, подошёл к ней, чтобы узнать, почему она опаздывает. Нина, в ответ на его вопрос, неприязненно усмехнулся: «Меня уже вызывали в учительскую». — «Вызывали. А я ведь староста класса», — сказал Костя. «Знаю. Я за тебя голосовала тоже». Костя рассердился: «Нинка, я серьёзно спрашиваю». Тогда она ответила: «А я серьёзно не хочу говорить об этом». Повернулась и ушла.
А через день после этого случая она опоздала ещё раз и вдобавок ко всему — не решила задачи по физике…
Костя и Андрейка домой шли вместе. Ранняя осень чувствовалась во всём: в воздухе, в жёлтом одеянии деревьев, в синем, затканном серебристым бабьим летом, небе. На тротуарах шуршали бронзовые листья каштанов; жёлуди в аккуратных, словно резных стаканчиках валялись просто под ногами, рябоватые каштаны выглядывали из-под листьев и будто просили: «Возьмите нас». Но сегодня ни жёлуди, ни каштаны не прельщали; кажется, вообще ничего не было такого, что бы могло серьёзно заинтересовать товарищей. Они шли молча, каждый думал о своём.
— Пойдём сегодня во дворец? — спросил Андрейка.
— Нет, домой надо идти, — ответил Костя. И снова они шли, как и раньше, молча, безразлично перечитывая новые афиши о последнем в этом сезоне футбольном состязании на первенство города. Было о чём подумать. Раньше о шестом «а» говорили как о лучшем, а теперь, — после того, как Нина начала опаздывать на уроки и получила двойку, — никто уже этого не скажет…
На углу, в том месте, где надо было расходиться, Снежко вдруг спросил:
— Ты, кажется, с Коротковой дружишь?
— Дружу. А что?
— Ничего, так просто.
— Ну, и не приставай, — отрезал Костя. Он терпеть не мог всевозможных намёков; если уж говорить, то прямо и в глаза.
— Я не пристаю, — немного помолчав, сказал Андрейка, не глядя на товарища. Он слегка нахмурился, даже чуть прищурил свои немного косящие глаза и равнодушным голосом сказал: — Только… если дружишь, то должен знать, почему она опаздывает в школу почему задание не выполнила…
Костя готов был рассердиться: до чего же несправедлив Снежко. Откуда Косте знать, что случилось с Ниной? Он её спрашивал, но она не захотела ответить и даже вспылила. Он, конечно, тоже рассердился и не стал разговаривать с ней. Только через Иру Козик — она в одном доме живёт с Ниной — узнал, что к Коротковым приехали гости, долго сидят вечерами, потом ещё в кино ходят и Нину берут с собой. Вот она и начала опаздывать и задание поэтому не выполнила. «Теперь ей, наверное, трудно догнать пропущенный урок», — подумал Костя, и от этой неожиданной мысли смутился… Но тут же сказал себе, что виновата Нина сама. Как это ещё Андрейка спрашивает, неужели сомневается, кого считать виновником? А ведь он редактор классного «Ежа» и должен бы уже что-нибудь придумать.
— Что делать? — словно самого себя спросил Костя и, решительно сдвинув на макушку фуражку, добавил: — Знаешь что, завтра я тебе карикатуру принесу. Ладно?
Андрейка недоуменно посмотрел на товарища: шутит он или серьёзно говорит? Но нет, Костя не шутил. А какую он сделает карикатуру? Кажется, Андрейка начинал догадываться.
…И снова задача по физике никак не выходила. Билась над ней почти целый час и напрасно. Что же делать? Как идти завтра в школу? Это у неё второй случай. Второй раз она не может решить задачи. А причина? Сегодня и в прошлый раз она недоспала и объяснения учителя слушала как в тумане.
Может быть, к Косте пойти? Он ведь помогал по физике. Но как обращаться к нему после… карикатуры? По почерку (газета выходила еженедельно, и заметки не переписывались) Нина точно определила, кто автор заметки и карикатуры. Сначала она не поверила своим глазам: неужели Костя мог это сделать? Но присмотревшись, убедилась, что почерк ей хорошо знаком. Она не могла теперь спокойно вспоминать даже имени Колоска, а ещё друг называется… Нина, погружённая в невесёлые думы, сидела над учебником.
Так и не решив задачи, раскрыла окно и выглянула на улицу. Задевая удочками за ветви лип, по тротуару пробежала ватага ребят с 5-го класса «б». Вой и заправила их — Филька Синенко. Просигналила дымчатого цвета «Победа»…
А кто это медленно так идёт вдоль ограды? Вот остановился против их дома… Стоит, рассматривает что-то. Читает номера на домах. Однако, матроска знакомая. Да это же Костя! Ну, и пусть! Она его видеть не может. Интересно всё-таки откуда он идёт? Из школы? Поздно. Может быть, из дворца пионеров? Нина снова незаметно — только нос да глаза — высунулась из окна, но Кости уже не было. Ушёл, видимо… И в то же время в прихожей раздался неуверенный короткий звонок. Отец? Нет, он звонит сильнее. Кто же это? Подошла к двери и, посмотрев в замочную скважину, увидела Костю. Когда ещё раз раздался звонок, Нина неестественно громко спросила:
— Кто там?
— Это я…
— Ты? — поспешно распахнула дверь.
Несколько секунд длилось молчание. Нина не решалась первой начать разговор. Наконец она спросила:
— Ты ко мне?
— К тебе. И знаешь что, Нина? Не сердись. Это… это я рисовал.
— Я знаю.
— Знаешь? Ну и что ж ты?
Нина молчала.
— Фима тебя не трогал?
— Не-ет. Он теперь боится.
— А ты решила задачу по физике? Она трудная… Я целый час сидел. — Костя посмотрел по сторонам. — Хотел тебе помочь, да, сама знаешь, Филипп Макарович подсказок не любит.
— А наводящий вопрос — тоже подсказка? — спросила Нина. — И вдруг сказала: — До свидания! — и захлопнула дверь.
Костя, однако, не ушёл. Он постоял одну минуту у закрытых дверей, затем достал из портфеля тетрадь, вырвал из середины листок и написал на нём «наводящий вопрос».
«Теперь решит» — подумал он и оглянувшись, ещё раз осторожно нажал на кнопку звонка. Услышав лёгкие торопливые шаги, оставил листок в замочной скважине и быстро побежал вниз.
Когда Нина открыла дверь, никого на лестничной площадке уже не было. Лишь в отверстии для ключа белел листок из ученическом тетради. Она поспешно прочла его и, подбежав к лестнице, крикнула:
— Костя!
Но Костя уже не слышал её, он бежал домой.
Больше всех в 6-м «в» повезло Генке Сребницкому. У них на квартире остановился приехавший с цирком укротитель тигров и медведей.
На второй день, когда дядя Гриша, — так звали укротителя, — собирался в цирк, Генка попросился с ним тоже. Разве можно было упустить такой случай: вместе с укротителем пойти в цирк, посмотреть, как он работает? От одной этой мысли захватывало дух.
Дядя Гриша — невысокий, худощавый, с седыми висками — стоял у зеркала, старательно вывязывал синий в белый горошек галстук и ничего не отвечал. Мальчик терпеливо ожидал, не двигаясь с места.
— А как же уроки? — неожиданно спросил дядя Гриша.
Генка с достоинством ответил:
— Уроки я делаю всегда.
— Однако, давай-ка договоримся, чтобы потом у нас не было недоразумений, сначала — уроки, а потом… если тебе разрешат — пожалуйста.
Мама, конечно, и слушать не хотела, она так и сказала: «Ни за что», — но, как всегда, после настоятельной просьбы, разрешила. Генка дал ей честное пионерское, что к клеткам не подойдёт и будет смотреть только издали. Об уроках мама не вспоминала: до сих пор не было случая, чтобы Генка не выполнил домашнего задания. Одним словом, мама согласилась, и Генка вихрем вылетел из комнаты.
И вот он в цирке… Огромный голубой шар плавно колыхался под самым куполом — это первое, что он увидел. А потом началось самое главное.
Дядя Гриша, взяв с собой тонкий пружинистый хлыст, открыл высокую, составленную из железных прутьев дверь в огромную клетку. Один его знак рукой — и спустя несколько мгновений три тигра один за другим вбежали в клетку откуда-то из глубины цирка. Генка никогда не видел живых тигров и, холодея от ужаса, закрыл глаза рукой.
— Мальчик, ты что здесь делаешь?..
Обернувшись, Генка увидел странного человека — приземистого и толстого, почти одинакового в ширину и длину. Круглое лицо его выражало любопытство. В руках он держал увесистую суковатую трость. Генка невольно сделал один шаг назад.
