— А чего же? — сказал Иван Потапович. — Конечно! У Звездочки хомутом растерты плечи, а под вьюк она вполне подойдет. И вам легче, и она на подножном корму скорее к уборке оправится. Только скачек на ней, — он посмотрел на Геньку, — не устраивать!
— Скачек не будет, Иван Потапыч… Экипировка каждого члена экспедиции: вещевой мешок, прочные штаны, желательно старые, запасная рубашка, полотенце, ложка, кружка, нож, иголка и нитки. Каждому иметь записную книжку или тетрадь и карандаш.
— А по–моему… — заявил Пашка, — по–моему, девчонок не брать.
— Это почему же? — спросил дядя Миша. — Катя ничем не хуже тебя, во всяком случае птичьи гнезда не разоряет… А язык, Катя, показывать незачем!.. Все! Теперь по домам, спать. Сбор завтра, в шесть ноль–ноль. Будьте готовы!
— Всегда готовы! — отчеканили мы и выскочили из избы.
Я летел домой как на крыльях. Мать ничего не поняла из моего рассказа, рассердилась и сказала, что никуда меня не пустит. Но тут пришел отец и все рассказал, как было. Она поворчала, но уже просто так, для порядка. Потом нарезала хлеба и положила сушить в печь, приготовила отцовский вещевой мешок и начала латать штаны — они такие прочные, что я даже удивился, когда зацепился за гвоздь и порвал их: думал, сломается гвоздь, а они останутся целыми…
Я забрался на печь и решил совсем не спать, потому что куда же это годится, если с самого начала опаздывать! Чтобы не заснуть, я долго смотрел на лампу, но глаза начали слипаться, и мне приходилось открывать их все шире.
— Ты чего таращишься? — спросила мать. — Спать надо.
На теплой печке бороться с дремотой было совсем невозможно, я ничего не мог уже поделать и сразу заснул.
Я соскочил с печи весь в поту. В избе было темно, тихо, и мне показалось, что я безнадежно опоздал. Спичек я не нашел и осторожно полез на лавку, чтобы на ощупь определить положение стрелок на ходиках. Едва я дотянулся до часов, как лавка покачнулась и с грохотом повалилась на пол. Соня перепугалась, заплакала. Отец вскочил, зажег спичку:
— Чего ты лазишь?
— Мне показалось… часы стали…
— Иди на свое место и спи!.. Не опоздаешь.
Наконец окна посерели, и в избе уже можно было различить стол и табуретки; только стены еще оставались черными. Я тихонько оделся, слез с печи и, схватив мешок, хотел было выскользнуть из избы, как проснулась мать:
— Куда ты в такую рань собрался? Куры спят, а он уже приладится уходить!
— Да ведь то куры, мам, им в экспедицию не нужно…
— Поешь, тогда пойдешь. А то вовсе не пущу!
Все в это утро делалось страшно медленно, как в кино, когда механик нехотя вертит ручку передвижки. Мать очень долго умывалась, причесывалась и вздыхала, потом взяла подойник и неторопливо пошла во двор. На ходиках уже ясно было видно — четыре часа. Времени оставалось в обрез, а отец все еще не просыпался, и мать должна чего–то варить… Я сбегал по воду, принес дров, наколол лучину, поминутно оглядываясь на часы. Теперь мне казалось, что они идут слишком быстро, каждым взмахом маятника подталкивая меня к опозданию… Наконец поднялся отец, мать приготовила завтрак. Давясь и обжигаясь, я проглотил его и выскочил из–за стола:
— Я пошел.
— Постой! — сказал отец. — Ну–ка, покажи свой мешок… Так и есть… Кто же так укладывает — кружку и сухари вниз, а белье сверху? Кружка тебе горб набьет, а сухари перетрутся в крошки. Смотри, как надо.
Он вынул все из мешка и уложил заново: мягкое и что не скоро понадобится — вниз, а сверху кружку, сухари, ложку и все такое. Потом полез в укладку, и, когда выпрямился, я дрогнул от восторга: в руках у него была полевая сумка с вделанным в нее компасом!
— На, путешественник. Только гляди — я на войне сберег, береги и ты.
В сумке лежала толстая клеенчатая тетрадь, а в маленьких кармашках торчали очиненные карандаши. Одна стенка у сумки была прозрачная и гладкая, как лакированная. И самое главное — был компас, настоящий, сверкающий медью компас!..
Я надел вещевой мешок, повесил сумку через плечо.
— Смотри не озоруй… и держись как мужчина. Понятно?.. Попрощайся с матерью и беги — я вижу, у тебя ноги на месте не стоят.
Мать поцеловала меня. Я чмокнул ее куда–то за ухом, оглянулся на часы и, охнув от ужаса — половина шестого! — вылетел из избы. Я несся по улице, как будто за мной гнались все деревенские собаки, но все–таки опоздал: Генька и Пашка были на месте. Их окружали ребята, которые уже знали о том, что нас берет с собой дядя Миша. Генька был серьезный, озабоченный, а Пашка пыхтел и отдувался — он приволок такой мешок, что впору было нести двоим.
— Чего ты натолкал туда?
— Чего надо, то и натолкал… Мало ли что может понадобиться! Хватились — ни у кого нет, а у меня есть!
— А тащить его как?..
Катеринка позвала нас в избу. Пашка не успел надеть мешок на плечи и понес его в обнимку, покраснев от натуги.
— Ого! — Дядя Миша поднялся из–за стола. — Вот это снаряжение! Вы, я вижу, готовы к походу, но прежде проведем небольшую проверку. Садитесь.
Мы сели у стола, а ребятишки, оставшиеся на улице, прилипли к окнам.
— Куда и зачем мы идем?
— Искать! — выпалила Катеринка.
— Что?
— Изумруды.
— А по–моему, — сказал Пашка, — чего найдем, то и наше.
— Так только вчерашний день ищут. Уточним задачу. Вот карта нашего района. — Дядя Миша расстелил на столе большую карту. — Вот деревня, и вот течет Тыжа.
На карте вилась тонкая голубоватая змейка, а вокруг все было залито коричневой краской.
— Дело в том, что масштаб карты очень маленький, она стара и в некоторых случаях неверна. Особенно доверять ей нельзя, и мы в известной степени можем считать, что перед нами, как говорят географы, «белое пятно», то есть: неисследованная область. Наша задача — исследовать ее.
— Как же неисследованная, когда мы тут живем? — спросил Пашка.
— Неисследованная не значит «необитаемая». Есть места, где люди живут очень давно, но геологически они до сих пор как следует не изучены. Меньше же всего исследованы север и юг Сибири… Итак, наша задача — по возможности подробно изучить неисследованные верховья Тыжи. Для полного, всестороннего изучения нужно много специалистов. Мы их заменить не можем, но должны сделать все, что в наших силах. Прежде всего нужно составить карту обследуемого района, а для этого вести топографическую съемку. Это будет делать, как мы условились, Коля…
— Я не умею, — прошептал я, подавленный непонятностью задачи.
— Ничего. Я помогу. Во–вторых, по ходу нашего маршрута мы будем вести геологическое обследование района. Коллекционировать животных мы не сможем, но наблюдения за животным миром обязательны, так же как и за растительным. И еще одно: есть такая наука о вымерших животных — палеонтология; она родная сестра геологии и первая ее помощница. Вот почему все должны внимательно следить — не встретятся ли кости, окаменелые остатки, отпечатки вымерших животных. Каждая такая находка — открытие для науки… А теперь проверим снаряжение. Ну–ка, вытряхивайте свои мешки!
Генькин и мой мешок он похвалил: все было уложено как надо. У Катеринки оказался не солдатский, а какой–то фасонный, с карманами, застежками и с чудным названием «рюкзак», — это мать дала ей отцовский. Дядя Миша сказал, что вот это — самый удобный, заставил Катеринку примерить и подтянул ремни, потому что мешок висел у нее не на спине, а ниже пояса. Потом очередь дошла до Пашки. Он начал было выкладывать по штучке, но так медленно, что всем надоело. Дядя Миша перевернул мешок и вытряхнул все сразу. Чего там только не было! Клещи, рубанок, веревки, проволока, гвозди, какие–то железки, бечевки, кусочки кожи, катушки, пучок лошадиных волос, лески, баночки, банки… Дядя Миша посмотрел на всю эту кучу, на Пашку, потом опять на кучу:
— Ты что же, собираешься в тайге открыть универсальный магазин?
Мы засмеялись, а Пашка покраснел и рассердился:
— Никакой не магазин!.. Тут все нужное. Вы же сами говорили, что пойдем в неисследованную область. Значит, надо все взять.
— Да ведь под один твой мешок вьючную лошадь надо! Так ты не делом будешь заниматься, а со своим мешком нянчиться. Вот… — он быстро разобрал ворох, отложил в сторону сухари, одежду, кружку, ложку, нож, тетрадь, — это с собой, а все остальное отнеси домой… А почему ты без галстука?
— Да ведь в тайге изорвешь, замараешь…
— Замарать красный галстук можно только плохими делами. Ты участвуешь в таком важном походе — и одет не по форме. Через пять минут быть здесь, и в галстуке!
Пашка свалил в мешок свое имущество и убежал.
— Ну–с, товарищ ученый секретарь экспедиции, — сказал мне дядя Миша, — ты, я вижу, хорошо снарядился — сумка, компас… Попробуем пустить его в ход.
Мы вышли на улицу.
