Вместе с подполковником Асеевым я побывал у инженерно-технического состава на разборе.
Интересно, со знанием дела проводил его инженер-майор Зарицкий.
Охотники длительное время находились над территорией, занятой врагом. Поэтому в нашем полку особенно необходимы были углубленный осмотр, тщательная подготовка матчасти, постоянный контроль над ней. И техники понимали, как велика их ответственность.
Вечерами, после ужина, мы с Асеевым стали ездить на аэродром, заходили к техникам на стоянки самолетов, в столовую, в дома, где они жили. Разговаривая с ними, я вникал в их жизнь, полную неустанного труда, подмечал черты характера, узнавал настроения.
У меня исполнительный и внимательный помощник, опытный, знающий техник Васильев. Не один раз в день он спросит о работе мотора, всех агрегатов в полете.
Получив боевое задание, находишься в приподнятом возбужденном состоянии. Васильев, человек спокойный и выдержанный, непременно обратит внимание летчика на какую-нибудь деталь, напомнит, предостережет, хотя «аппарат», как называл самолет мой старый механик Иванов, всегда в порядке. Не было случая, чтобы Васильев, как и Иванов, своевременно не приготовил машину к вылету.
«Дружба летчиков и техников — непременное условие успешной боевой деятельности» — под таким лозунгом прошло одно из полковых партсобраний. Выступавшие говорили о том, что незначительная неисправность может повлечь за собой другую, серьезную и, таким образом, подвести над расположением противника, что малейший недочет в подготовке машины на земле может сказаться в бою. Говорили и о том, что летчик и техник дополняют друг друга.
По всему было видно, что крепкая дружба связывает летчиков и техников, что они совместно готовятся к боевым действиям. Много делал для их спайки комсорг полка Владимир Ивановский.
Боевых вылетов в те дни почти не было. Зато я подолгу тренировался на слетанность в паре с Дмитрием Титаренко, изучал район. Вечерами на КП командир полка и замполит рассказывали мне о бесстрашных советских асах.
Отважный истребитель Дмитрий Титаренко летал ведомым и у Шестакова, и командир как-то упомянул о черте его характера, которую я уже заметил: Дмитрий не любил рассказывать о своих победах, зато всегда оживлялся и обретал красноречие, когда разговор заходил о подвигах товарищей.
Замполит рассказал мне о Герое Советского Союза осетине Александре Караеве, отличившемся в боях за освобождение Советской Белоруссии, о цыгане летчике Кирилле Бачило, о своеобразной боевой паре — Герое Советского Союза Евгении Азарове и Михаиле Громове.
Майор Азаров служил в полку с первого дня войны, обладал безупречной техникой пилотирования; его ведомый, тоже опытный воздушный охотник, летал с ним с 1942 года. Вот какой особенностью отличалась эта боевая пара: у Азарова острота зрения была потеряна, зато у Громова зрение отличное, и ведомый стал «глазами ведущего». Поступали они так. Впереди летел ведомый, а сзади ведущий — Азаров. Заметив противника, Громов сообщал ведущему: «Азарыч! Я — Громов! Вижу противника». — «Подводи», — передавал Азаров. Ведомый «подводил» его к противнику, и Азаров, заметив немецкий самолет, подавал команду: «Вижу! Атакую!» После этого Громов оттягивался назад и прикрывал хвост самолета ведущего. Азаров атаковал противника и, как правило, сбивал с короткой дистанции. Недаром он любил говорить: «Мой девиз — кинжал врагу прямо в сердце» и еще: «Не тот летчик — истребитель, который на истребителе летает, а кто врага сбивает». В 1943 году Евгения Азарова из-за плохого зрения чуть не списали с летной работы. Его убеждали, что служить в авиации ему нельзя. На все доводы он отвечал так: «Оставьте меня на фронте до победы. Не подведу, пользу принесу. Даю слово коммуниста». Громов тоже просил оставить командира, обещал зорко смотреть за двоих. И Азарова оставили в части. Свое слово летчики-коммунисты сдержали. На личном счету каждого росло количество сбитых самолетов.
Поближе познакомившись с командиром, я увидел, что он, говоря штабным языком, умело организует личный состав на выполнение поставленной задачи. На фронте он с самого начала войны, у него большой боевой опыт. Этот испытанный летчик обладает отличной техникой пилотирования, скромен, трудолюбив, бесстрашен.
Он очень дорожит честью полка и этого же требует от всех своих подчиненных. В полку его любили и уважали. Мужественный боевой командир души не чаял в своей семье и в часы отдыха любил рассказывать о сынишке. Как каждому советскому солдату, ему хотелось отдохнуть душой, представить себе уютную домашнюю обстановку, помечтать о встрече с близкими. Летает он с 1941 года. Его не сбивали ни разу.
Не один пример выдержки привели командир и замполит, рассказывая о боевой дружбе и взаимной выручке летчиков полка.
Однажды во время Белорусской операции Чупиков вместе с Титаренко — тогда капитаном — вылетели на боевое задание. Они направлялись к линии фронта, выискивая воздушного врага. Мешало заходящее солнце: яркие лучи слепили глаза. Но вот командир увидел: с запада, прикрываясь облаками, к нам в тыл направляются две «рамы» — «Фокке-Вульфы-189» — в сопровождении четырех «Мессершмиттов-109». Группа летит чуть ниже нашей пары.
При такой встрече советский летчик мог принять лишь одно решение: немедленно атаковать. И Чупиков подал ведомому команду:
— Атакую «раму»! Прикрой!
Стремительно сближаясь с врагом, он открыл огонь. Стрелок одной из «рам» открыл ответный. Путь Чупикову пытались преградить два истребителя, но ведомый вовремя пришел ему на помощь. «Мессершмитты» не выдержали быстрых, напористых атак советского летчика и отвалили в сторону. Но тут командира атаковала другая пара истребителей. Рискуя жизнью, Титаренко снова преградил путь врагу, отбил атаку. Но сам попал в трудное положение: противнику удалось перебить управление, нарушить радиосвязь. Самолет резко накренился на крыло. Дмитрий попытался выровнять машину, но она потеряла управляемость и начала падать. Оставался один выход — прыгать с парашютом. Внизу — уже освобожденная земля.
А командир в это время подбил «раму», заставил вражеских разведчиков повернуть назад и полетел им вдогонку.
Капитан падал с «затяжкой», считая секунды, чтобы как можно ближе к земле раскрыть парашют. Чем раньше рванешь кольцо, тем больше шансов для врага: парашют — хорошая мишень. Пора! Движение руки, и над головой капитана заколыхался белый шелковый купол.
Летчик медленно снижался. Сидя на лямках раскрытого парашюта, он с тревогой наблюдал за действиями командира. Тяжело, когда товарищ ведет неравный бой, а ты бессилен помочь.
Полковник догнал «раму». Ему мешали два истребителя, а два другие, те самые, которые подбили самолет Титаренко, развернулись и стали быстро приближаться к парашютисту. Все громче выли их моторы. Сейчас вражеские летчики откроют огонь.
И вдруг Титаренко увидел: вдогонку истребителям мчится самолет командира. Он навязывает гитлеровцам бой, отгоняет их от товарища.
«Мессершмитты» пытаются атаковать советского истребителя. Но Чупиков делает искусный маневр, сам мастерски атакует врага и связывает фашистов боем. Его стремительные атаки ошеломляют немцев.
Дмитрий не сводил глаз с самолета командира. Вдруг он почувствовал, что у него под ногами земля, и не удержался — упал. А когда поднялся, увидел, что бой переместился. Титаренко, любивший вспоминать об этом случае, рассказывал мне потом, что тут он крикнул, будто Чупиков мог его услышать:
— Бейте их, товарищ командир! Бейте гадов! Доверните левее! Внимание: вас атакует «мессер»-ведомый! Так, правильно, товарищ командир! Дали вы фашистам жару!
Полковник стрелял точно и метко. На одном из вражеских самолетов вспыхнуло пламя: снаряды попали в бензобаки, он несколько раз перевернулся и упал. Второй немец оставил поле боя.
И тотчас же самолет командира появился над тем местом, где приземлился Дмитрий, и сделал над ним круг. Титаренко замахал руками: мол, все в порядке — жив, невредим. Командир, убедившись, что боевой товарищ в безопасности, покачал крыльями и взял курс на аэродром.
Сразу наступила тишина. Дмитрий отстегнул лямки, сложил парашют и вдруг почувствовал такую усталость, что прилег на землю. Но заснуть он не мог: перед глазами вставали картины боя. Вскоре за ним приехали однополчане и отвезли на аэродром, где его с нетерпением ждал Чупиков.
Каждый из них считал, что обязан жизнью товарищу. Так оно и было. Их спасла взаимная выручка.
Летчики часто вели дружеские споры о тактике воздушного боя, о боевой выучке. Как-то в ненастный день в начале сентября в деревянном домике у КП собралось несколько человек: обычно тут мы готовились к заданию и отдыхали.
В разговоре с товарищами я сказал, что боевой путь каждого из нас состоит из нескольких этапов.
