— Какой же сегодня божественный день, Диана! Волшебный воздух! И этот аромат еловой стружки. Он идет с той полянки, где Эбен Райт рубит себе столбы для изгороди. Мне так и кажется, что этот несравненный аромат и есть душа ели…
— У дерева нет души, — возразила практичная Диана, — но еловая стружка действительно замечательно пахнет. Только в такой прекрасный день совсем не хочется заниматься противным делом, которое мы на себя взвалили. И зачем только ты взяла на себя эту дорогу, Энн? Здесь живут одни чудаки. Вот увидишь, они будут с нами разговаривать, словно мы просим милостыню себе на пропитание. Самая плохая дорога из всех.
— Поэтому я ее и выбрала. Конечно, если бы я попросила, ее взяли бы на себя Джильберт с Фредом. Но, видишь ли, Диана, у меня такое чувство, что это я при-думала наше общество. Я первая предложила его организовать, — значит, и самую трудную работу в нем должна делать я. Мне очень жаль, что я тебя тащу с собой, но ты просто молчи, если нам начнут говорить неприятные вещи. Разговаривать буду я… Миссис Линд сказала бы, что эта задача как раз по мне. Она никак не может решить, поддержать ей нашу идею или нет. С одной стороны, ее поддерживают мистер и миссис Аллан, а с другой — общества по украшению деревень впервые появились в Штатах, а это, с ее точки зрения, огромный минус. Так что она все еще колеблется и окончательно примкнет к нам, только если увидит, что у нас получается что-то стоящее. К следующему заседанию общества Присцилла собирается написать реферат о нашей деятельности. Наверное, это у нее получится неплохо, ведь ее тетя известная писательница и у них в семье наверняка все хорошо владеют пером. Никогда не забуду, в какое я пришла изумление, когда узнала, что Шарлотта Морган — тетка Присциллы. Просто не могла поверить, что дружу с девочкой, тетка которой написала «Счастливые дни в Эджвуде» и «Розовые бутоны».
— А где живет миссис Морган?
— В Торонто. Присцилла говорит, что следующим летом она приедет к ним в гости, и если это ей удастся, Присцилла познакомит меня с ней. Трудно поверить, что я познакомлюсь с Шарлоттой Морган, но об этом приятно мечтать в постели перед сном.
Общество по украшению Эвонли уже было официально организовано. Президентом стал Джильберт Блайт, вице-президентом — Фред Райт. Энн Ширли была секретарем, а Диана Барри — казначеем. Члены общества решили собираться раз в две недели у кого-нибудь дома. Все отчетливо сознавали, что вряд ли успеют развернуть деятельность до следующего лета. Но они решили разрабатывать планы, собирать пожертвования, писать и зачитывать рефераты и, как говорила Энн, пробуждать общественное сознание.
Не все жители Эвонли одобряли их затею, многие смеялись над ней — это задевало членов общества больше всего. Элиша Уайт, например, сказал, что по-настоятему общество надо было бы назвать «Вечерние посиделки». Мириам Слоун вообразила, что члены общества собираются вспахать все обочины вдоль дороги и засадить их геранью. Аеви Боултер предупреждал соседей, что общество потребует, чтобы все жители Эвонли снесли свои дома и построили их заново по образцу американских. Джеймс Спенсер предложил членам общества сровнять с землей холм, на котором стоит церковь. Эбен Райт сказал Энн, что они сделают важное дело, если уговорят старого Джозайю Слоуна подровнять свои лохматые усы. Лоуренс Бэлл заявил, что он готов в угоду обществу побелить свой хлев, но наотрез отказывается повесить занавески на свои окна.
Несмотря на все эти насмешки, а может быть, — если учесть упрямство, свойственное человеческой природе, — назло насмешникам, общество решило всерьез заняться делом, которое они надеялись осуществить этой же осенью. На втором заседании — в доме Барри — решили начать сбор средств на ремонт клуба: надо было покрыть крышу новой дранкой и покрасить стены. Создали специальный комитет, во главе которого, по предложению Герти Пайн, поставили Джейн Эндрюс. Членами комитета стали Джильберт, Энн, Диана и Фред Райт, а также сама Герти Пайн. Члены комитета распределили маршруты, по которым предстояло собирать пожертвования. Энн и Диана выбрали ньюбриджскую дорогу, Джильберт и Фред — дорогу на Белые Пески, а Джейн и Герти было поручено обойти дома по пути на Кармоди.
— Дело в том, — объяснил Джильберт Энн, провожая ее домой, — что все Пайны живут на этой дороге, и они не дадут ни цента, если мы не пошлем к ним с кружкой кого-нибудь из их семейки.
И вот Энн с Дианой ехали собирать пожертвования. Они решили начать с самой дальней фермы и двигаться по направлению к Эвонли. В самом крайнем доме жили две старые девы, которых в деревне звали «сестренки Эндрюс».
— Если Кэтрин одна, то, может, мы что-нибудь и получим, — сказала Диана, — но если напоремся на Элизу, то уйдем несолоно хлебавши.
Элиза оказалась дома, и вид у нее был даже более суровый, чем обычно. Мисс Элиза была из тех людей, которые считают, что жизнь и в самом деле юдоль печали и что улыбаться, не говоря уж о том, чтобы смеяться, просто грешно. Сестренкам Эндрюс перевалило уже за пятьдесят, и, видимо, они были обречены оставаться старыми девами до конца своего паломничества на эту грешную землю. Говорили, что Кэтрин еще не совсем рассталась с надеждой, но Элиза, которая была пессимисткой по натуре, никогда и не питала никаких надежд. Они жили в маленьком домике, стоявшем на солнечной опушке буковой рощи. Элиза жаловалась, что летом у них в доме невыносимая жара, а Кэтрин возражала: мол, зато зимой у них замечательно тепло.
Элиза шила лоскутное одеяло — не потому, что оно было ей нужно, а просто в знак протеста против легкомысленных кружев, которые вязала Кэтрин. Девушки объяснили цель своего визита. Элиза выслушала их с хмурым лицом, а Кэтрин — с улыбкой. Правда, всякий раз, когда Элиза бросала взгляд на Кэтрин, та с виноватой поспешностью прогоняла улыбку с лица, но через несколько мгновений улыбалась вновь.
— Если бы у меня были совершенно не нужные мне деньги, — мрачно проговорила Элиза, — я, может, устроила бы из них костер и полюбовалась бы, как они горят. Но на ремонт клуба я не дам ни цента. Для чего он нужен — чтобы молодежь там собиралась и крутила романы, вместо того чтобы спокойно спать дома?
— Но, Элиза, надо же молодежи где-то развлекаться! — воскликнула Кэтрин.
— Почему это надо? Мы в свое время не таскались по клубам, Кэтрин Эндрюс. Мир с каждым днем становится все хуже.
— А я считаю, что он становится лучше, — твердо возразила Кэтрин.
— Ты считаешь! — проговорила Элиза с невыразимым презрением в голосе. — Кто принимает всерьез, что ты там считаешь, Кэтрин Эндрюс? От фактов никуда не денешься.
— Я стараюсь видеть светлую сторону всего, что происходит, Элиза.
— Никакой светлой стороны нет.
— Что вы, конечно, есть! — воскликнула Энн, которая не могла молча слушать такую ересь. — На свете столько светлого, мисс Эндрюс! Наш мир прекрасен!
— Вот поживешь в нем с мое, тогда перестанешь так думать, — угрюмо ответила мисс Элиза. — И украшать тебе его расхочется… Как твоя мать, Диана? Она за последнее время ужасно сдала. У нее совершенно больной вид… А как Марилла, Энн? Скоро она ослепнет?
— Доктор считает, что если она не будет напрягать глаза, слепота ей не грозит, — еле сдерживаясь, объяснила Энн.
Элиза покачала головой:
— Доктора всегда морочат своим больным головы. Я бы на месте Мариллы не особенно ему доверяла. Лучше быть готовой к худшему.
— Но разве нам не надо также быть готовыми к лучшему?! — воскликнула Энн. — В конце концов, хороший исход не менее вероятен, чем плохой.
— Мой опыт говорит, что это вовсе не так, а я прожила пятьдесят семь лет. Кому лучше знать — мне в пятьдесят семь или тебе в шестнадцать?.. Уже уходите? Что ж, надеюсь, ваше пресловутое общество не даст Эвонли совсем уж запаршиветь, но особенно я на вас не рассчитываю.
Энн и Диана не знали, как унести ноги из этого дома, и, сев в тележку, стали усиленно погонять свою лошадь. Но когда они завернули за угол буковой рощи, которая скрыла от них домик сестренок, они увидели, как через луг к ним бежит полненькая Кэтрин Эндрюс и машет рукой. Она так запыхалась, что едва могла говорить, и молча сунула Энн полдоллара.
— Вот мой взнос на клуб, — наконец выговорила она. — Я бы с радостью дала вам и доллар, но больше я из своей копилки взять не могу — Элиза узнает. Меня очень интересует ваше общество, и я считаю, что оно принесет массу пользы. Я ведь оптимистка. Иначе как бы я жила с Элизой?.. Ну, мне пора бежать, а то она меня хватится. Она считает, что я пошла кормить кур. Надеюсь, в других домах вам больше повезет. А на Элизу не обращайте внимания. Конечно, мир делается лучше, а не хуже — в этом нет никакого сомнения…
Следующим был дом Дэниэля Блэра.
— А тут все зависит от того, дома ли его жена, — пояснила Диана, когда они подъезжали к дому по ухабистой дорожке. — Если она дома, то мы ничего не получим. Все говорят, что Дэн Блэр не смеет даже подстричься без ее разрешения. Она страшная скупердяйка. По ее словам, прежде чем расщедриться, она должна убедиться, что деньги пойдут на праведное дело. Но миссис Линд говорит, что она так долго в этом убеждается, что расщедриться уже не успевает.
