– Куда путь держим? – перегородил ей путь Брыкун, ни на что особенно не рассчитывая, просто так, для куража.
– Так... никуда... гуляю... – кокетливо пропела Настя и ослепительно улыбнулась.
– Может быть, прогуляемся вместе? – Коля тоже улыбнулся ей широкой вандаммовской улыбкой.
– Почему бы нет? – охотно согласилась Настя.
И Коля подумал, что он вполне может позволить себе легкий, ни к чему не обязывающий романчик с Настей, поскольку Яна от него пока еще по глупости своей отказывается. К тому же Настя – сестра его заклятого врага, и дружба с ней вполне может ему пригодиться впоследствии.
* * *
Романчик с Настей у Коли Брыкуна завязался нешуточный. Нет, ничего такого, что могло бы повредить его будущим отношениям с Яной, не было, но Настя вцепилась в него мертвой хваткой. Среди ее одноклассниц гулять с восьмиклассником было так же престижно, как среди Яниных подруг – с девятиклассниками, и Настя старалась вовсю. Она звонила Коле по сто раз на дню, висла на его руке на прогулках, специально прохаживаясь с ним под окнами своей лучшей подруги Лариски, и настоятельно зазывала в гости на чай с пирожными из ресторана «Метрополь» и бутербродами с черной икрой в неограниченных количествах.
В конце концов Коля решил сдаться и поесть вволю знаменитых на весь Питер пирожных и обещанной неограниченной икры. Поскольку Настин братан продолжал нагло увиваться за Янкой, а та его в этом явно поощряла, Коля Брыкун решил выяснить диспозицию, чтобы можно было, если повезет, задавить змея Витьку в его собственном логове.
Шереметьевская квартира, как того и ожидал Коля, была обставлена очень богато и под старину. Тяжелая темная мебель с завитушками и огромные напольные часы с золочеными гирьками настолько поразили его воображение, что он минут десять качал головой, цокал языком и приговаривал: «Ну и ну!» На стене в гостиной висели два портрета: молодой женщины и мужчины в старинных нарядах, отделанных кружевами и усыпанных драгоценными камнями.
– Как из музея... – кивнул на них Коля. – Небось, дорогущие?
– Портреты нам по наследству от деда достались. Они, как говорится, фамильные, – разулыбалась довольная Настя, видя, какое необыкновенное впечатление производят на Колю их апартаменты.
– Скажешь тоже! – не поверил Брыкун. – Наследство! Это только в кино бывает.
– В жизни тоже бывает, – звонко рассмеялась Настя.
– То есть?
– То есть наследство нам досталось от наших предков Шереметевых. Разве ты не помнишь из истории Отечества такой фамилии?
Из отечественной истории Коля помнил только Ивана Грозного, поскольку обожал комедию «Иван Васильевич меняет профессию», потом – Петра I, так как жил в городе, этим царем построенном. Да еще почему-то на ум ему сейчас пришел Лжедмитрий – по совершенно непонятной причине. Он так и сказал об этом Насте:
– Не-а, не помню. Помнить, что ли, больше не о чем!
– Ну как же! – слегка обиделась за своих предков Настя. – Даже фильм есть такой – про графа Шереметева и его крепостную актрису Парашу Жемчугову. Забыла, как называется... Это, между прочим, их портреты висят, вот!
– Да, что-то такое вспоминается, – небрежно махнул рукой Коля Брыкун, хотя на самом деле ему не вспомнилось абсолютно ничего. – Так, значит, все правда? Значит, не врут? Ты – на самом деле графиня, а Витька твой граф? – вдруг осознал всю важность своего открытия Коля. – Вот оно в чем дело! Графов ей подавай...
– Кому? – спросила Настя.
– Да так, кое-кому... А доказательства у вас есть?
– Доказательства чего?
– Ну... что предки ваши – графья?
– Вообще-то, кроме портретов и папиных клятвенных заверений, ничего такого нет...
– Вот видишь! – не дал ей договорить Брыкун.
– Ты же ничего не знаешь, а перебиваешь! – уже всерьез рассердилась Настя. – К нам даже из Останкина, из самого Шереметевского дворца приезжали, чтобы на портреты посмотреть!
– И что?
– Оказалось, чтобы оценить их подлинность и настоящую стоимость, картины надо было в Москву везти, а папа не дал.
– Почему?
– Сказал, что они ему и так нравятся. На графство он не претендует, а если в Москве установят, что они не имеют отношения к графу Николаю Петровичу Шереметеву, то ему будет жаль утраченной семейной легенды.
– Прямо так и не дал?
– Так и не дал!
– А они просили?
– Еще как! Говорили, что люди на портретах очень похожи на настоящего графа Шереметева и его возлюбленную Парашу, прямо один в один. Фотографии музейных портретов показывали. Действительно очень похожи.
Коля еще раз, уже с уважением, осмотрел портреты, поскреб ногтем золоченую раму, потом взглянул на Настю и заявил:
– А ты, пожалуй, того... тоже похожа...
– На кого? – хитро улыбнулась Настя.
– А на обоих! – рассмеялся Коля и почему-то сразу почувствовал, что ему сделалось скучно среди этой невыносимо музейной обстановки. – Слышь, Настюха, давай свой чай, что ли! Обещала же...
– Сейчас! – проворковала Настя и провела Колю в кухню, обставленную неожиданно современной мебелью, даже с барной стойкой, перед которой на полках пузатились и изгибались необыкновенной формы и красоты бутылки.
– Вот это да! – восхитился Коля. – Вот это я понимаю! Это мне гораздо больше нравится, чем всякие там портретики, вазочки... Красиво и, главное, удобно.
Он продолжал разглядывать удивительную кухню с кондиционером, огромным холодильником и прочими хозяйственными штучками и техникой непонятного ему назначения.
– А это что? – спросил он, показывая на нечто вроде коробочки или маленькой печки.
– А, ерунда. Тостер, – махнула рукой Настя и вытащила из навесного шкафчика белые с синим чайные чашки, а из холодильника – плетеную корзинку с пирожными. – Садись! Наливаю!
Коля осторожно опустился на белый стул с прихотливо изогнутой спинкой и протянул руку к чашке. Он не смог бы объяснить, почему чашка вдруг вырвалась из рук и плюхнулась на бок. Горячий дымящийся чай залил полстола, частично вылился ему на джинсы и с мерзким чмоканьем закапал на пол. Коля подавил вскрик, а Настя заверещала на самой истошной ноте:
– Да ты что! Надо же осторожнее! Это ведь дорогой сервиз! «Кобальтовая сетка» называется!
– Да пошла ты... со своей сеткой! – чуть не выругался нехорошими словами Брыкун, сорвал с крючочка нарядное полотенце и начал вытирать им мокрые джинсы. Потом поднял голову, потряс перед Настиным носом полотенцем и издевательски спросил: – Или полотенце тоже нельзя трогать? Может, оно коллекционное? Антикварное? Или от этого... как его... какого-нибудь модного дома?
– Обиделся, да? – поняла Настя и поспешила загладить свою вину: – Ну не сердись! Тебя тоже, наверное, дома ругали бы, если бы ты разбил красивые чашки. Разве нет?
– Возможно, – все еще сердито пробурчал Коля. – Но я же не разбил!
– Вот и хорошо! – Настя обрадовалась, что Коля сменил гнев на милость. – Подожди! Я сейчас все вытру, и мы все-таки попьем чаю. Ты только посмотри, какие пирожные! Ой, я совсем забыла! Вот тут еще и икра! – С этими словами девочка достала из холодильника тарелку с бутербродами и выскочила из кухни за тряпкой.
Коля взял с тарелки бутерброд с икрой, почти целиком засунул его в рот и заинтересовался необычной коробкой с золотыми шнурами, лежащей на широком, как стол, мраморном подоконнике.
– Это что? – спросил он Настю, ползающую по кухне с половой тряпкой. – Конфеты какие-нибудь навороченные?
– Нет... – пыхтела под столом Настя. – Мама недавно купила. Это такой альбом для фотографий. Если хочешь, посмотри, только осторожно. Вещица действительно антикварная.
Коля, как и просила Настя, осторожно вытащил из янтарного футляра альбом, покрытый тисненой кожей, и раскрыл его на первой попавшейся странице, потом перевернул еще несколько. Он оказался полон старинных фотографий, на которых в напряженных позах застыли усатые мужчины в котелках и фраках, военные в эполетах с кистями и томные дамы в огромных шляпах с цветами и вуалями.
– Кто это? – опять спросил Брыкун.
– Не знаю, люди какие-то, – ответила Настя, заново разливая чай.
– Ты их не знаешь?
– Откуда мне их знать? Во-первых, они старинные, а во-вторых, я же сказала, что альбом мама недавно купила.
– А зачем вам чужие мужики и тетки?
– Ну как же? Это ведь история! Фотографии тут начала двадцатого века. Это теперь знаешь, сколько стоит...
– Сколько?
– Ну... я вообще-то не знаю... но, думаю, что много. Мама в пустяки денег не вкладывает.
– Так ты значит, Настька, – хитро улыбнулся Брыкун, будто только сейчас, после просмотра альбома во всем наконец разобрался, – богатенькая невеста?!
– Ну... не бедная, – с достоинством ответила Настя.
Коля положил альбом обратно на подоконник и наконец дал себе волю. Он умял с тарелки штуки четыре бутерброда с икрой и три огромных пирожных из корзинки.
– Еще хочешь? – спросила Настя, которая уже три раза доливала своему гостю чай и в состоянии боевой готовности продолжала стоять над ним, не выпуская из рук чайник.
