5
Анди понадобилось несколько секунд, прежде чем расстаться с бушующим морем и очутиться снова на яблоне.
— Эй, малыш! Ты что, не слышишь? Это дом номер двадцать два?
— Нет, двадцать четыре, — ответил Анди и нехотя спустился на две ветки ниже.
У дерева стоял какой-то дяденька. Он снял кепку и почесал затылок. У него было красное, потное лицо.
— Как же это может быть? — возмущался он. — На предыдущем доме номер двадцать. Потом идёт забор без номера, и дома там нет. Значит, это должен быть номер двадцать два. А в дом двадцать два мне надо доставить мебель.
— Дом двадцать два за забором, — объяснил Анди. — Это маленький домик, его не видно из-за зелени. Там живут Зауберлихи.
Анди чуть не сказал «зануды», потому что именно так прозвали Кристи и Йорг странных жильцов того дома. У них не было детей, и они с утра до вечера обсуждали всё, что происходило по соседству.
Перевозчик мебели, продолжая возмущаться, напялил кепку.
— Калитка в заборе заперта, а звонок заржавел.
Анди мог бы ему объяснить, что звонок не заржавел, а отключён, чтобы соседские дети в него не звонили, и что калитка заперта на замок потому, что Зауберлихи не любят гостей.
— Как же мне доставить туда мебель? — недоумевал грузчик.
— Я мог бы, конечно, перелезть через забор и взять у фрау Зауберлих ключ от калитки, — сказал Анди, — но я это не сделаю.
— Не хочешь — не надо, паршивец!
Грузчик повернулся и ушёл.
Анди поглядел ему вслед и увидел, как тот сел в кабину грузовика, гружённого какими-то ящиками и старомодной мебелью. Потом полез назад на верхнюю ветку, зажмурил глаза и стал ждать. И вот он снова очутился на паруснике. Оказалось, что шторм тем временем кончился. Бабушка отдыхала в капитанской каюте.
— Привет! — сказал Анди в смущении. Он боялся, не сердится ли бабушка за то, что в самый опасный момент он бросил её на произвол судьбы.
— Привет! — ответила она, продолжая дымить.
— Скажи, а пираты так и не появились?
— Как же, целая дужина! Но пришлось их отослать, потому что тебя не было. А теперь лезь-ка на мачту и погляди, не видна ли Индия.
Он тут же полез.
— Карамба! На горизонте земля! — крикнул он и подбросил свою матросскую шапку.
— Дружок, послушан!..
Опять! На этот раз под яблоней стояла старая женщина.
— Послушай, дружок, будь добр, окажи мне услугу. Анди сидел тихо, как мышь, и молчал. Он не хотел быть добрым. Он хотел, чтобы его оставили в покое, он хотел охотиться на тигров в Индии.
Старая женщина подошла поближе.
— Я сожалею, дружок! — громко сказала она, глядя вверх. — Мне неприятно тебя беспокоить. Но тебе ведь не хочется, чтобы я сегодня ночью спала на улице.
Нет, конечно, этого ему не хотелось. Поэтому ему ничего не оставалось, как спуститься, но он сделал это очень медленно, с угрюмым видом, чтобы она сразу заметила, до чего ему сейчас неохота оказывать услугу. Задержавшись на нижней ветке, он сказал:
— Меня зовут не дружок, а Андреас, — и посмотрел на неё вызывающе.
Она оказалась маленькой, кругленькой, с седыми волосами, причёсанными на прямой пробор, и приветливыми карими глазами. В правой руке она держала клетку с двумя попугаями-неразлучниками, а в левой — сумку, судя по всему, тяжёлую.
— Ты не хочешь спуститься, Андреас? Тебе что, нравится разговаривать с людьми сверху вниз?
Он спрыгнул и упал перед ней в траву.
— Добрый день! — сказала она. — Меня зовут фрау Флинк, я ваша новая соседка. Грузчик сказал, что ты можешь раздобыть ключ от калитки. Это правда?
Анди кинул взгляд в сумку. Там был аквариум, в котором плавали рыбки.
— Попробую: может, удастся, — ответил он. Женщина вздохнула с облегчением.
— Обязательно приходи ко мне в гости, как только я устроюсь. Ты какой пирог любишь больше всего?
— С мирабелью.
— Договорились. Я испеку большой пирог с мирабелью, и ты съешь столько, сколько захочешь.
Анди обежал дом и пролез через дырку в заборе. Соседний дом был таким же, как и их. Из сада ступеньки вели на террасу, но она была пуста, а дверь в комнату закрыта. Он постучал. Появилась растрёпанная фрау Зауберлих, он её, видно, разбудил. Лицо у неё было такое злое, что ему захотелось тут же удрать.
— На улице старая женщина, которая сюда переезжает, и грузовик с мебелью, — сказал он. — А калитка заперта.
Он получил ключ и побежал с ним на улицу. А грузчик тем временем начал снимать вещи с машины. На мостовой стояли два стола, кресло, комод, шкаф, швейная машина и разная мелочь. И множество горшков с цветами. Клетка с птицами и аквариум с золотыми рыбками стояли теперь в корзине для белья, рядом с кухонной утварью.
Фрау Зауберлих отперла дверь, и грузчик стал носить вещи на второй этаж. Анди побежал вперёд, чтобы ему объяснить, как удобнее пронести кресло через узкий проход наверху. Потом он спустился с ним вниз, за другими вещами. Грузчик нёс что потяжелее, а Анди — что полегче. Грузчик взял, например, комод, а Анди — метлу и совок. Потом он внёс наверх и все горшки с цветами, но только по одной штуке. Две маленькие комнатки под самой крышей и кухонька быстро заставлялись.
Фрау Зауберлих, стоя у дверей, критически оглядывала каждый предмет, который несли наверх. Когда Анди прошёл мимо неё с настольной лампой в руках, она изобразила на лице глубокое недоумение и сказала:
— Вот я бы на вашем месте этого не делала. Этот мальчишка страшный озорник, он вам всё перебьёт.
— Пусть вас это не тревожит, — ответила старая женщина. Лампу он донёс благополучно и торжественно поставил на стол. А потом фрау Флинк попросила его принести подставку под горшок с фикусом. Он взял на кухне тарелку, но вдруг она почему-то выскользнула у него из рук — бац! — и на полу уже лежала куча осколков. Он даже не понял, что случилось, так это было стремительно.
Но старуха только рассмеялась:
— Не огорчайся, это к счастью!
Фрау Зауберлих со злорадством наблюдала за этой сценой.
— Ну, разве я вам не говорила? Кто оказался прав?
— Я, — ответила старуха. — Разбилась всего-навсего старая тарелка. А что стоит старая тарелка по сравнению с той большой помощью, которую мне оказал мальчик?
Грузчик принёс тем временем швейную машину. Анди помог придвинуть её к окну. Когда эта последняя вещь была водворена на своё место, грузчик получил деньги и ушёл. Старуха и Анди остались вдвоём среди ящиков и корзин.
— Ну, а ты? — спросила она. — Ты не уходишь?
Анди был в нерешительности. Ему хотелось уйти, и вместе с тем что-то его удерживало.
А она окинула взглядом царящий вокруг беспорядок.
— С чего же мне начать? — спросила она почти беспомощно.
Из клетки, которая всё ещё стояла в бельевой корзине на полу, раздалось энергичное пощёлкивание.
— Вы правы, неразлучники! С вас-то мы и начнём.
Она нагнулась, чтобы взять клетку, но тут же вскрикнула, выпрямилась и схватилась рукой за спину.
— Проклятый ревматизм… — простонала она и добавила, обернувшись к Анди: — Ты не мог бы поставить клетку на комод, а заодно и рыбок?
— Рифматизм — это больно? — спросил он, когда переносил аквариум.
Она объяснила Анди, что это называется не рифматизм, а ревматизм, что суставы болят то больше, то меньше и что многие пожилые люди страдают такой болезнью.
Она дала Анди две жестяные коробочки: одну с мотылём для рыб, другую с зерном для птиц, и разрешила всех накормить.
— У нас дома есть ручной скворец, — рассказывал он. — И вуалехвосты тоже есть. А ещё такса Белло.
— Приведи её, когда придёшь меня навестить. Я на неё погляжу. Я очень люблю животных.
— А детей?
— Детей ещё больше.
Так он и думал. Он подошёл к ней совсем близко и сказал тихо:
— А вот Зауберлихи терпеть не могут детей.
— Правда, терпеть не могут?
Шёпотом Анди стал рассказывать, что это за неприятные соседи. Когда он у себя «а террасе играл на флейте или стучал крышками друг о друга и пел, они тут же прибегали и кричали, что им мешает шум. А когда Йорг устроил как-то вечером маленький фейерверк, который по-настоящему-то и не загорелся, а только дымил и стрелял, они уже готовы были звать полицию.
