Начальник пытался урезонить ее:
— Должен вам сказать… Простите, не знаю вашего имени-отчества… Ольга Федоровна? Так вот, Ольга Федоровна, мы стараемся для всех ребят создать, как вы выражаетесь, царские условия. Но здоровые мальчишки предпочитают жить по-лагерному, по-походному, у моря, чтобы оно у них под самой подушкой шумело, чтобы волны в полог стучали. Ну, а в дачах мы размещаем менее закаленных, более слабых. Впрочем, как желаете… Можно и вашего сынка устроить. Вы не обижайтесь, но должен вам сказать, что сынок ваш в тысячу раз больше принц, чем этот самый Дэлихьяр из Джунгахоры.
— Да, — невозмутимо отвечала мамаша Гелика, угрожающе щелкая сумкой, — мы не скрываем, что стремимся дать нашему сыну воспитание на высшем уровне…
Гелика Пафнулина, хотя он уже был и сам этому не рад, перевели из береговой палатки, в которой обитали Слава Несметнов, Тараска Бобунов и другие ребята, на дачу, предназначенную, как выражались мальчишки, для «слабачков».
Узнав об этом, принц на другой же день стал требовать от Юры, а потом и от директора, чтобы его непременно перевели на освободившееся место, в палатку номер четыре, к Тараске и Несметнову.
Посоветовавшись с вожатым, начальник в конце концов согласился.
— Ладно, пусть живет с товарищами. Он парень, видно, подходящий. Они его там закалят как надо. Только ты, Юра, все-таки предварительно потолкуй с ними. И, конечно, с врачом вопрос согласуй.
Получив согласие врача, вожатый Юра явился в палатку номер четыре, перед тем как туда перевели принца:
— Вы все-таки с ним потактичней. Он приучен к определенным манерам. Придворные церемонии соблюдать, конечно, никто вас не заставляет, ну, а, так сказать, считаться кое с чем все-таки не мешает. Понятно?
— Все понятно! — хором отвечали ребята.
Никакой церемонии перехода в палатку не проводили. Только Тараска, посоветовавшись с Юрой-вожатым, попросил девочек вышить флаг Джунгахоры. Долго упрашивать не пришлось. Тоня охотно вышила флаг и герб страны Джунгахоры. И у входа в палатку номер четыре повесили пионерский вымпел, а рядом с ним джунгахорский флаг.
Так принц Дэлихьяр стал жить на берегу в палатке номер четыре. Не буду скрывать, что флаг-то флагом, а в первую же ночь принцу все-таки была устроена некоторая проверка. Ему подложили в постель дохлую лягушку. И когда принц стал разбирать кровать на ночь, все в палатке замерли, ожидая, что сейчас произойдет, как будет себя вести принц в этих каверзных условиях и что полагается сделать в таком случае по дворцовому этикету.
Дэлихьяр, напевая свою любимую песенку, которую он запомнил со слов бабушки, «Гайда тройка, снег пуджистый», сноровисто, желая показать ребятам свое умение, готовил себе койку. И вдруг замолк.
Все остановилось в палатке номер четыре.
— О! — воскликнул Дэлихьяр. — Бедный, у-это, уже не живой… У нас в Джунгахоре мы их кушать, соус банан. Нет, у-это, не такой породы. — Он взял двумя пальцами за лапку лягушку, внимательно осмотрел ее, покачал головой, подошел к выходу из палатки, откинул полог и выбросил лягушку вон.
Едва не опрокинув Дэлихьяра, из палатки пулей вылетел Славка Несметнов. Его тошнило…
Через два-три дня вожатый Юра спросил Тараску:
— Как у вас там принц, освоился? Не очень вы его?
— О, полный порядок, — затараторил Тараска, — в обстановке полного взаимопонимания, мир и дружба, фройндшафт, бхай-бхай!
Не прошло еще и пяти дней, как принц стал одним из самых заядлых охотников за морскими камешками. С пренебрежением откидывая зеленые полосатые камешки-лягушки, он отбирал сердолики и халцедончики. Он научился великолепно ноздрить камешки, натирая их до нужного блеска о крылья собственного носа.
И на груди у принца рядом с королевским амулетом с золотым изображением солнца, перламутровым слоном и жемчужной луной болтался вскоре на ниточке так называемый «Куриный бог», то есть камешек с дыркой, которую выточило в нем море.
Найденного им второго Куриного бога он преподнес Тониде, и она великодушно приняла подарок.
А потом все словно и забыли, что он принц и наследник королевского престола.
Только и слышалось:
— Дэлька, наноздри мне вот этот сердолик. У меня нос обсох, лупится.
— Дэлька, пошли на отмель крабов ловить, а? Сходили?
— Дэлька, ты когда брови упражнял, сперва пальцем их поддерживал?
И голос принца, высокий, мелодичный, какого-то особого оттенка, хорошо выделялся вечером, когда он вместе с приятелями по палатке номер четыре пел под балконом дачи «слабачков»!
У Пафнулина у папы,
У Пафнулиной у мамы
Жил сынок чин чинарем.
Он любимчик был мамулин,
Он любимчик был папулин,
Ну, а вырос дикарем.
Ребята вообще умеют быстро сближаться. А в пионерском лагере дружба схватывается мигом, как гипс. Смотришь, вчера еще не знали, как зовут друг друга, а сегодня уже старые товарищи. Может быть, конечно, лагерная дружба не так прочна, как школьная, та, что крепнет год от года, класс от класса. Как известно, гипс на то и гипс — быстро схватывается и легко раскалывается. Но, во всяком случае, медлить с летней дружбой не приходится. Сроки лагерных путевок короткие. Глядишь — пора уже и расставаться. И Тонида сама на себя дивилась. Как это она, всегда такая трудная и колючая, тяжелая и неходкая в знакомстве с людьми, так быстро и запросто подружилась с принцем. Конечно, это была дружба, самая настоящая дружба, ничего больше, как бы девчонки ни подкашливали хитро и ни строили гримаски за ее спиной, когда у девчачьей дачи появлялся Дэлихьяр.
— Иди, принцесса, твой пришел, — хихикали девчонки и едва успевали увернуться от крепких тумаков Тониды.
— Подите-ка вы подале… Городите опять не знай чего.
Впрочем, она стала уже не такой размашистой, какой была вначале. И вообще как-то изменилась Тонида-Торпеда. Один раз она даже попросила подружек причесать ее по-модному, с начесом.
— Ну наконец-то, очухалась, — говорила Зюзя Махлакова, искусно взбивая расческой что-то вроде кокона на Тонидиной макушке, где до сих пор властвовала лишь суровая круглая гребенка.
А когда причесали девочки Тониду и надела она к вечеру Зюзину нейлоновую кофточку, приколов к ней Куриного бога, подаренного принцем, просто не узнать ее было.
— Ой, Тонька, — восхищалась Зюзя, — до чего же ты сегодня интересная, спасу нет! Девочки, вы только поглядите!.. Честное слово, как бы в Джунгахоре землетрясения не было.
— Подите-ка вы от меня подале, — гудела польщенная Тонида и рдела, и правда хорошела, поглядывая в зеркало, которое держала перед ней Зюзя, и пригашая длинными ресницами застенчивую лукавинку в просторных глазах своих.
И они вместе с принцем, которого все в лагере звали теперь уже просто Дэликом или Дэлькой, собирали на берегу камешки и тщательно ноздрили их, натирая для блеска о собственные носы. Принц, у которого на перстне горел большой бриллиант, а дома были золотые пояса и пряжки, усыпанные драгоценными камнями, восторженно кидался в набегавшую прозрачную, с прозеленью волну, завидев в ней маленький сердолик, не больше ноготка…
Медленно брели они вдвоем у самой воды, отпрыгивая со смехом в сторону, когда ветер сдирал с гряды прибоя клочья пены, развеивая их в брызги, и волна плюхалась под самые ноги. И чем шумнее разгуливалось море, тем откровеннее говорили они друг с другом, потому что море заглушало слова и можно было лишь догадаться о сказанном.
— Угадай, про что я тебе сказала? — кричала Тонида сквозь грохот прибоя.
— У-это, повтори еще…
— Хорошо! — лукаво обещала она, но, нарочно выждав, когда новая волна, вильнув пенным хребтом, с грохотом бухала о берег, повторяла что-то неслышное Дэлихьяру, издали глядя на него.
А он тряс головой и опять просил:
— Повтори, у-это, ты что говорила?
— Не буду я сто раз повторять, — доносилось до него сквозь грохотание прибоя.
Тонида научила принца чудесной песне, сложенной кем-то в дальних походах. И, стараясь перекричать море, они во все горло пели вдвоем на берегу:
Я не знаю, где встретиться Нам придется с тобой…
Глобус крутится, вертится, Словно шар голубой…
И мелькают города и страны, Параллели и меридианы.
Только той еще дороги нету, По которой нам бродить по свету
— Тебя когда-нибудь дразнили? — спросила как-то Тонида.
— А, у-это, как? — насторожился принц.
— Ну, как-нибудь прозывали?.. Вот меня Торпедой дразнят…
— О-о! У-это, сколько много раз, — обрадовался Дэлихьяр. — Вот так… Сын солнца и луны. Жемчужина короны. Еще, у-это, юный слон мудрости.
— Ох, чудик ты, Дэлька, — засмеялась ласково Тоня. — Так это же разве дразнят? Это величают.
— А я, у-это, не люблю, когда увеличают.
Все давно уже привыкли к нему. Он научился нырять и даже получил разрешение от Юры-вожатого плавать по нескольку минут с ластами и аквалангом. Вместе со всеми мальчишками упрямо отшагивал в строю дальние дороги на экскурсиях, участвовал в Дне космоса и в Дне моря. Старательно салютовал на лагерной линейке. Пионеры придумали в его честь специальное приветствие и при встрече с принцем, салютуя ему, кричали:
