нож, подаренный мне отцом. Нож был отличный: рукоятка из оленьего рога, два блестящих лезвия, штопор, напильник и даже маленькие ножнички. Сунув ножик в карман, я направился к Яцеку, который в этот момент был занят великим сражением. Заметив меня, он поднял голову.
— Ну как? Будем играть? Можешь командовать моими противниками.
— Детская забава, — небрежно бросил я. — Я лучше займусь отработкой меткости.
Отрабатыванием меткости мы называли бросание камешков в отвор водосточной трубы. Отвор был небольшим, и, чтобы попасть в него с двадцати шагов, требовалось немалое искусство.
Яцек еще раз глянул на солдатиков и повернулся ко мне. Я знал его азартную натуру.
— Давай на спор, — тут же предложил он.
— По десяти бросков, — согласился я. — Кто больше попадет, тот и выиграл.
— А на что играть будем?
Я достал из кармана перочинный ножик. У Яцека даже глаза загорелись — нож этот всегда был предметом его зависти.
— Я ставлю нож, а ты солдатиков. — Теперь я не сомневался в его согласии. — Идет?
— Если хочешь, можем просто так обменяться, без всякого бросания, — предложил он.
— Поищи дураков, — усмехнулся я. — Мне нужно и то и другое.
Яцек многозначительно постучал себя по лбу.
— Ну и лопух же ты! Я ведь лучше тебя бросаю. В прошлый раз ты у меня ни разу не выиграл. Давай меняться.
— Будем бросать.
Клаус следил за нами, но лицо его не выражало абсолютно ничего. Несколько раз дед звал его, но он так и не двинулся с места. Просто стоял и смотрел на нас. Мы отобрали себе каждый по десять камешков. Яцек бросил первым и промазал. Я тоже не попал.
— Ноль — ноль, — объявил Яцек. — А теперь — внимание!
Брошенный им камень описал красивую дугу и скрылся в самом центре отверстия. Яцек рассмеялся:
— Один — ноль!
Я снова промахнулся. Камешек ударился о кромку, но отлетел в сторону. Два — ноль!
— Три — ноль!
Я решил во что бы то ни стало собраться. Не спеша отвел руку, прицелился, прищурив левый глаз… Камешек скрылся в отворе.
— Три — один!
Я явственно чувствовал на себе взгляд Клауса. На этот раз Яцек промазал. Все так же неторопливо я снова прицелился и бросил.
— Три — два.
Мне удалось несколько поколебать уверенность Яцека. Он тоже долго прицеливался, потом опустил руку, передохнул. Наконец камешек в воздухе. Попал. Четыре — два.
Я чуть было совсем не пал духом. Мне подумалось, что уже ничто не в состоянии спасти мой ножик, а ведь это — подарок отца, и что я ему скажу, если он вдруг спросит, куда я его дел.
И вот у меня осталось всего три камешка. У Яцека, правда, оставалось два, но у него был явный перевес. Я выбрал гладкий кругляш, прикинул на руке его вес и замахнулся. Про себя я все время твердил, что просто обязан на этот раз попасть. Яцек пристально следил за всеми моими движениями, а потом и за полетом камня…
— Четыре — три!
Наступил его черед. С минуту он вглядывался в отвор водосточной трубы, который с этого расстояния казался совсем маленьким. Замах. Бросок. Промах.
Он поглядел на меня и пренебрежительно усмехнулся:
— Не радуйся, тебе все равно не сравнять.
— Увидим.
У меня оставалось два камешка — два возможных попадания. Только бы не волноваться и бросать спокойно, без спешки. Я прицелился. Камешек ударил о край трубы. Я подумал, что промазал, но он скрылся в отворе.
— Четыре — четыре, — сказал я.
— Сейчас станет пять — четыре, — отозвался Яцек.
Я закусил губу. Теперь я уже не думал о солдатиках, главное — не проиграть ножик. Яцек опять поглядел на меня все тем же насмешливым взглядом, подбросил на ладони камешек, завел руку — и камень пролетел над отвором, скрывшись в траве.
— Ничья.
— Минуточку, — остановил я его. — За мной еще один бросок.
— И ты воображаешь, что попадешь?
— Посмотрим.
Я занес было руку с камнем, но Яцек ухватил ее и потянул книзу.
— Не бросай, — сказал он. — Я и без броска дам тебе пять солдатиков. Идет?
— Нет.
— Ну и лопух же ты, Мацек. Промажешь — и останешься ни с чем, а так ни за что ни про что у тебя будет пять фигурок.
— Не хочу.
— Ладно, дам тебе шесть солдат, мне не жалко.
— Не нужны мне твои шесть солдат, — стоял я на своем. — Буду бросать.
Я осторожно зажал камень между большим и указательным пальцами. Отвор водосточной трубы казался мне глазом. Я вглядывался в этот глаз, одновременно занося руку. Замах.
Попал!
Яцек молчал. С независимым видом он сплюнул сквозь зубы и растер плевок каблуком. Казалось, что произошедшее никак его не касалось.
— Давай этих солдатиков, — сказал я. — Счет пять — четыре.
— Бросим еще по три раза, согласен?
— Нет. Мы договорились по десять камешков.
— Ну и жадина же ты! — Яцек презрительно пододвинул ко мне коробку с солдатиками. — Бери, радуйся.
Он пошел к дому. Я поднял коробку и поглядел в сторону сторожки. Клаус все еще стоял на крыльце. Он неподвижно уставился на красную коробку с солдатиками в моих руках.
— Комм, — я махнул ему рукой. — Иди-ка сюда.
Он неуверенно подошел. Я наугад достал одного солдатика и почти без размаха бросил его в отвор оцинкованной трубы. Бросок оказался точным — солдатик даже не зацепил края трубы. Коробку с остальными я сунул ему под мышку.
— Гитлер капут, — сказал я ему ободряюще. — Дер, ди, дас, капуста, квас. Абракадабра! — Больше я ни слова не знал по-немецки. Он забормотал что-то неразборчивое и хотел ухватить меня за руку, но я, не слушая, побежал домой. Меня распирало от радости, что не пришлось расставаться с ножиком.
Яцека я обнаружил в сарайчике рядом со сторожкой.
— Вообще-то с тобой теперь не стоило бы разговаривать, — хмуро проворчал он.
— Почему?
— А за этот твой
