мудрым расчётом опытного кормчего, твёрдо знающего, как провести доверенный ему корабль сквозь штормы и бури, мимо рифов и подводных камней. Недаром Владимир Ильич Ленин назвал Сталина пламенным рулевым. Сталин предвидел, что сидящие в зале соглашатели обязательно попытаются, воспользовавшись отсутствием Ленина, помешать работе съезда. И он сказал:
— Вынужденное отсутствие товарища Ленина мы никому не позволим использовать провокационно, ибо вся наша работа проникнута духом, мыслями и решимостью Ленина… Он здесь, он всегда и везде с нами.
Делегаты дружными аплодисментами выразили своё полное согласие со словами товарища Сталина, но кое-кто заволновался, понимая, что теперь уже не удастся воспользоваться отсутствием Ленина. Человек, удивительно похожий остроносым лицом своим на хорька, быстро пошептался со своим соседом и, как только смолкли аплодисменты, громко и сердито спросил Сталина:
— О ком вы говорите? Кто хочет воспользоваться отсутствием Ленина?
— Кто, кто? Назовите! — поддержал его сосед. Товарищ Сталин внимательно поглядел на одного, затем на другого, улыбнулся и ответил известной пословицей:
— На воре, говорят, шапка горит…
Все делегаты дружно расхохотались.
Человек с лицом хорька закричал:
— Я протестую!
Он сел и опять зашептался со своим соседом. Товарищ Сталин продолжал свой доклад:
— Надо, чтобы рабочие, крестьяне, солдаты поняли, что без свержения власти капитала им не получить ни воли, ни земли, ни хлеба…
— Значит, захват власти? — вскочил один из соглашателей.
Они сговорились мешать товарищу Сталину своими вопросами.
— Да, совершенно верно, — спокойно ответил Сталин. — Захват власти теми, кому она должна принадлежать.
— А именно? А именно? — закричал второй соглашатель.
— Пролетариату и беднейшему крестьянству! — отчеканивая каждое слово, сказал Сталин.
— Значит, силой?
— Да, вооружённой силой! — решительно заявил Сталин.
— На силу капиталисты ответят силой!
— Ну, знаете, — резко ответил Сталин, — волков бояться — в лес не ходить! Вообще тем, кто подвержен панике, лучше будет спрятаться.
Делегаты опять громко рассмеялись, зааплодировали, закричали:
— Правильно!.. Идите прячьтесь!.. Долой соглашателей!..
— Я протестую! — закричал соглашатель и быстро вышел из зала, а за ним прошмыгнул за дверь и его единомышленник.
Сталин проводил их глазами и сказал:
— Говорить теперь о мирном переходе власти к Советам — это значит говорить впустую, ради забавы. Мирный период революции кончился. Наступил период схваток и взрывов… Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму… Как один человек, поднялись делегаты съезда.
Буря аплодисментов покрыла последние слова сталинского доклада.
— «Вставай, проклятьем заклеймённый…» — запел кто-то высоким взволнованным голосом.
И все делегаты подхватили гимн большевистской партии — «Интернационал»:
Вставай, проклятьем заклеймённый, Весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум возмущённый И в смертный бой вести готов… Это будет последний И решительный бой; С Интернационалом Воспрянет род людской!..
К оружию, товарищи!
Уже был назначен срок вооружённого восстания, но это держалось в самой строгой тайне. Центральный Комитет партии большевиков создал для руководства восстанием партийный центр во главе с товарищем Сталиным. По его приказу на заводах, в казармах, на кораблях Балтийского флота все силы революции находились в полной боевой готовности, ожидая сигнала к выступлению.
К главному штабу революции — к Смольному — начали постепенно и незаметно стягиваться отряды вооружённых рабочих, солдат и матросов.
Из ворот заводов выступали отряды Красной гвардии, из казарм — революционные солдаты, с кораблей — матросы, опоясанные пулемётными лентами.
Почуяв неладное, зашныряли меньшевики, пытаясь выведать, что происходит. А им отвечали:
— Ничего не происходит. Мы просто-напросто идём на митинг к Смольному…
— Вы не имеете права выходить с оружием — вас арестуют юнкера, в вас будут стрелять, — начали пугать меньшевики, но их никто не слушал.
В один большой военный гараж прибыли только что с фронта броневики, вооружённые пушками и пулемётами. Солдаты, узнав, что большевики призывают все революционные части явиться к Смольному, не отдохнув ни секунды, начали строиться в ряды и заводить свои броневики.
— Стойте, стойте! — закричали им прибежавшие в гараж меньшевики.
Один из них, переодетый солдатом, полез на броневик:
— На каком основании, по какому праву вы выступаете с оружием? Разве вам приказали выйти с оружием? Разве начинается вооружённое восстание?
Солдаты только-только приехали в Петроград, и им действительно никто не говорил, чтобы они выступали с оружием и что начинается вооружённое восстание. Об этом нельзя было говорить вслух раньше времени и особенно при меньшевиках.
Меньшевика, переодетого солдатом, сменил другой оратор; начался непредвиденный митинг: выступать с оружием или без оружия?
Меньшевики договорились между собой не давать говорить никому, кроме своих. И если какой-нибудь солдат просил слова, меньшевики кричали:
— Очередь, соблюдайте очередь!.. Тут раньше вас уже десять человек просили слова!
Прошло часа два, а конца митингу не было видно. Усталые солдаты не знали, что им делать.
Вот тут-то и появился в гараже солдат, на которого поначалу никто не обратил никакого внимания. Это был большевик Ершов. Его прислали сюда с приказом во что бы то ни стало привести к Смольному броневики в полной боевой готовности.
Ершов послушал речи, пригляделся к растерянным солдатам, потолковал кое с кем из полкового комитета и, разгадав меньшевистские хитрости, не прося ни у кого слова, полез на броневик, заменявший трибуну.
