в психологии, как и в программировании, есть свои тонкости.
В программировании так: написал не ту переменную, поставил плюс вместо минуса, забыл точку с запятой – и вся программа глючит. Иногда несколько дней приходится искать ошибку. Наверное, и здесь надо было какую-то мелочь сделать по-другому.
Но ничего. Я упорный. Я всё равно добуду этот номер телефона.
Психология не помогла – я ещё что-нибудь придумаю. Говорил же один великий изобретатель: «Я не потерпел сто раз неудачу, прежде чем наткнулся на верное решение – я просто нашёл сто способов, как это не работает».
Второй способ я уже придумал: номер Свиридовой есть на телефоне у Вики Фонарёвой. И я знаю, как получить Викин телефон. Хм, какое же приложение Фонарёва захочет установить, но не сможет обойтись без моей помощи?
Ведро загрохотало по лестнице. Хорошо, что пустое. Санька потёр ушибленную коленку, взглянул на ноги. Так и есть: снова правая.
У Саньки странная болезнь: что бы он ни надевал: кеды, кроссовки, ботинки, – всегда на правой ноге шнурок развязывался. А на левой – нет.
Вчера из-за этого Санька злой был. Надел на соревнования новенькие «пумы», старательно завязал оба шнурка. Проверил. Пума на левом боку чёрной кроссовки приготовилась к прыжку. Пума на боку правого загадочно подмигнула.
Санька вышел на старт. Слева стоял Журавлёв: маленький, толстенький, как мяч, шустрый. Справа презрительно щурился здоровенный Буков. «Щурься, щурься, – подумал Санька. – Я три месяца тренировался. Сейчас как рвану».
И он рванул. Сразу же оторвался от Журавлёва и на полметра обошёл Букова. Буков пыхтел, вырывался вперёд, Санька нажимал ещё немного и не давал верзиле вырваться.
Трибуны восторженно скандировали: «Сухов! Сухов!» Сухов – это он, Санька.
На самом деле трибун не было. Были одноклассники и ребята из параллельного. И среди них – Ивлева: смешная, рыжая, классная. Санька успел на бегу заметить: она тоже «Сухов» кричала.
Санька побеждал. До финиша оставалось три шага, когда Санька наступил левой ногой на развязавшийся шнурок правой. И упал, чуть-чуть не дотянувшись носом до финишной черты.
Вечером Санька шёл за хлебом. Солнце по-дурацки отражалось в окнах и лезло в глаза. Он чуть не столкнулся с Ивлевой – заметил в последний момент. Сделать вид, что не заметил, не получилось – пришлось буркнуть: «Привет».
Но Ивлева спросила:
– Ты сильно расстроился?
Санька молчал.
– Ты всё равно его победил. Их всех. Это из-за шнурка. Так не считается.
– Считается, – возразил Санька. – Это спорт. Тут случайностей не бывает.
Ивлева посмотрела на Саньку с восторгом. Закат сделал её волосы ещё более рыжими и тоже похожими на солнце. И Санька понял, что глаза у Ивлевой зелёные.
Потом они ели мороженое и разговаривали обо всякой ерунде. Первые листики на берёзах были похожи на глаза Ивлевой. Шнурок на правой ноге беззаботно болтался, а левая нога, умница, так на него и не наступила!
И вот сейчас на лестнице Санька смешно и позорно растянулся.
На грохот выглянул папа. Спросил:
– Сын, может, пора научиться по-хорошему шнурки завязывать?
Санька посмотрел на ноги и ответил:
– Нет, пап. Давай в следующий раз кроссовки на липучках купим.
Неприятности начались, как обычно, с английского.
Я всё написал. Выучил. И даже «четвёрку» получил. Казалось бы, всё хорошо. Но вот этот дурацкий вопрос сидит внутри и дышать не даёт.
Меня спрашивали третьим. Последним. Могли бы вообще не спросить, и не было бы у меня ещё и этих мучений. Спросили бы, например, Гришу. У него дипломы, грамоты, достижения. И хобби. Не одно, а целых три.
Вчера я написал рассказ о себе на английском. Два часа мучился. Нет, перевёл я быстро: гугл-переводчик – лучший друг технаря. Трудно было составить: после третьего предложения сказать нечего.
Стою я у доски в кабинете английского, смотрю в глаза карте Великобритании на противоположной стене и радуюсь, что последнее предложение произнести осталось. И Лилия Геннадьевна довольна.
В жизни всегда так: только расслабишься, а она тебе – бац! – и вопрос в лоб. «What about your hobby?» – «Какое хобби у тебя?» – спрашивает.
А у меня его нет. Я не клею макеты космических кораблей, как Григорий, не вышиваю крестиком, как Полина, не играю в футбол, как Боря.
Лилия Геннадьевна поставила в журнал «четвёрку», а мир на мне, видимо, поставил «крестик». Красный, которыми Полина полотенца в народном стиле вышивает. Потому что у каждого, кто стремится стать целостной и серьёзной личностью, хобби должно быть. Вот что я прочитал в глазах Лилии Геннадьевны, когда она оценку ставила.
И я решил, что стану этой личностью. Поэтому мне надо найти хобби. Срочно.
Я надел спортивную форму, позвонил Егорке, другу из старой школы, и забил на домашнее задание. Домашка – вещь ежедневная, рутинная, отнимает массу сил. Это из-за неё у меня времени нет. Нет уж, раз решил стать целостной личностью, надо чем-то жертвовать.
Через четыре часа я понял, что футбол – это не моё. Цена понимания: измазанные спортивные штаны, порванные в трёх местах, и убитые в хлам кроссовки. Кроссовки ещё можно воскресить. Со штанами надо что-то делать, чтобы маму не травмировать. Я принял наилучшее решение – закопал их в большой ящик с деталями лего.
Дома инструментов для поиска хобби было не так много. Вязальные спицы я отверг сразу. Были ещё масляные краски. Может, моё хобби – живопись? Я, конечно, рисую комиксы, но это ж несерьёзно. По крайней мере папа так говорит. Ладно, попробуем встать на одну доску, точнее, на один холст с великими – возьмём масляные краски.
Я взял холст из маминых запасов. Достал палитру. Навыжимал красивые кляксы из тюбиков и почувствовал вдохновение.
Вечером на кухне картина была представлена родителям. Мама смотрела на шедевр расширенными от восхищения глазами. Папа долго и внимательно переводил взгляд с картины на меня и обратно. Не верил, что такое может написать его сын, наверное.
Картина была великолепна. На трёхмерной горе из блоков – трёхэтажный дом с бассейном и водопадом. К бассейну подходили криперы. У дома стоял Стив в доспехах и с алмазным мечом. Он защищал миленьких свинок.
Наконец к маме вернулся дар речи:
– Дима, это, конечно, здорово. Но ты можешь свои комиксы рисовать всё-таки на бумаге карандашами? Сколько же ты красок на этот рисунок истратил?! Знаешь, они мне недёшево обходятся.
– Мама, это новая креативная живопись. «Майнкрафт» маслом ещё никто не писал.
– Почему-то не сомневаюсь, – кашлянул папа.
Мамино лицо
