— Что ж, перемены не всегда приносят удовольствие, но все равно мир должен меняться, — философски заметил мистер Гаррисон. — Ну, года два от силы, а если все и дальше будет оставаться неизменным, мы начнем зарастать мхом.
Мистер Гаррисон сидел на веранде и курил трубку. Его жена скрепя сердце разрешила ему курить в доме — при условии, что он будет это делать у открытого окна. В благодарность за уступку мистер Гаррисон, если погода благоприятствовала, старался курить на улице — и обе стороны были довольны друг другом.
Энн пришла к Гаррисонам попросить у Эмили букетик ее желтых георгинов. Вечером они с Дианой собирались в Приют Радушного Эха помогать мисс Лаванде и Шарлотте в приготовлениях к завтрашнему венчанию. Мисс Лаванда не сажала у себя в саду георгины и вообще их не любила: они не вписывались в ее старомодный неяркий садик. Но в это лето в Эвонли почти все цветы побило градом, и Энн с Дианой решили, что букетик желтых георгинов в старом кувшине кремового цвета будет отлично смотреться на фоне темно-красных обоев на полутемной площадке лестницы.
— А ты, значит, через две недели уезжаешь в университет? — спросил мистер Гаррисон. — Мы с Эмили будем по тебе скучать. Хотя вместо тебя в Грингейбле станет жить миссис Линд. Как подумаешь — незаменимых на этом свете, видно, нет.
Ироничный тон, которым мистер Гаррисон произнес эти внешне невинные слова, просто невозможно передать на бумаге. Несмотря на то что его жена подружилась с миссис Линд, его собственное отношение к этой достойной особе, даже при новом режиме, можно было в лучшем случае назвать вооруженным нейтралитетом.
— Да, уезжаю, — кивнула Энн. — Я радуюсь этому и одновременно горюю.
— Ты, верно, соберешь все медали и призы, которые у них там есть?
— Попробую получить хоть один… или два, — призналась Энн, — но сейчас для меня это уже не так важно, как два года назад. Я еду в университет главным образом для того, чтобы узнать, как лучше прожить жизнь и принести при этом максимум пользы. Хочу научиться понимать себя и людей, помогать им.
Мистер Гаррисон одобрительно хмыкнул:
— Вот и правильно. Для этого и существует высшее образование — а не для того, чтобы печь разных там бакалавров, напичканных знаниями и гонором под завязку, так что ни для чего другого уже не остается места. Ты права, Энн. Тебе, я думаю, университет не повредит.
После чая Диана и Энн поехали в Приют Радушного Эха, забрав с собой все трофеи своих набегов на собственные и соседские клумбы. В каменном домике царило страшное волнение. Шарлотта Четвертая носилась взад и вперед с такой энергией и скоростью, что в глазах просто рябило от ее голубых бантов.
— Как хорошо, что вы пришли! — с восторгом приветствовала она девушек. — Столько дел, столько дел… глазурь на торте почему-то не застывает… и серебро надо перетереть еще раз… этот огромный сундук все еще не упакован, а курятина для салата до сих пор бегает по двору и кукарекает. На мисс Лаванду ни в чем нельзя положиться. Я уж не знаю, как обрадовалась, когда полчаса назад пришел мистер Ирвинг и повел ее гулять в лес. Любовь, конечно, замечательная вещь, но если ее подмешать в тесто и жаркое, только все перепортишь. Как хотите, мисс Ширли, но я так считаю…
Энн и Диана с таким прилежанием взялись за несделанные дела, что к десяти часам вечера даже Шарлотта Четвертая перестала нервничать. Она заплела волосы в огромное количество косичек и, с трудом поднявшись к себе, рухнула в постель.
— Я, наверное, даже ни на минуточку не засну, мисс Ширли, все буду думать: а вдруг в последнюю минуту, что-нибудь случится — сливки не собьются… или мистера Ирвинга разобьет паралич…
— А что, разве у него часто бывает паралич? — с улыбкой спросила Диана, которая находила Шарлотту Четвертую усладой если не для глаз, то для ушей.
— Паралич часто не бывает, — с достоинством возразила Шарлотта Четвертая. — Живет человек, живет, и — бац! — паралич. Это с кем хочешь может случиться. А мистер Ирвинг похож на моего дядю, которого хватил удар за столом во время обеда. Но, может, все и обойдется. В этом мире нам остается только надеяться на лучшее и готовиться к худшему, а там — что Бог пошлет.
— Я боюсь только одного — вдруг завтра пойдет дождь, — волновалась Диана. — Дядя Эб предсказал дождь на середину недели, и с тех пор как у нас была та буря с градом, я как-то стала больше верить его предсказаниям.
Энн, которая точно знала, что дядя Эб не имел к той буре ни малейшего отношения, не придала его прогнозу большого значения. Она проспала ночь безмятежным сном человека, утомленного трудами праведными. Но долго ей спать не пришлось. Шарлотта Четвертая разбудила ее чуть свет.
— Мисс Ширли, — раздался жалобный скулеж под дверью, — простите, ради Бога, что я вас бужу в такую рань, но еще столько нужно всего сделать… И мне кажется, что собирается дождь. Пожалуйста, просыпайтесь и успокойте меня, что никакого дождя не будет.
Энн бросилась к окну, надеясь, что Шарлотта выдумала про дождь просто для того, чтобы она побыстрее проснулась. Но, увы, утро действительно предвещало ненастье, сад мисс Лаванды был какой-то тусклый и притихший, а небо над елками затянули темные облака.
— Как не повезло с погодой, — сокрушалась Диана.
— Ничего, будем надеяться на лучшее, — решительно сказала Энн. — Лишь бы не пошел дождь, а прохладный жемчужно-серый день даже больше подходит для венчания, чем жара.
— Но дождь-то вот-вот пойдет, — чуть не плача, проговорила Шарлотта Четвертая, входя к ним в комнату. Вид у нее был пресмешной. Многочисленные косички, перевязанные на концах тесемками, торчали во все стороны. — Вот увидите, тучи будут ползти и ползти, а в последнюю минуту польет как из ведра. Все намокнут… нанесут в дом грязи… и венчание в беседке не получится… Нет, что хотите говорите, но если на невесту не упал солнечный луч — это дурной знак, мисс Ширли. Я так и знала… все шло слишком хорошо и что-нибудь обязательно стрясется.
Видимо, Шарлотта Четвертая придерживалась пессимистических взглядов, сходных с теми, что исповедовала мисс Элиза Эндрюс.
Но дождь так и не пошел, хотя небо хмурилось весь день. К полудню комнаты были украшены, стол сверкал фарфором и серебром, а наверху, в своей комнате, невеста в брачном убранстве ждала своего жениха.
— Как вы прелестно выглядите! — Энн была в восторге.
— Очаровательно! — вторила ей Диана.
— Все готово, мисс Ширли, и пока что ничего ужасного не случилось, — весело объявила Шарлотта Четвертая и пошла в свою каморку надевать праздничный наряд.
Она расплела свои многочисленные косички и убрала вздыбленные волосы в две косы, на которые повязала не два ярко-голубых банта, как всегда, а четыре. Верхние банты за ушами напоминали крылья херувимов на картинах Рафаэля, но Шарлотте они очень нравились. Затем она надела хрустящее белое платье, так сильно накрахмаленное, что оно вполне могло бы стоять на полу без хозяйки. Закончив туалет, Шарлотта удовлетворенно оглядела себя в зеркале… но это удовлетворение оказалось недолговечным и испарилось, как только она вышла в прихожую и через открытую дверь увидела высокую девушку в мягком облегающем платье, которая закалывала себе в волосы букетик белых, похожих на звездочки цветов.
«Нет, куда мне до мисс Ширли, — с отчаянием подумала бедная Шарлотта. — Такой, видно, надо родиться. Сколько ни учись, до нее и за тыщу лет не дотянешься».
К часу пополудни пришли гости, включая миссис и мистера Аллан. Поскольку пастор графтонского прихода был в отпуске, мистеру Аллану предстояло венчать мистера Ирвинга и мисс Лаванду. Церемония была проста и незамысловата. Мисс Лаванда спустилась по лестнице. Жених, дожидавшийся внизу, взял ее за руку, и тут она подняла на него свои большие карие глаза, сиявшие таким неземным светом, что у Шарлотты Четвертой, которая перехватила этот взгляд, по спине пробежал холодок восторга. Все прошли в беседку, где их ждал мистер Аллан. Гости расположились вокруг. Энн и Диана стояли около старой каменной скамьи, а Шарлотта Четвертая втиснулась между ними, сунув одну холодную дрожащую лапку в руку Энн, другую — в руку Дианы.
Мистер Аллан открыл свою синюю книжечку и начал читать текст, освящающий брачные узы. В ту минуту, когда он объявил мисс Лаванду и мистера Ирвинга мужем и женой, произошло чудное знамение: солнце вдруг прорвалось сквозь прогалину в облаках и залило своим сиянием счастливую невесту. Сад чудесно преобразился, заиграл солнечными зайчиками и пляшущими тенями.
«Какое чудесное предзнаменование», — подумала Энн, целуя невесту.
Затем все три девушки оставили гостей, столпившихся вокруг новобрачных в беседке, и побежали в дом еще раз проверить, все ли готово для свадебного пира.
— Какое счастье, что все позади, мисс Ширли, — проговорила Шарлотта Четвертая, — и что они благополучно поженились. Теперь их уже ничто не разлучит. Рис в кладовке, старые ботинки за дверью, а сливки стоят на ступеньках погреба — надо их сейчас же взбить.
