Пол Стюарт - Наследник пиратов

Жили-были когда-то на белом свете муж и жена Харви и Сарви Рунтер-Тун-Туны. Харви был высоким и худощавым, Сарви — низенькой и пухленькой.

У обоих супругов были глаза-бусинки, курносые носы и длинные волосы, заплетенные в косички и спрятанные под смешные трехконечные шапки.

Харви и Сарви очень любили друг друга.

И хотя судьба не послала им детей, они были счастливы, крепки духом, пасли своих северных оленей и считали себя самыми разудачливыми на земле.

Они жил и в небольшой хижине посреди ледяных лесов Морозного Севера, в тех краях, где всегда короткое лето, а зима длинная-предлинная.

Все лето Харви и Сарви пасли оленей, а с наступлением холодов возвращались домой.

Долгими зимними вечерами под желтой луной они варили сыр из оленьего молока — самый вкусный сыр на всем Морозном Севере. Люди со всех концов света стекались к ним, только чтобы попробовать сливочно-молочный кусочек оленьего моцареллы или горгонзолы.

А знаменитый сыр бри-красный нос, названный в честь оленя Рудольфа,[1] однажды был подан на стол самой королевы Риты во время роскошного обеда на борту парохода «Гармония».

Если бы Харви и Сарви захотели, они бы могли продать весь сыр из оленьего молока, да за огромные деньги, но они всегда оставляли чуток, и на то были веские причины. Хотя Рунтер-Тун-Туны и были самыми знаменитыми сыроделами Морозного Севера, они помнили, где живут, и чтили традиции своего сурового края.

Именно поэтому супруги неизменно брали по кусочку каждого сорта сыра и перед сном оставляли их у порога лачуги. Это был их скромный дар Снежным Великанам из ледяных лесов. Харви и Сарви никогда не встречались с этими чудищами, но точно знали, что они существуют, потому что своими глазами видели на снегу следы их гигантских лап. Каждый след был размером с ведро и заканчивался отпечатками трех огромных пальцев. И конечно, каждый в их северном краю знал, что злить таких страшных великанов не стоит. Когда Харви и Сарви поутру выглядывали из лачуги, сыра уже не было в помине, а на снегу виднелись отпечатки тяжелых лап.

Иногда Снежные Великаны оставляли оленеводам ответные подарки: заиндевелую веточку или обледенелую шишку. Где-то в холодной лесной чаще выли на луну голодные волки и рычали белые медведи, но Харви и Сарви знали, уж они-то под надежной защитой.

Супруги верили, что помимо шишек и веточек могущественные друзья приносят им удачу. Но одной зимней ночью Снежные Великаны принесли к порогу лачуги кое-что необычное. Когда поутру Сарви распахнула дверь и посмотрела себе под ноги, то вместо традиционной шишечки увидела на снегу сверток, из которого на нее внимательно смотрели два синих глаза. Женщина изумленно вскрикнула, и было отчего. На снегу лежал закутанный в ковер ребенок.

Сарви опустилась на колени, подняла малыша и прижала к груди. Мальчик радостно загугукал.

— Харви! Харви! Проснись! Погляди, кого нам принесли Снежные Великаны! — закричала Сарви, бросаясь к мужу.

И хотя Рунтер-Тун-Туны были простыми пастухами, они смекнули, что если есть ребенок, то где-то должны быть и его родители. Поэтому Харви обул валенки, запряг оленя и отправился в ледяные леса.

Он ехал все утро, весь день и только с наступлением вечера нашел то, что искал.

Прямо перед ним лежали опрокинутые сани, а вокруг них виднелись следы белых медведей вперемешку с отпечатками лап Снежных Великанов. Все говорило о том, что несколько часов назад здесь произошла горячая схватка. Тут же валялись зимний мужской ботинок и дамская перчатка на меху и диковинное шелковое покрывало. Все, что осталось от родителей найденыша.

Горестно вздыхая, Харви поставил сани на полозья, запряг в них оленя и направился домой.

Грустные, очень грустные новости пришлось ему сообщить жене. И все же в глубине души Харви и Сарви были счастливы, что теперь у них есть сыночек. Да, малыш потерял родителей, но Снежные Великаны спасли его из лап белых медведей и принесли к их порогу. Рунтер-Тун-Туны были польщены, что именно им доверили воспитание мальчика.

И все же иногда добрых пастухов терзало чувство вины. Да, они очень любили малыша, воспитывали как собственного, научили пасти оленей, варить сыр и звали по имени, вышитом на ковре. Но все же, все же кое-что они не сделали.

Они не попытались разузнать о прошлом мальчика.

Харви и Сарви знали, что поступают неправильно, но они слишком боялись потерять своего названого сына. И потому, когда к ним приезжали покупатели из разных уголков света, они держали рот на замке, а если и говорили, то только о сыре, который, как всегда, пользовался большим успехом. Ну и конечно, Рунтер-Тун-Туны никогда не забывали оставить подношение для своих добрых покровителей — Снежных Великанов.

Прошли годы…

Десять с половиной лет. И вот однажды сын Харви и Сарви не пришел ужинать. Отец отправился его искать и обнаружил в глубине сарая возле старых саней со следами от медвежьих зубов на бортах. Мальчик сжимал в руках мужской ботинок и дамскую перчатку.

Тяжелый туман окутал припортовые улицы и бульвары, приглушив привычный шум города, смазав все яркие краски. В Русалочьей бухте прогудел протяжный туманный горн, а старинный Циклопов маяк целиком потонул в серой мгле.

В Нижнем городе стали закрываться лавки, расположенные вдоль бульвара Эрцгерцога Фердинанда, а из театра все того же эрцгерцога Фердинанда потянулись зрители. Концерт под названием «Федрунские забавы» только что подошел к концу.

На улицах помпезного Верхнего города было тихо, как в склепе. Величавые площади и широкие проспекты были безлюдны. Обитатели роскошных апартаментов в такую погоду предпочитали сидеть дома.

Если кто-нибудь в тот вечер решил прогуляться по площади Монморанси, то не нашел бы себе компании, на Утесовой улице тоже не было ни души. Три сотни ступеней уходящего вверх переулка Спящей Лошади пустовали.

Но если повернуть налево, можно очутиться на тихой, уютной площади, такой непохижей на все остальные площади Верхнего города. Здесь потерянно бродил в клубах тумана весьма любопытный субъект: сухопарый старик в старом сером плаще, высоком цилиндре и с длинным шестом в морщинистой руке.

Поравнявшись с высоким фонарным столбом, старик поднял шест и без всякого труда отворил им дверцу фонаря. Затем он осторожно засунул кончик шеста внутрь и легонько надавил на сопло, раздался негромкий щелчок, за ним последовало протяжное шипение газа. Взяв обрывок вощеного фитиля, привязанного к старому цилиндру, фонарщик прикрепил его к шесту, чиркнул спичкой, поджег и поднес к соплу.

Что-то пыхнуло, и фонарь замерцал голубоватым огоньком, который вскоре превратился в желтый. Фонарщик закрыл стеклянную дверцу фонаря и зашагал в позолоченных светом клубах тумана к следующему столбу.

Так он и двигался по кругу, зажигая старинные газовые фонари. А позади вспыхивали, словно предвещая чудеса, желтые огоньки. Этот свет озарял деревья и кусты, мрачной громадой обрамлявшие края площади. Когда старый фонарщик зажег последний фонарь и, прихрамывая, удалился восвояси, сад, окружавший площадь, уже мерцал сотнями живых огоньков. Светлячки, как малюсенькие фонарики, вспыхивали на темных ветках, превращая этот угрюмый вечер в настоящий праздник.

Внезапно тишину нарушил странный прерывистый звук, поначалу еле слышный, потом отчетливый и, наконец, громкий.

Пррр! Мррр! Дррр!

Он шел откуда-то сверху, как будто с самого неба, и напоминал рокот мотора.

Пррр! Мррр! Дррр!

Внезапно мотор стих как раз прямо над садом, и на секунду воцарилась полная тишина. И вдруг с громким свистом сверху грохнулось что-то тяжелое, обломав по дороге ветви на высоком дереве в углу сада и напугав с десяток рыжих кошек, так и прыснувших в разные стороны.

А еще через мгновение в небе показался новый предмет. Как огромный воздушный шарик, он грациозно спустился прямо на крону дерева. Раздался шелест, дерево задрожало, и шелковый сверток плавно заскользил вниз в потоке листьев и в мерцании светлячков.

В нескольких дюймах от земли сверток завис, затрепетал, раскрылся, словно цветок, и только потом коснулся мощеной площади. Посреди шелкового ковра лежал свернувшийся клубочком перепуганный мальчик.