Сьюзен Коллинз
ГРЕГОР И ТАЙНЫЙ ЗНАК
Грегор сидел на постели, с интересом разглядывая свои руки и легонько поглаживая шрамы от заживших ран. Тонкие крестообразные линии оставили на запястьях плотоядные глазастые Виноградники. А более грубые рубцы — следы мощных челюстей гигантских муравьев. Отныне шрамы покрывали все его тело, но особенно много их было на ногах.
Раны довольно быстро затянулись, но из-за этих серебристо-белых полосок и рубцов Грегор теперь не мог ходить в шортах и носить одежду с короткими рукавами. В холодное время года это его не беспокоило, но в сильную жару, как теперь, в июле, когда на улице было под тридцать, сильно усложняло жизнь.
Он поморщился, открыв небольшую каменную коробочку, стоявшую на подоконнике: в нос ударил неприятный рыбный запах, который тут же наполнил комнату. Это была мазь, что дали ему врачи Подземья, — они уверяли, что благодаря этой мази шрамы и рубцы должны стать почти незаметны, но, честно говоря, Грегор не очень-то этим заморачивался. А если сказать по правде — он про мазь забыл и ни разу не вспомнил до того самого дня в мае, когда вышел в гостиную в шортах и их соседка миссис Кормаци охнула:
— Грегор, тебе нельзя выходить из квартиры в таком виде! Стоит тебе выставить напоказ свои ноги, как люди станут задавать вопросы!
И она была совершенно права.
Его семья не могла позволить себе очень многого. А на первом месте в списке того, чего они не могли себе позволить, было именно это: они не могли рассказывать всем и каждому свою историю.
Втирая в кожу клейкую массу из баночки, Грегор думал, что, по сути, у него неплохой выбор в том, как провести день: он мог погонять мяч на баскетбольной площадке или погулять по заросшим густой травой полянам в Центральном парке. Или поплавать в бассейне.
Но вместо этого он отправится в Подземье.
И там ему будет по-настоящему хорошо.
Как ни странно, Подземье, место, которое когда-то внушало ему невыразимый ужас, в это лето стало местом, куда он убегал в поисках отдыха и покоя.
В квартире было тесно и жарко — слишком много толпилось здесь народу: совсем дряхлая бабушка, больной отец, восьмилетняя Лиззи и трехлетняя Босоножка.
И к тому же…
К тому же здесь было… пусто.
Никем не занятое место за столом… зубная щетка, которой давно никто не пользовался…
Грегор слонялся по квартире из комнаты в комнату, не понимая, что он ищет, а потом наконец спохватывался: он искал не что-то, а кого-то — маму.
Мама все еще оставалась в Подземье, но ей там было лучше всего. Да, это глубоко под землей и все они страшно по ней соскучились, но в Регалии ее лечили лучшие доктора, там было качественное питание и, межу прочим, вполне комфортный климат. А подземные жители относились к маме как к королеве. Если не обращать внимания на то, что город постоянно находился на грани войны, — можно сказать, что там практически курорт.
Грегор пошел в ванную, чтобы помыть руки единственным средством, помогавшим избавиться от мерзейшего рыбного запаха: средством для чистки унитазов. А затем отправился на кухню готовить завтрак.
Там его ждал, приятный сюрприз: миссис Кормаци уже вовсю хлопотала, разливая сок и жаря яичницу, а на столе стояла большая коробка с пончиками. Довольная Босоножка восседала на своем детском стульчике с испачканным сахарной пудрой личиком, а Лиззи ковырялась вилкой в яичнице.
— Ого! А у нас что, праздник? — спросил Грегор.
— Лиззи едет в лагерь! — сообщила Босоножка.
— Совершенно верно, юная леди, — кивнула миссис Кормаци. — И ей нужно хорошенько подкрепиться перед дорогой. Ей нужен большой завтрак.
— Басой завтрак! — согласилась Босоножка. Она запустила в коробку с пончиками липкую ручонку и, выудив оттуда пончик, протянула его Лиззи.
— У меня уже есть, Босоножка, спасибо, — отказалась Лиззи.
К своему пончику она даже не притронулась. Грегор видел, что она очень нервничает из-за лагеря и всего остального — какая уж тут еда.
— А у меня нет, Босоножка! — сказал Грегор, схватил Босоножку за запястье и отправил ее ручку с пончиком себе в рот, откусив порядочный кусок.
Малышка захихикала и старательно запихала ему в рот весь пончик целиком, перепачкав и его лицо сахарной пудрой.
Вошел отец с пустым подносом в руках.
— Как бабушка? — спросил Грегор, бросив внимательный взгляд на руки отца: не дрожат ли? Потому что если дрожат — значит, опять будет плохой день, отец снова будет лежать на диване, страдая от приступа лихорадки…
Но сегодня руки как будто не дрожали.
— О, бабушка прекрасно. Ты же знаешь, как она любит пончики! — улыбнулся в ответ отец и, взглянув на тарелку Лиззи, произнес: — Тебе обязательно нужно подкрепиться, Лиззи. Сегодня большой день.
Слова вдруг полились из Лиззи потоком — будто дамбу прорвало:
— А я думаю, что мне не стоит ехать! Папа, я думаю, мне не стоит уезжать! А вдруг здесь случится что-нибудь ужасное, и я вам понадоблюсь? Вдруг маме станет хуже? А что если я вернусь — а вас здесь уже нет?!
Она с трудом говорила, хватая ртом воздух. Грегор видел, что сестра на грани истерики.
— Ничего такого у нас не случится, милая. — Отец присел на корточки рядом с ней и взял ее за руку. — Все будет в порядке, а тебе непременно нужно хорошенько отдохнуть. Да и маме с каждым днем становится лучше, ты же знаешь.
— И мама хочет, чтобы ты поехала, Лиззи! — вмешался Грегор. — Она сама говорила мне об этом раз двадцать. Ты все равно не можешь навещать ее и…
Отец взглядом заставил Грегора заткнуться.
Ну и дурак! Какую же он сморозил глупость!
Ведь Лиззи столько уже пыталась преодолеть свой страх и спуститься в Подземье, чтобы проведать маму, — но ей так и не удалось продвинуться дальше вентиляционной решетки в прачечной: всякий раз ее охватывала дикая паника, она вцеплялась в краешек сушилки и начинала задыхаться, трястись и потеть.
Всем было прекрасно известно, как она хочет увидеть маму.
Хочет — но не может.
— Прости, я имел в виду… я не это… — забормотал Грегор.
Но было поздно — Лиззи совсем расклеилась.
— Это потому, что твоя сестра — единственный член вашей семьи, у кого есть хотя бы зачатки здравого смысла, — вмешалась миссис Кормаци. Она как раз заплетала Лиззи косички, тоненькие, как мышиные хвостики. — Меня, например, тоже не затащишь в это ваше Подземье ни за какие сокровища мира, даже за миллион долларов! О нет, я бы ни за что…
Прошлой весной в порыве откровенности Грегор доверил их семейную тайну миссис Кормаци. Он рассказал ей все, начиная с того момента, когда три с половиной года назад таинственным образом исчез его отец. Грегор рассказал, как прошлым летом Босоножка нырнула в отверстие вентиляционной решетки в прачечной и как оба они несколько километров летели вниз, пока не очутились в темном, странном мире глубоко под Нью-Йорком — Подземье. О том, что этот мир населяют гигантские говорящие животные — тараканы, крысы, летучие мыши, пауки и куча таких, которым нет названия. А люди — с очень бледной, почти прозрачной кожей и фиолетовыми глазами — построили в Подземье прекрасный каменный город, который называется Регалия. Одни обитатели Подземья дружат меж собой, другие враждуют, и очень часто одно трудно отделить от другого. Он, Грегор, бывал там уже трижды: первый раз — спасая отца, во второй — во время заварушки с белой крысой по имени Мортос и в последний, третий раз — несколько месяцев назад, — когда пытался помочь подземным найти противоядие от страшной болезни — чумы, которая убивала всех теплокровных. А мама, которая отправилась в Регалию вместе с ним, подхватила эту чуму. И теперь никто не знает, сколько понадобится времени, чтобы она окончательно выздоровела и смогла вернуться домой.
Он даже рассказал миссис Кормаци о том, что существует несколько пророчеств, в которых его, Грегора, величают Воином, и не абы каким — а Воином с большой буквы, который призван спасти Подземье от гибели. А после некоторого колебания рассказал и еще об одном: о том, что он, оказывается, яростник — то есть тот, кто от рождения наделен особым умением: умением драться и убивать.
Миссис Кормаци выслушала его молча, не перебивая и не комментируя.
А когда он закончил, объявила:
— Что ж, это звучит потрясающе.
Но самым удивительным было то, что она, кажется, поверила Грегору.
О, разумеется, несколько вопросов она задала. Например, попросила еще раз повторить ту часть истории, которая касалась его отца. Она сказала, что давно подозревала, что в их семье происходит что-то не совсем обычное, и что правда, которую она узнала, заставила ее вздохнуть с облегчением: по крайней мере теперь ей стало все понятно — и эти их исчезновения, и шрамы Грегора, и то, почему Босоножка так радуется, когда видит таракана…
