Владимир Кузьмин
Контрольная с чужими
Место было скучным, можно сказать, отупляюще скучным. Оттого втройне опасным.
Километров на тридцать вправо и влево, еще больше вперед, а сейчас уже почти на двадцать километров позади простиралась плоская равнина из смеси щебня и крупного песка. Для разнообразия, наверное, кое-где сплошь шел чистый щебень или целыми полосами в сотни шагов – серый, не радующий взгляд песок.
Если поднять глаза, то далеко впереди можно увидеть лес. Отсюда он тоже смотрится серой полосой с едва уловимым оттенком зеленого. Добавьте ко всему небо с низко висящими над головой серыми облаками и можете начинать подвывать от скуки.
Настя, чтобы не вывихнуть зевотой челюсть и не потерять концентрацию, через каждые сто шагов зажигала огонек. Ярко-красный, затем оранжевый и так до фиолетового. Это ее взбадривало, ну и зрение расслаблялось.
Шагавший чуть слева и сзади Доцент, умудрявшийся на ходу не отрывать взгляда от своих приборов, на этот раз проводил глазами улетающий фиолетовый огонек и сказал:
– Сорок девять! Скоро смена.
Настя кивнула в ответ, но Доцент, который молчать любил не больше Семки Кольцова, счел нужным объяснить, видимо, просто нашел хоть какой-то повод для разговора.
– Огонек через сто шагов, то есть через семьдесят пять метров, умножаем на пятьдесят и получаем три тысячи семьсот пятьдесят метров. Двигаемся мы со средней скоростью четыре километра в час, следовательно, потратили не менее пятидесяти пяти минут. А смена у нас через час.
– А на часы посмотреть религия не позволяет? – хмыкнула Настя.
– Вот те крест, – засмеялся Доцент, – забыл на них глянуть, когда нас в авангард назначили, а сосчитать мне не трудно. Это у меня само собой получается.
– И сколько нам огоньков до смены?
– Три! Жаль за все время ни одного гейзера поблизости не наблюдали. Хотелось бы узнать, что нам приборы покажут в момент извержения. Ну и просто…
Серегин умолк, оборвав себя на полуслове, потому что Настя вскинула вверх правую руку, призывая быть предельно внимательными. Еще через несколько шагов она остановилась.
– По заявкам тружеников науки! – вполголоса сказала она, словно боялась спугнуть зверюшку. – Извержение в пятидесяти метрах впереди чуть правее.
Земля под ними дернулась вперед, словно стояли они на ковре, и какой-то шутник попытался выдернуть его из-под ног. А в том месте, куда показывала Настя, кругами пошли волны. Как по воде от брошенного камня. С той существенной разницей, что разбегались они от него не в стороны, а вспучивались кольцами вдалеке и устремлялись к центру. И с каждым метром становились все выше и мощнее. Ну и двигались они неестественно медленно. Когда первая почти уже смыкалась в точку, ее догоняли не менее семи.
– Ух и жахнет сейчас!
– Это хорошо! – весело откликнулся Доцент, глядя то на шкалы своих приборов, то на место, где ожидался любопытный природный феномен, из-за чего казалось, что он непрестанно кивает. – Это хорошо, что все наши в двухстах метрах сзади, помех меньше.
В точке, куда сходились волны из песка и камня, заскрежетало, скрежет перешел в басовитый вой, тот сменился низким рокочущим гулом, а затем послышался звук, словно в небольшую трубу утекало огромное количество воды. Настя знала, что в этот момент там образовался провал. В виде узкой, но невероятно глубокой, на сотни метров в глубину, воронки. И тут взорвалась самая высокая ближняя к провалу волна, взметнув в небеса огромное кольцо из песка и щебенки. Секундой позже взметнулась вверх вторая, после пыхнули струйками песка одна за другой все остальные. Последняя сумела подбросить грунт вверх лишь на несколько сантиметров. Зато первый выброс в этот момент еще только начал опускаться вниз с высоты многоэтажного дома. Провал скрылся в облаке пыли, подсвечиваемом бесчисленными молниями электрических разрядов.
В низких тучах образовалось почти идеально круглое отверстие, в которое заглянуло стоящее сейчас почти в зените солнце. В пыльном облаке отразилась неяркая радуга. Тучи, словно испугавшись, немедленно начали смыкаться, радуга угасла.
– Шоу окончено, – с сожалением пробормотал Серегин. – Настя, а на бис не можешь организовать?
– Отставить на бис, – раздался за спиной голос полковника Ковалева. – Три минуты ждем оседания пыли и продолжаем движение. Джедай и Беркут в авангарде. Остальным колонной по двое на дистанции двести шагов…
Позади взревело и полыхнуло так, что на миг все ослепли и оглохли.
Повторный рев заставил схватиться за уши, прикрыть их ладонями, но это мало помогало. Насте на миг показалось, что у нее из ушей хлынула кровь. Она провела ладошкой за ухом и поднесла ее к глазам, но ярчайшие, словно кто-то прямо в глаза светил лазером, вспышки не давали ничего увидеть, кроме цветных пятен с прожилками, плавающих и кружащихся перед глазами, словно ослепительные снежинки. Показалось, еще мгновение, и она ослепнет и оглохнет бесповоротно, навсегда. Но кто-то сумел укрыть их куполом, и оглушающий вой заметно ослаб. Да и вспышки сделались не такими яркими.
– Что это? – спросила она, но даже сама себя не услышала.
Тогда на подгибающихся ногах она пошла назад. Почему? Возможно, оттого, что до этого смотрела вперед и не видела там источника катаклизма, а значит искать его нужно в тылу или в крайнем случае на флангах. Но по большому счету точного ответа она не знала, скорее чувствовала, что там нужна ее помощь.
– Все целы? – словно сквозь вату в ушах услышала она голос отца. Да и не ушами она его восприняла, так что остальные этот вопрос точно не слышали и ждать четкого ответа не приходилось. Однако майор Кузьмин этот вопрос понял седьмым или каким-то десятым чувством. Вскинул вверх два пальца и показал в сторону, противоположную движению их отряда. В ту сторону, где замыкали их движение Семка и Инеза, отстававшие от основной группы на те же двести метров, что и передовое охранение. Там все застилала взметнувшаяся в небо пылевая туча, и рассмотреть что бы то ни было не удавалось. Отец рванулся туда, пусть его тоже качало на ходу. Насте неожиданно достало сил идти за ним следом, не отставая.
Они уже прошли половину пути, когда в пылевой туче начало происходить нечто непонятное. В ней стали появляться и исчезать какие-то смутные силуэты, то ли просвечивающие сквозь пыль, то ли, наоборот, находившиеся перед этими клубами, которые были видны сквозь них. Наконец от пылевого облака отделилась небольшая корявая часть, но почти в то же мгновение все поняли, что это такая же серая, как пыль, фигура гигантского чудовища. Мощное слоновье тело переступало на четырех столбоподобных ножищах, впивающихся в землю огромными когтями. Шеей служил торс гигантской четырехрукой обезьяны. У самой обезьяны шея отсутствовала, половину ее туловища завершала огромная голова с длинной шерстью на затылке. Морду украшали слоновьи бивни по бокам пасти, способной заглотить лошадь. При этом морда выглядела омерзительно человекоподобной, да и зубы очень уж были схожи с человеческими.
Пасть разверзлась, из нее высунулась связка осьминожьих щупалец, дернулась вправо-влево, и вновь всех оглушил трубный рев.
Чудовище склонилось вперед и подняло что-то с земли.
– Семен! – закричала Настя так, что сразу охрипла, зато ее услышали другие.
И сумели скинуть оцепенение, потому что нужно было срочно спасать товарищей: двумя правыми руками чудовище держало поперек туловища Семена Кольцова, а левой сжимало ногу Инезы.
Шатун без команды убрал купол, а Лис, Барсук и Ручей незамедлительно открыли огонь, целя в голову и туловище зверя. Росчерки трассеров утопали в туше, словно в ватной подушке. В ответ Зверь лишь пару раз переступил, даже с места не сошел, разве что башкой своей замотал, разбрызгивая по сторонам слюну.
Серена со всей доступной ей силой ударила в его голову молнией. Чудовище замотало головой интенсивнее, издало новый вопль и вдруг небрежно отшвырнуло от себя Инезу – ее тело пролетело метров двадцать, – а затем сомкнуло все четыре руки на Семке и разорвало его на несколько частей. И снова заревело так, что в глазах потемнело.
– Залпом в голову! – крикнул отец, и бойцы, пусть и не услышавшие эту команду, поняли ее.
К ним присоединились Алекс с Сереной, самовольно добавились Антон Олегович и Шатун.
Лишь Настя стояла ничего не делая. Голова соображала хуже некуда, но ей казалось, что нужно что-то обязательно сообразить. Главное не поддаться эмоциям и начать думать! Только так все можно исправить, а иначе и жить не захочешь. Нужно что-то очень быстро понять. Потому что все это неправильно! Каким бы огромным и мощным ни был зверь, его давно должно было разнести в клочья! Да и рев изначально обрушился, будто со всех сторон сразу. И ослепляющие вспышки слепили глаза, в какую бы сторону она ни смотрела. И туча пыли продолжала висеть в воздухе, не оседая и не развеиваясь, словно дымовая завеса, пряча что-то от их глаз.
