© Саша Готти, текст, ил., 2011
© ООО «Астрель-СПб», 2011
Часть первая
Двор на Садовой улице
Глава 1
Жильцы из тринадцатой квартиры
Cтрелки часов приближались к половине восьмого, но вечернее солнце, нехотя сползая за дома, продолжало обжигать город лучами, а наступающие сумерки не обещали долгожданной прохлады.
Вечер пятницы выдался жарким и душным, и городские крыши были так сильно нагреты за день, что ни один здравомыслящий кот не решился бы пробежать по ним, чтобы не обжечь лапы.
Август заканчивался, но солнце знало, что оно пока еще самое главное в городе, поэтому с самого утра лезло повсюду, пытаясь расплавить асфальт на улицах, высушивая траву на газонах, и пробираясь в квартиры, чтобы залить их жарой и духотой.
Раскалило оно за день и заросший кустами сирени старый двор на Садовой улице, который со всех сторон обступили неуклюжие, зияющие темными и сырыми подворотнями дома. Этот двор был самым обычным двором, каких полно в старом центре города, и почти все его жильцы тоже были самыми обычными людьми. Почти все, кроме одной, очень странной семьи, которая проживала в квартире номер тринадцать.
В этой семье не было ни мамы, ни папы, а только дедушка и его тринадцатилетняя внучка. Дедушка был совсем старенький, и, если верить слухам, ему было уже около девяносто лет. Внучка же была самой обыкновенной девочкой, ходила в школу, а после нее играла с подругами во дворе. И все было бы в этой семье как обычно, если бы не загадочные и странные вещи, которым некоторые любопытные соседи не находили никакого объяснения.
Вот и сейчас две пожилые соседки, заняв скамейку, с которой можно было наблюдать за всем двором, обсуждали странных жильцов квартиры номер тринадцать.
– Сейчас мода на иностранные имена. Анжела, Полина, даже Аврора, я могу понять. Но – Молли? Разве это имя для девочки? – восклицала Нина Гавриловна, грузная женщина с пышной прической и тремя подбородками. – Бедняжка, растет без матери и отца, а вы видели ее волосы? Кошмар… Дед в одиночку ее и тянет, а ведь ему уже девяносто лет.
– А я слышала вот что, – зашептала Марья Валерьяновна, тощая шея и выпученные глазки которой делали ее похожей на суслика. – Мама Анжелочки, той, что из двенадцатой квартиры, рассказывала, как на родительском собрании в школе учительница спросила этого самого деда, кто родители девочки, и есть ли еще какая-нибудь родня. И знаете, что он ей ответил?
– Что же? – округлив глаза, спросила Нина Гавриловна.
– Он сказал ей не вмешиваться не в свое дело, вот что он ответил! Да так глазами зыркнул, что школьная доска треснула, во как! – Марья Валерьяновна откинулась на скамейке, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Даа…. – покачала головой Нина Гавриловна. – Ну, я думаю, школьная доска просто была старая, и это совпадение. Но что правда, то правда – он что-то скрывает. Если нет родителей, то должна же быть хоть какая-то родня! Тети или дяди, например. Я внимательно наблюдаю за этой семьей и могу точно сказать, что у них нет никого, совсем никого!
– Что хорошего получится из ребенка, который растет во дворе и ничего не видит, кроме стен, – с деланной заботой вздохнула Марья Валерьяновна. – Разве дряхлый старик может нормально растить девочку. Говорят, что он вырезает какие-то фигурки и продает, на то и живут… Как же его имя, никак не могу запомнить… Вам… э-э-э… Вандер Францевич, уф… Еле выговорила. Наверное, воображает себя графом, с таким-то именем! Хотя фамилия у них самая обычная – Фонаревы!
Обе соседки захихикали, но тут же смолкли, потому что Вандер Францевич Фонарев показался из-за угла дома с пакетом, набитым продуктами. Это был сухенький сгорбленный старичок с зачесанными назад седыми волосами, одетый в темный, хорошо отглаженный старомодный костюм. Лицо его было бы самым обычным, если бы не большой орлиный нос с горбинкой и внимательные и строгие глаза под нависшими густыми бровями. Шел он медленно и осторожно, трясущейся рукой опираясь на палочку.
– Добрый вечер, Вандер Францевич! – заискивающе пропела Нина Гавриловна. – А вы из магазина, все хлопочете… Я завтра зайду к вам, принесу лекарства, мне удалось достать дешево, со скидочкой…
– Добрый вечер, большое спасибо, – ответил стариковским надтреснутым голосом Вандер Францевич, учтиво приподняв шляпу, и скрылся в подъезде дома.
– Вы видели?!? – прошипела Нина Гавриловна своей собеседнице. – В пакете-то, кроме хлеба и кабачков, пакет кофе! И он его пьет, в его-то возрасте?
– Пьет, я сама видела, когда к ним заходила, – подхватила Марья Валерьяновна, качнув пышной прической. – И знаете, что еще странно? – понизив голос, зашептала она. – На прошлой неделе, когда меня мучала бессонница, я посмотрела вечерние новости и решила полить свою герань. Подхожу к окну с лейкой, и что бы думали? Вижу, как наш Вандер Францевич идет из магазина домой. И шел он не как сейчас, с палочкой, а будто молодой, вот как… А за ним крался кто-то странный, будто и не человек, а шел на двух ногах. А когда старик наш зашел в подъезд, та фигура постояла, постояла, а потом рассыпалась и исчезла, будто никого и не было. Мне аж жутко стало, даже успокоительное пришлось выпить…
– Да не может быть такого, должно быть, сильная бессонница была у вас, дорогуша, вот и привиделось… – недоверчиво протянула Нина Гавриловна, качнув пышной прической.
Обе дружно заморгали ресницами и, переваривая сказанное, замолчали.
Спустя некоторое время окно на третьем этаже отворилось, и оттуда по двору разнесся голос Вандера Францевича:
– Молли! Молли, скорее домой! Уже темнеет!
Молли, которая была занята болтовней с девочками, проводя время на качелях, с досадой тряхнула головой. Это была симпатичная тоненькая девочка с большими серыми глазами. В ней не было ничего особенно примечательного, если бы не ее странные темные волосы – на солнце они отливали оттенками синего, зеленого и фиолетового. Из-за волос у Молли было немало неприятностей в школе – учителя требовали, чтобы она немедленно смыла краску с волос, а девчонки распускали слухи, что Молли моет голову нефтью с бензином, потому они и переливаются. В конце концов Молли решила собирать волосы в тугой пучок и носить кофты и свитера с капюшонами, чтобы ее перестали доставать.
– Молли-молли, скорее домолли, – передразнила деда светловолосая Анжела, заносчивая и избалованная девчонка. – Ты так никуда и не поедешь этим летом, останешься в городе?
– Видимо, да, – не слишком охотно ответила Молли.
– Как так можно жить, я не понимаю, – заявила Анжела. – Я вот уже с папой и мамой отдохнула в Греции, и во Франции, а до сентября мы слетаем в Италию. А у твоего деда, видимо, совсем нет денег, ты ведь никогда никуда не ездишь отдыхать.
– Я и не хочу никуда уезжать летом, мне и в городе нравится, – тихо ответила Молли.
На самом деле, конечно, ей очень хотелось съездить куда-нибудь, искупаться в море, позагорать на пляже. Куда уж ей было до красивой и всегда модно одетой Анжелы, которую папа и мама каждое лето возили в Италию, а на зимние каникулы – в Финляндию. А самым дальним путешествием Молли была школьная экскурсия в Планетарий. Впрочем, лучшей одеждой у нее тоже было то, что Анжела выбросила бы сразу в помойку.
Молли знала, что они с дедом живут на то, что удается выручить от продажи фигурок. Дед вырезал их из камней, которые подбирал, где придется.
Вообще-то вырезать фигурку из камня очень сложно, но у деда был нож, который они оба в шутку называли «волшебным». Этот нож был очень старинным, из какого-то редкого металла, а на его ручке сверкала россыпь драгоценных камней. Он резал камень, как масло, и дед, вырезая причудливые фигурки, напоминавшие гоблинов или троллей, только маленьких, размером с мизинец, нес их в ближайшую антикварную лавку. Продавец лавки каждый раз, цокая языком, рассматривал их и бормотал, что это редчайшая работа по камню редчайшим инструментом, но цену давал небольшую. Зато из антикварной лавки дед сразу же шел в магазин и домой приносил сумку, полную продуктов.
– И вообще вы странные с дедом, потому что к вам никто никогда не приходит и не звонит, будто вы одни на свете. Так моя мама говорит, – сказала нравоучительным тоном Полина, веснушчатая девочка с круглыми, как у совы, глазами и копной рыжих волос.
– Молли! Ужин сейчас остынет! – снова позвал голос деда.
Молли, попрощавшись с подругами, побежала домой, где в их квартире замечательно пахло жареными кабачками, которые уже вовсю шипели в масле на сковородке.
