Наталья Щерба - Часовая битва

Полумрак неизвестных комнат, льющийся из окон лунный свет. Длинный ряд закрытых дверей, высокие проемы бесконечных анфилад. Резкие повороты коридоров и гулкие, осторожные шаги, тонущие в беззвучной пустоте.

Казалось, этому лабиринту не будет конца. Но Василиса упрямо движется вперед, предугадывая, что снова придет к большой железной двери с ярким черно-белым знаком Школы светлых и темных часов. Дверь откроется сама, с натужным, раздраженным скрипом… И вспыхнет вдалеке огонек, освещая проем с высокой стрельчатой аркой из чистого серебра. Василиса остановится, прислушиваясь к ударам собственного сердца, гулко стучащего в абсолютной тишине. Огонек вновь мигнет, задрожит, слабея, будто бы от сквозняка. И вдруг загорится ярко-ярко, освещая в серебряной арке чей-то темный, смутно знакомый силуэт.

И снова она услышит далекий, но настойчивый голос — кто-то зовет Василису, раз за разом выкрикивая ее часовое имя. Она захочет сделать шаг, но дверь закроется прямо перед носом. Где-то там, за дверью, раздастся короткий, злой вскрик и вновь — гулкое, множащееся эхо ее собственного числового имени…

Василиса медленно открыла глаза.

Странный сон уходил обрывками, нехотя исчезая в несуществующем мире видений. Сознание возвращалось в реальность, воскрешая в памяти настоящее и прошлое. Тяжелые воспоминания недавних событий накатывали одно за другим, подобно громадным океанским волнам, раз за разом налетающим на корабль, гибнущий в опасном шторме. Перед глазами вновь неумолимо пролетал жемчужный дождь, медленно вертелось кольцо из шестеренок, появлялись угрюмые лица отца, Миракла, Черной Королевы… И непременно в утреннюю полудрему приходил Астрагор, превратившийся в Марка.

Тихо… Только слышен размеренный ход старинных напольных часов из Главной Башни — это тиканье преследовало Василису с самой первой минуты появления в Змиулане. Скорей всего именно из-за этого постоянного, монотонного звука Василисе и снится вот уже седьмую ночь в Змиулане один и тот же тревожный, нелепый сон…

Василиса всей грудью вдохнула холодный воздух — огонь в камине, видимо, погас еще ночью, и комната к утру быстро остыла. Кованая дровница в виде свернутой клубком змеи пустовала, и Василиса даже не представляла себе, где можно раздобыть новые дрова.

Еще неделю назад, в день перехода, Василисе пришло письмо от Рока. Из напольного нуль-зеркала вылетел лист плотной желтой бумаги, исписанный мелким, поспешным почерком, и аккуратно лег на каминную полку. Он писал, что Астрагор сильно занят, поэтому пока не разрешает своей новой ученице гулять по замку для ее же безопасности.

Василисе отвели комнату на самом верху угловой круглой башни, хотя девочка очень надеялась, что ее поселят вместе с Захаррой или хотя бы их комнаты будут находиться рядом. Однако девочки расстались еще в первый вечер, когда Василиса подписала договор на целый год ученичества у великого Духа Осталы.

В круглой комнате с высоким потолком не было ни окон, ни двери, только низкий проем с округлой аркой, за которым поднималась на самый верх башни узкая крученая лесенка.

На стенах, отделанных черными панелями в мелких золотых узорах, висели шары-светильники, вставленные в аккуратные бронзовые рожки. Широкий зев камина заслоняла железная решетка — густое переплетение змей с узкими треугольными головками и длинными раздвоенными язычками. По краю большой полукруглой ниши камина тянулся мрачноватый орнамент из золотых листьев плюща и острых крыльев летучих мышей. Такой же рисунок обрамлял и зеркало для переходов, низко висящее на стене справа от лестничного проема. По обе стороны зеркала стояли два высоких старых подсвечника, ножки которых увивал золотисто-черный плющ со следами давней копоти на изгибах листьев.

В этой комнате чувствовалось незримое присутствие хозяина замка, главы Ордена Драгоциев — даже огромные потрепанные книги в шкафу имели тиснение крыла летучей мыши на корешке, а кипа чистой бумаги желтоватого цвета скреплялась ремешком с застежкой в виде глазастой летучей мыши.

В комнате царил душный, затхлый запах давно непроветриваемого помещения. Складывалось впечатление, что предыдущий хозяин комнаты жил здесь много лет назад. Под кроватью — деревянной, с резной спинкой из шишек и острых пик, больше похожих на часть ограды неприветливого дома, чем на спинку кровати, — вдруг обнаружилась старинная брошка в виде черного крыла летучей мыши — поцарапанная, с надколотым краем и потрескавшимся золотым ободком. Подумав, что с помощью тиккера можно узнать от брошки хоть что-нибудь о предыдущем хозяине башни, Василиса спрятала его в сумку-таймер.

Перед книжным шкафом лежал коврик — белая шкура какого-то длинношерстного животного, а возле камина стоял низкий столик и две табуретки к нему. На столике Василиса обнаружила знакомое серебряное блюдо — значит, голодом ее морить не собирались, что само по себе было уже хорошо.

А еще там стояла необычная лампа с синим стеклом — керосиновая, когда-то Василиса видела такую в музее истории, куда ходила вместе с классом. Вот уже седьмой день в лампе горел ровный красивый огонек. Его свет можно было увеличивать или уменьшать по желанию с помощью рычажка, но полностью он никогда не затухал. Да и масляная жидкость в нижней емкости никогда не уменьшалась. Наверное, это была особенная лампа, часодейная.

Несмотря на мрачноватый интерьер и отсутствие окон, лестница на крышу сглаживала все неудобства комнаты. Потому как Василиса надеялась, что сможет забираться на крышу и летать на Вьюге, прилетевшей в замок вслед за хозяйкой. Правда, пока что луноптаха проживала вместе со своими сородичами в другой угловой башне Змиулана.

Сегодня наступал ответственный момент — освобождение ее из заточения. Либо Астрагор сдержит слово и действительно позволит Василисе проходить у него обучение, либо сбудутся самые худшие ее опасения, и она, возможно, никогда больше не выйдет из этой комнаты.

Впрочем, вынужденное бездействие угнетало все больше. Конечно, Василиса не раз пробовала пройти через нуль-зеркало, вызвать свой часолист и даже взлететь с верхней площадки башни. Правда, она могла пользоваться тиккером, но и он действовал хуже, чем всегда, — скорее всего на башню наложили какие-нибудь специальные эферы, заглушающие часодейство. Но больше всего Василиса страдала от невозможности общения с внешним миром — она все-таки надеялась, что сможет объяснить друзьям, и особенно отцу и Черной Королеве, свой выбор с помощью писем. Кто знает, что они сейчас думают о поступке Василисы… Но увы, Астрагор полностью отрезал свою новую ученицу от всего, что связывало ее с Эфларой.

Чтобы развеять грусть-тоску, Василиса часто поднималась на самый верх башни и часами глядела сквозь квадратные зубцы на далекие горы, то утопавшие в синевато-серой предрассветной дымке, то освещенные яркими лучами солнца, то пропадавшие среди ярких звезд ночного неба, но даже это единственно доступное развлечение приносило все меньше и меньше радости.

Сегодня все утро Василиса не находила себе места, меряя пространство своей недельной темницы мелкими быстрыми шагами. Как ее примут жители этого страшного замка? Поможет ли ей Захарра в поисках Фэша? Почему Астрагор захотел обучать Василису, что он задумал? И еще десятки невысказанных вслух вопросов роились у нее в голове, словно стайка мелких птиц, беспорядочно летающих друг за другом.

Наконец, когда Василиса без особой охоты сжевала бутерброд, полученный из серебряного блюда, на часовой браслет пришло коротенькое сообщение от Захарры. Подруга писала, что ей разрешили прийти к Василисе.

Вдохновленная этим известием, Василиса еще целый час позанималась тиккеровкой — ради любопытства покрутила медальон над серебряным блюдом. Вскоре ей надоело наблюдать за мантиссами в виде самой разнообразной еды — от бутербродов с колбасой до жареного поросенка с яблоком во рту, — и она подошла к зеркалу, надеясь вскоре увидеть Захарру.

Василиса даже тронула идеально гладкую серебристую поверхность рукой, пустив по ней рябь, и та неожиданно мягко подалась, пропуская вовнутрь, во временной переход.

Целых десять секунд девочка боролась с собой. Ей же нельзя выходить из комнаты… Но зеркало заработало! Значит, все-таки можно?

— В общем, — убежденно произнесла она вслух, — коротенькая прогулка мне точно не повредит.