Ткань аж трещала, так он её тянул, а я вцепился в Жоркины ноги, прижал их что есть сил к ветви.
Выше!.. Ещё выше!.. Тётя Павлина последний раз перехватила руками связанные ремни, её разбухшее лицо посерело… Ещё, Жора, ещё!.. Вот тётина рука достала до ветви, вот другая впилась в дерево, и я, оставив Жоркины ноги, вцепился в тётины руки.
Когда тётя Павлина наконец оказалась на ветке, у нас не было сил даже радоваться.
Держи-дерево тем временем подползло к стволу. Тыкалось вслепую ветками, ища добычу, которая вдруг куда-то пропала.
— Оно долго тут будет? — шёпотом спросил я тётю: мне уже казалось, что держи-дерево может нас услышать.
— Не знаю, — ответила тётя. — Жаль, что у нас нет мачете. — Смотрела на держи-дерево так, что если бы была хоть малейшая возможность, спустилась бы вниз, чтобы отломать хоть веточку. — Интересно, где у него расположены органы чувств? Неужели в этих плетях?
— Оно что, видит? Или запахи чует?
— Скорее, оно вооружено органами, воспринимающими тепло. Как у наших гадюк… Ведь оно охотится только на теплокровных животных.
В это время держи-дерево, опустив колючие плети, замерло. Оно будто раздумывало, что делать дальше.
Потом зашевелилось снова: плети, цепляясь колючками за ствол, поползли вверх, а вся тёмно-зелёная переплетённая масса словно начала набухать.
— Оно лезет за нами, — испуганно прошептав Жорка.
Мы посмотрели наверх: над нами был отполированный ствол и лишь высоко-высоко снова начинались ветви.
А держи-дерево было почти рядом: оплело весь ствол, нащупывало плетьми нашё ветку. Вот оно снова замерло, словно принюхиваясь, а потом двинулось прямо на нас.
Прикипев к нему взглядом, мы начали отползать к краю ветки. Всё дальше и дальше, цепляясь на сучки, а держи-дерево неумолимо ползло за нами. Ветка становилась всё тоньше и тоньше, потрескивала, а внизу ревел бурный поток.
И когда отступать было уже некуда, тётя Павлина скомандовала:
— Витя, прыгай!
Я уже приготовился прыгать, но посмотрел на Жорку: прижавшись телом к ветке, он цеплялся за неё руками и ногами. Я сразу же вспомнил, что он почти не умеет плавать, и закричал ему:
— Прыгаем вместе!
Жорка зажмурил глаза, замотал головой.
— Отрывай! — закричала тётя Павлина: держи-дерево шевелилось уже у неё за спиной.
Наконец нам с тётей удалось оторвать обе Жоркины руки от ветки, и я что есть сил потянул его за ноги — Жорка истошно заорал, и мы клубком полетели в поток. Я ещё в воздухе выпустил Жоркины ноги и бултыхнулся головой в воду. Меня сразу же закрутило, потянуло на дно. Я обо что-то больно ударился, оттолкнулся руками изо всех сил, стал отчаянно выгребать наверх.
Откашливаясь, я высунул голову из воды как можно выше, оглянулся вокруг. Кругом кипела мутная вода, высокий берег стремительно проносился мимо, дерево, на котором мы только что сидело, осталось далеко позади, а впереди надвигалась сплошная стена джунглей. Недалеко от себя по левую руку я увидел тётю Павлину: рассекая руками поток, она плыла почему-то не к берегу, а вдоль течения. Я глянул туда и увидел Жоркину голову: она то скрывалась под водой, то выныривала. Жорка, должно быть, тонул.
— Жорка, держись! — закричал я и рванулся к нему.
Если до сих пор у меня и был какой-то страх, то он тут же исчез: каждый раз, как Жоркина голова ныряла под воду, мне казалось, что он уже не выплывет. Я даже обогнал тётю Павлину и первый добрался до товарища.
— Руку давай!.. Руку!..
Но Жорка, похоже, уже ничего не соображал: он лишь кашлял, выплёвывая воду. Тогда я ухватил его под локоть, потому что он снова собрался уйти под воду.
И в этот момент подплыла тётя Павлина.
— Давайте на дерево!
Мне сперва почудилось, что она кричит «Держи-дерево». Что оно плывёт следом за нами. От страха я чуть не выпустил Жорку. Глянул вверх по течению: догоняя нас, следом за нами плыло дерево. Гигантский ствол был почти весь погружён в воду, только ветви торчали над водой. Когда дерево поравнялось с нами, мы с тётей Павлиной схватились за ветки и, таща за собой Жорку, выбрались на ствол. Жорка весь аж трясся. Он сразу уцепился за ветку, прирос к ней.
Поток быстро нёс нас вперёд. Вот мы нырнули в джунгли: огромные деревья поднимались над нами, смыкаясь кронами, зелёные сумерки охватили нас со всех сторон, мы мчались словно с туннеле и не думали оставлять дерево, которое так вовремя нам подвернулось. К тому же тётя Павлина сказала, что нам нечего делать в джунглях, а поток рано или поздно куда-нибудь нас вынесет: или в реку, или в озеро, а может быть, и на берег моря.
Через какое-то время скорость потока словно бы увеличилась. Сквозь шум воды, сквозь плеск волн начал прорываться какой-то необычный звук: словно где-то далеко-далеко гудели самолёты. Тётино лицо стало напряжённым и встревоженным.
— Что это? — спросил я у неё.
Тётя Павлина даже не обернулась: наоборот, подалась вперёд, к чему-то прислушиваясь. А звук всё нарастал и нарастал: что-то гудело и ревело впереди, ненасытно, непрерывно и жутко.
Берега, до сих пор довольно далёкие, постепенно сходились, и теперь это была уже не глина, в скала. Закрученный жгутом и вспененный, чёрный густой поток бешено мчал нас вперёд. Тётя обернулась к нам, закричала:
— Водопад!
— Я глянул вперёд и увидел острую скалу, треугольником торчавшую из потока. Сразу же за скалой, по обе стороны от неё, поток обрывался и с гулом и рёвом падал вниз. Вода с такой силой била в камень, что аж вспучивалась, и огромная шапка жёлтой пены всё время плясала на этом месте, а дальше плыло марево, и в нём всё плясало и тряслось: и скала, и берег.
Нас понесло ещё быстрее; огромное дерево, на котором мы плыли, внезапно развернулось и с треском врезалось в скалу. Меня резко тряхнуло, но я удержался. Чувствовал, как вибрирует под ногами могучий древесный ствол, сопротивляясь бешеному потоку, а потом нас снова развернуло, и дерево, зацепившись одним концом за скалу, а другим — за берег, стало поперёк течения. Огромная волна накрыла нас с головой, пытаясь оторвать от ствола, швырнуть прочь…
Тётя Павлина что-то кричала, но я ничего не мог разобрать, так страшно ревела вода. Тогда она показала рукой в сторону берега.
Я глянул туда: наше дерево, зацепившись ветвями за берег, медленно сползало вниз. Ещё несколько минут — и течение снова подхватит его, бросит в водопад. А впереди, перепрыгивая с ветки на ветку, пробиралась к берегу тёмная фигура Жорки.
Я ещё раз оглянулся на тётю: цепляясь за ветки, она пробиралась ко мне. Тогда я тоже двинулся в сторону берега.
Вода перекатывалась через ствол, всё время пытаясь нас смыть. Дерево сползало всё ниже и ниже: вот-вот оно совсем оторвётся, и тогда нас уже ничто не спасёт…
Наконец добрался до берега, сразу же упал. У меня всё противно тряслось, перед глазами плыло. Меня затошнило. Я лежал, боясь оглянуться назад, на поток: а что, если тётя Павлина исчезла в водопаде?
— Живой?
Тётя Павлина! Отжимает волосы, отряхивается от воды.
— Ну, теперь проживём тысячу лет!.. Пошли посмотрим.
Я не успел спросить куда, а тётя уже взбиралась на скалу. И мы, хочешь — не хочешь, полезли за ней.
Стояли на скале и со страхом смотрели под ноги. Срываясь со стометрового порога, гигантская масса воды с рёвом падала вниз. Там бурлила, вздымалась, пенилась, и там же уже было наше дерево. Его крутило, швыряло, как щепку — вот оно совсем нырнуло под воду и исчезло.
Потом мы обернулись в сторону джунглей. Отсюда, с этой высокой скалы, было видно, какие они бескрайние: сплошное зелёное море, только на самом горизонте краснеют горы.
— Далеко же нас занесло, — сказала тётя Павлина. — Ну, ничего: если хорошо будем идти, то завтра доберёмся до места… Как, ребятки, согласны?
Мы хмуро ответили, что согласны. А что ещё сделаешь? Не оставаться же на этой скале, пока с голоду не помрём!
Мне сразу же захотелось есть. Так захотелось, что хоть камни грызи.
И зачем я полетел за этим держи-деревом? Оно мне нужно было?
— Пошли! — скомандовала тётя Павлина. — Пока не начало смеркаться, надо пройти хотя бы десять километров.
Легко сказать «пройти». Только мы спустились со скалы, только углубились в джунгли, как под ногами зачавкало болото. Вода ту, должно быть, не высыхала никогда, ноги всё время разъезжались в сырой глине, куда ни кинь взгляд — огромные стволы деревьев, поросшие мхом, обвитые лианами, в высоко наверху — сплошной полог, почти не пропускающий света. Душно, влажно, как в бане, воздух какой-то липкий, пропитанный гнилью. Я бреду и бреду, еле переставляя ноги, и всё у меня будто рыхлое: и голова, и руки, и грудь.
Жорке достаётся ещё больше. Он гораздо ниже меня ростом и часто бредёт в болоте по пояс.
А в животе аж бурчит — так хочется есть…
И чего я полетел на эту проклятую Венеру? Сидел бы сейчас за чистым столом, а Джек подавал бы обед…
