Ему тоже хотелось что-то написать на стекле, но все буквы словно потерялись. Только снег медленно падал за окном…
Он снова вспоминал свой короткий разговор с директором… С профессором всё внутри решилось как-то само собой. Да и, подумав хорошенько, Карл понял, что профессор не мог знать о планах Тёмного Лорда. Слишком искренне он всегда презирал неспособность своего ученика справиться с простейшими заданиями, слишком искренне ненавидел в нём убийцу матери… Другое дело — директор… Во взгляде Альбуса Дамблдора Карл никогда не видел ни ненависти, ни презрения…
И, снова вспоминая их короткий разговор, он вынужден был признаться себе, что понимает смысл несказанных директором слов… Конечно, директор не мог знать что-то наверняка, но его мудрость позволила ему строить предположения, которые оказались недалеки от истины. Директору хватило мудрости увидеть в болезненном, не особенно способном ребёнке нечто большее, хватило сил не верить, что этот ребёнок — убийца.
А ему не хватило… Вот что хотел сказать Альбус Дамблдор: он сам не верил в себя… С детства привыкший видеть вокруг только боль и отчаяние, он легко отдал себя боли и отчаянию… Теперь они чёрной змеёй обвивают запястье, потому только его вина, что…
Да, вина его!.. Но разве правильно, увидев отчаявшегося, сказать ему: «Ты сам виноват в своём отчаянии!» — и пройти мимо?.. Разве правильно, видя чужую боль, не протянуть руки, чтобы забрать хоть немного?..
У директора есть противники, но большинство людей любят и уважают его. Ученики, учителя… Даже профессор Снейп… Все знают, что он испытывает к Альбусу Дамблдору неприязнь, но выше этой неприязни — уважение… Если не уважение, то… какое-то смирение…
А у него смириться не получается… Что-то внутри не даёт покоя… Последние ночи часто снится Седрик… Почему директор позволил ему войти в лабиринт?.. Почему его мудрости не хватило, чтобы предугадать эту смерть?.. Но лучше бы он не знал, лучше бы не знал… Страшно представить, что Седрик стал просто помехой на пути к исполнению великого замысла…
Директор кажется похожим на Бога, строгого и холодного, отделившего себя от человека непроницаемой стеной неба. Он знает истину, но в молчании будет судить людей за её незнание. Он приказывает построить ковчег одному и посылает дожди остальным… Возможно, Бог имеет право решать, кто должен выжить, а кто обречён на смерть… Но человек… Страшно, когда человек становится таким Богом…
Карл отвернулся от окна и посмотрел на сидящего рядом ворона.
— Полковник, расскажите, пожалуйста, об Альбусе Дамблдоре. Каким он был в юности?.. Какая у него семья?.. Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил о его жене, детях… или внуках…
«Для тех, кто решает судьбы мира, нелегко иметь семью…» — ответил ворон. — «Потому что рано или поздно приходится выбирать: семья или мир… И тогда человек либо становится таким бездушным фанатиком, как Ван Стратен, либо…»
Фон Дитрих не привёл второго примера, и Карлу показалось, что он хотел назвать себя, но не решился… Возможно, его имя было бы справедливее поставить рядом с именем Филиппа Ван Стратена.
— А мне кажется, если у тебя нет семьи, трудно принять правильное решение… про мир… — тихо проговорил Карл. — Какая-то семья обязательно должна быть… Не обязательно родная…
Он задумался, кого бы мог назвать своей «семьёй»… Софи, Тед и другие дети из приюта… Бен, Валери, близнецы Корнхонен… Если Валери, то и Джейден… Профессор… Франц… Африканские волшебники, угощавшие их горячим шоколадом, Дала Вонгса… Старая волшебница и кот по имени Томас… Капитан Джейсон Картер… Даже Том Реддл… Конечно, отношения у него с Тёмным Лордом далеко не родственные, зато, наверное, самые прочные… Да, странная получилась семья…
Карл очнулся от своих мечтаний — и вдруг встретился взглядом с вороном. Тот смотрел на юношу с тоской и какой-то горькой жаждой…
— Значит, у директора нет своей семьи… — сказал Карл вслух. — А почему он подружился с мистером Гриндевальдом?
«Геллерт Гриндевальд был ярким, ослепляющим своим блеском!.. Невозможно было не поддаться его обаянию… Геллерт зажёг Альбуса, как пожар зажигает деревья… Но потом Альбус решил гореть в своём огне…»
— Что это значит?
«Геллерт мечтал создать новый мир — кристально чистый, наполненный яркими красками, без примеси грязи!..»
— Грязь — это… грязнокровки?
«Грязнокровки и магглы… Волшебники до сих пор вынуждены ютиться на крохотных территориях, прячась от людей под щитами защитных чар!.. Геллерт считал, что мы достойны лучшего!.. А для этого необходимо было очистить землю от недостойных!..»
— Директор тоже так думал? — с сомнением спросил Карл.
«Как и Геллерт, он хотел сделать мир лучше… Они вместе мечтали найти Дары Смерти…»
— Дары Смерти? Что это?
«Ты не читал сказку о Дарах Смерти?»
— Нет, я знаю только сказку о Дарах Жизни…
«Дары Смерти — воскрешающий камень, мантия-невидимка и непобедимая волшебная палочка. С их помощью Дамблдор и Геллерт надеялись преобразить мир. Но Геллерт всегда понимал, что преображения можно достичь только с помощью борьбы… Дамблдор же… Геллерт говорил, что он был слишком мягким… Однако его мягкости хватило, чтобы отправить его в тюрьму!»
— Почему они поссорились?
«Из-за Ариадны, сестры Дамблдора… Она страдала душевной болезнью, её магия была неуправляема и могла причинить вред окружающим. Для Дамблдора, мечтающего об исцелении мира, больная сестра была обузой. Аберфойл, его брат, обвинил Дамблдора в невнимании к Ариадне. Геллерт вспылил и применил к нему заклинание Круциатус. Завязалась драка — одно из заклинаний попало в случайно вошедшую Ариадну… Дамблдор не знал, чьё заклинание оказалось смертельным, но, думаю, он всегда боялся, что сам убил сестру. Поэтому и перестал общаться с Геллертом. Поэтому ждал, пока Геллерт завоюет почти всю Европу, прежде чем дал ему бой… Он боялся, что в глазах бывшего друга увидит своё отражение и поймёт, что это отражение убийцы…»
Карл потерянно смотрел куда-то вдаль. Рассказ полковника фон Дитриха поразил его… Образ идеального Бога, кроящего людей по своему образу и подобию, рассыпался. Перед ним вдруг предстал обычный юноша с наивными мечтами и страхом оказаться убийцей, страхом, который он пронёс в себе до старости…
Но если директор знает, как ужасно чувствовать себя виновным в смерти, почему же он позволил ему считать себя убийцей?.. Почему он за столько лет не помог профессору Снейпу справиться с чувством вины за смерть женщины с огненными волосами?..
«Знаешь, почему Бог не уничтожит ад?.. Окружённому грешниками легче чувствовать себя святым…»
— А вы?.. — тихо произнёс Карл. — Какой была ваша жизнь, полковник?
Ворон вздрогнул, металлическое крыло чиркнуло по подоконнику: он и ждал, и боялся этого вопроса.
«Зачем тебе моя жизнь, мальчик?.. Ты даже не знаешь, что делать со своей…»
— Я знаю, — возразил Карл. — Один волшебник сказал, что мы должны… забирать боль. Наверное, для этого я здесь.
«И теперь ты хочешь забрать мою боль?» — горько усмехнулся ворон. — «Тебе не хватит души!..»
— Я хочу понять вас…
Полковник некоторое время молчал, потом спросил:
«Что ты знаешь обо мне?»
— Вы учились в Дурмстранге… У вас были жена и сын, Альфред. Он тоже учился в Дурмстранге… Он был поэтом… Вы оба участвовали во второй мировой войне на стороне Германии… Альфред умер через несколько лет после окончания войны… Вы помогали Тому Реддлу… Перед смертью вы приняли анимагическую форму — и теперь вы ворон…
«Да, я учился в Дурмстранге…» — сказал Вильгельм фон Дитрих. — «Там я познакомился с Геллертом Гриндевальтом и встретил Анну… Когда Геллерт заметил, что мне нравится Анна, он сказал: «Не советую тебе влюбляться в неё». Я спросил: «Почему?» Он ответил: «Такие долго не живут». Геллерт оказался прав. Анна умерла, когда Альфреду не исполнилось и десяти… Сейчас я думаю, так было лучше… А тогда не чувствовал ничего, кроме боли… У меня оставался только Альфред. Мир забрал у меня жену, а у него мать. И я хотел забрать мир… Я хотел бросить его к ногам сына. Чтобы мой сын свободно ходил по земле, не пряча свою силу… Поэтому я согласился на предложение Геллерта… Война между магглами и нами неизбежна. Те, кто обладают меньшим, всегда будут стремиться получить больше. А те, кто обладает большим, всегда будут желать ещё большего… И всё же в том, чтобы бросать заклинания в стариков и домохозяек есть что-то… нечистоплотное… Но магглы сами помогли нам, развязав войну… Нужно было только стоять рядом и направлять… Эту миссию возложил на меня Геллерт… Я надел форму офицера немецкой армии. И заставил Альфреда сделать тоже самое…
Альфред никогда не любил войну… Он согласился, потому что я попросил… Мне казалось, так будет лучше… Мне казалось, так мы сможем построить светлый, чистый мир, и свет его будет так ярок, что Анна заметит его с небес… Сначала всё шло прекрасно… Планы операций, праздники, парады… Лёгкие победы… Города сдавались один за другим… Мы были везде и не было ничего сильнее нас… Нас не касались пули, и осколки мин облетали нас стороной… Об Альфреде и его напарнике Герберте Айзенхерце ходили легенды… Я гордился своим сыном… Гордился и не замечал, как, минуя тело, пули попадают ему в душу… Для меня война была только средством… Альфред принял её в себя… Она жила в нём… Каждый солдат, каждый пленный, которого мы сжигали, жил в нём… И каждый в нём умирал… Я не видел этого, не хотел видеть… Я никогда не читал его стихов. Считал это юношеской глупостью… Теперь мне не осталось ничего, кроме стихов… Уверен, Альферд бы ушёл… Сразу, как первый раз увидел закрывающиеся двери крематория… Но его держали пули, которые могли попасть в мою грудь и в грудь Айзенхерца… Тогда я не препятствовал его дружбе с этим маггловским офицером… Наверное, это было ошибкой…
