— В чем дело? — спросила Жасмин, обернувшись, чтобы посмотреть, куда смотрит Лиф.
Через секунду Барда и Жасмин закричали и вскочили на ноги.
Из города выплескивалась и текла прямо на них стремительная серая волна крыс.
Тысячи крыс, десятки тысяч! Вдруг Лиф понял, почему вокруг города ничего не росло, — крысы сожрали все живое.
Они были порождениями тьмы и, пока светило солнце, прятались в руинах города, но теперь, когда последние лучи погасли, они бежали на запах еды, охваченные безумием голода.
— В реку! — закричал Барда.
Друзья побежали со всех ног. Лиф обернулся только один раз, и то, что он увидел, заставило его бежать еще быстрее, задыхаясь от страха.
Первые твари уже добрались до их костра. Они были огромны. Крысы дрались за остатки еды, раздирая ее острыми как иглы зубами.
На них напирали другие, затаптывая своих товарищей, сбрасывая в пылающий костер, пища и визжа.
Маленькие черные глазки горели, носы подергивались, жадно втягивая запахи Лифа, Жасмин и Барды — запахи тепла, жизни и страха.
У Лифа болела грудь. Он неотрывно смотрел на сверкающую впереди реку. Ближе… Ближе…
Жасмин бежала рядом, Барда следом. Лиф бросился в холодную воду, отплыл подальше от берега и наконец решился обернуться.
Серая масса докатилась до воды и без колебаний погрузилась в реку.
— Они умеют плавать! — заорал Барда, вытаскивая под водой свой меч. — Неужели ничто их не остановит?!
Жасмин отчаянно размахивала кинжалом, и течение уносило прочь окровавленные серые тушки. Лиф и Барда орудовали мечами, тяжело дыша, потому что в воде делать это было нелегко.
Река вокруг них покрылась кровавой пеной. Однако крысы все напирали, идя по спинам своих погибших предшественников.
«Насколько нас еще хватит? — подумал Лиф. — Когда они нас одолеют?»
Руки, сжимающие рукоятку меча, занемели, но голова работала четко. На другом берегу они были бы в безопасности. Крысам все-таки не переплыть такую широкую реку. Но ему самому, Жасмин и Барде тоже ее не переплыть! Им не выжить, если они отдадутся во власть холодного быстрого течения.
Впереди была долгая ночь. К восходу солнца крысы сожрут их. Тысячи погибнут, но тысячи других займут их место. Лиф, Барда и Жасмин постепенно теряют силы. В конце концов крысы вопьются в них зубами, раздерут острыми когтями и утопят.
В темноте больше не было видно очертаний города. Только брошенный костер горел ярко, как сигнальный огонь.
И тут он вспомнил, что сунул в карман баночку с самовозгорающимися горошинами.
Он оторвал левую руку от меча и опустил ее под воду. Сомкнув пальцы на горлышке банки, он вытащил ее на поверхность.
Крикнув Жасмин и Барде, чтобы они прикрыли его, окоченевшими руками Лиф с трудом отвернул крышку, зачерпнул целую пригоршню горошин и со всей силы бросил их на берег.
Когда горошины ударились о землю, вспыхнул огромный ослепительный столб пламени. Сотни крыс тут же сгорели. Остальная орда с визгом отпрянула от огня. Барда и Жасмин защищали Лифа, а тот бросал и бросал горошины, позволяя течению сносить его, чтобы как можно длиннее растянуть огненную стену вдоль берега.
Вскоре друзья, дрожа от холода и усталости, смогли выйти на мелководье. Река уносила тела мертвых крыс, но теперь новые не приходили на их место. Они не могли преодолеть огненный барьер.
Крысы прыгали в воду выше и ниже по течению, там, где не было пламени, но были не в состоянии доплыть до своей добычи — быстрый поток уносил их вниз по течению. Единицам удавалось добраться до того места, где находились Лиф, Барда и Жасмин, а там их ждали острые мечи.
Так трое друзей стояли за огненной стеной по пояс в воде, еле держась на ногах от усталости, но зато в безопасности. Медленно тянулись часы.
Наконец рассвело. Бледно-розовая краска разлилась по небу. За огненной стеной писк и шебуршанье на какой-то миг стали громче, а потом все затихло. Над равниной повисла тишина.
Лиф, Барда и Жасмин на негнущихся ногах выбрались на сушу. С них ручейками стекала вода и шипела на углях — остатках огненной баррикады. Друзья перешагнули через затухающее пламя.
Крыс нигде не было. Повсюду валялись чисто обглоданные кости.
— Они сожрали тех, кто издох, — пробормотал Барда. Казалось, его сейчас стошнит.
— Естественно, — обыденно сказала Жасмин.
Дрожа от холода и еле волоча отяжелевшие ноги, Лиф поплелся к тому месту, где много часов назад они ужинали. Жасмин и Барда побрели за ним, молча и понуро. Кри полетел вперед. В тишине были слышны взмахи его крыльев.
Вокруг остывших углей не уцелело почти ничего, кроме трех красных одеяний Крисловов. Лиф невесело усмехнулся.
— Интересно, чем им не понравилась их одежда и обувь? Почему они не погрызли ее, как все остальное?
— Может, она еще пахнет ядовитой плесенью? — предположила Жасмин. — Мы-то ничего не чувствуем, а у крыс нюх хороший.
Друзья оглядели все, что осталось: пряжки от вещевых мешков, трубка для выдувания светящихся пузырей, пара пуговиц, несколько монет, жестяная коробочка с остатками поглотителей воды… Кости, угли и серая зола… Ничто, кроме одежды из Неткриза, не избежало крысиных зубов. Не осталось ни крохи еды, ни клочка ткани.
— Зато мы живы, — сказал Барда, содрогаясь от легкого утреннего ветерка. — И у нас есть сухая одежда. Может, она нам не нравится, но все равно нас никто не видит.
Друзья устало стянули с себя мокрую одежду и надели красный наряд Крисловов. Обсохнув и согревшись, они уселись, чтобы обсудить дальнейшие планы.
— Огненных горошин почти не осталось. Нам не выстоять еще одну ночь, — тяжело вздохнув, произнес Барда. — Если мы собираемся все-таки войти в город, надо делать это сейчас. Может быть, крисловская одежда немного защитит нас, раз уж она так не нравится крысам. И у нас есть трубка для выдувания светящихся пузырей. Если она действительно работает, то может пригодиться.
Они свернули свою мокрую одежду, собрали все, что осталось после крыс, и двинулись к городу.
У Лифа щипало глаза и дрожали ноги в высоких красных сапогах. Мысль о том, что может ждать их в развалинах, наполняла его ужасом. Как им войти, чтобы их тут же не разорвали на клочки?
Но войти все равно надо. Пояс Тилоары уже потеплел и согревал Лифа. Значит, один из камней действительно спрятан в городе. Пояс его чувствовал.
Друзья приблизились к темным грозным башням города Крыс. Железные ворота давным-давно проржавели и упали. Из зияющей бреши в городской стене воняло крысами и доносились отвратительный писк, возня, шорохи… Темнота. И что-то еще… Ощущение древнего зла, холодного, безжалостного, жестокого.
Лиф, Барда и Жасмин натянули красные перчатки и покрывала на головы и лица.
— Не понимаю, откуда их взялось так много, — сказал Лиф. — Крысы размножаются быстро, это правда. Особенно когда темно, грязно и достаточно еды. Но как жители могли не замечать их до тех пор, пока не стало слишком поздно? Им ведь пришлось бежать из города!
— Тут не обошлось без чьей-то злой воли. — Барда мрачно разглядывал крошащиеся стены. — Повелитель Теней…
— Нечего винить Повелителя Теней во всех бедах! — вдруг взорвалась Жасмин.
Барда и Лиф изумленно воззрились на девочку. Ее лицо исказилось от гнева.
— Я и так слишком долго молчала! А сейчас все скажу, хотя вам это и не понравится. Незнакомец в магазине Тома, помните, он говорил про колючий кустарник на равнине и назвал его колючками тильского короля. И он был прав! — Она набрала в легкие побольше воздуха и горячо продолжила: — Повелитель Теней правит Тилоарой только шестнадцать лет. А на то, чтобы вся равнина заросла колючками, требуется гораздо больше времени! Озеро Слез было заколдовано несколько веков! Люди в Неткризе живут так, как сейчас, уже сотни лет. И город оставили очень-очень давно!
Девочка замолчала, упрямо глядя на своих спутников.
— Что ты хочешь этим сказать, Жасмин? — нетерпеливо спросил Барда.
Ее глаза потемнели.
— Правители Тилоары предали свой народ. Они заперлись в своем дворце и купались в роскоши, пока страна погибала от голода, запустения, злых колдунов!
— Это правда, но… — начал было Лиф.
— Я знаю, что ты скажешь, — перебила его Жасмин. — Ты уже говорил, что их обманывали слуги Повелителя Теней. Что они слепо подчинялись дурацким правилам, думая, что это их долг. Но я не верю, что можно быть настолько слепым. Все это ложь.
Барда и Лиф молчали. Оба понимали, почему Жасмин, сильной и независимой, так трудно поверить в это. С пяти лет она одна боролась за свою жизнь. Она бы никогда не позволила какому-нибудь там Прандину сделать из нее покорную марионетку.
