Генриетта взобралась на кровать рядом с ним.
— Там что-то есть. На дне, — сказал Генри и протянул руку. Он с трудом видел, что же он пытался нащупать — просто очертания. Рука что-то нащупала и схватила. Это была тонкая веревочка. Он вытянул ее наружу из шкафа. У него в руке болтался привязанный к концу веревки маленький ключик.
Тут ветер, дувший из шкафа, вдруг усилился и превратился в шквал. Под напором воздуха двери в комнату открылись. Пыль закружилась по комнате, а сквозняк подхватил ее и понес к чердачному окну. Шум деревьев стал похож на рокот водопада. Генри с Генриеттой слышали, как под напором ветра гнутся и ломаются ветви деревьев. Потом они почувствовали внезапный прилив свежести. Где-то там, по другую сторону шкафа, начался дождь.
— Закрой ее быстрее, — сказала Генриетта. — Мама с папой услышат. Они почувствуют это.
Генри затворил сопротивлявшуюся под напором ветра дверь, затем закрыл металлическую задвижку, и в комнате стало тихо.
— Как тебе удалось ее открыть? — спросила Генриетта.
— Кажется, она вообще не была закрыта, — сказал Генри. — Наверное, ее просто заело и она застряла. А когда я прислонился, чтобы посмотреть за стекло, она разблокировалась и открылась.
У Генриетты спереди растрепались волосы. Она зачесала их назад, и стало видно, как брови ее поползли вверх.
— Это волшебство, — сказала она. — Нельзя больше притворяться, будто мы этого не замечаем. Этот шкаф — волшебный. Может быть, все они — волшебные.
Генри поерзал на кровати и посмотрел в сторону.
— Я не верю, что это волшебство, — сказал он. — Я думаю, это просто что-то действительно необычное.
— Генри, — перебила его Генриетта. Она наклонилась и медленно проговорила: — На улице не идет дождь, и у нас там нет никаких деревьев.
— Я знаю, — сказал Генри. — Я просто думаю, это что-то вроде кванта.
— Что такое квант? — спросила Генриетта.
— Ну, — начал Генри, — мой папа говорит, что это когда вещи могут быть там, где их на самом деле нет, или в двух местах одновременно.
— Звучит как волшебство.
— Нет, это на самом деле, — сказал Генри. Он нервно покачивался. — Просто происходит и все.
— А можно что-нибудь сделать квантом? — спросила Генриетта.
— Это только для очень маленьких вещей.
— Шкаф достаточно маленький.
— Нет, — сказал Генри. — По-настоящему маленьких. А деревья, и дождь, и ветер совсем не маленькие.
— Ясно. Они слишком большие, чтобы быть квантом, — сказала Генриетта. — Значит, это точно волшебство.
Генри не знал, что на это ответить. Он бы, наверное, хотел вдруг выяснить, что все это — просто один большой фокус и что он на самом деле не спит рядом со стеной, утыканной волшебными шкафами. Но он просто не мог придумать никакого другого объяснения всему, что только что произошло.
— Я не знаю, — сказал он наконец.
Генриетта вдруг вздрогнула, подскочила, встала на колени и уставилась широко открытыми глазами на Генри.
— Неужели тебя не волнует, что там за всеми этими дверьми? Неужели не хочется на это взглянуть? Там может быть все что угодно!
Генри сидел неподвижно.
— Тебе совсем не страшно? — спросил он. — То есть мы ведь можем найти там и что-то плохое.
— Все всегда находят плохие вещи, — сказала Генриетта. — И если что-то вот так спрятано, это должно быть либо что-то действительно плохое, либо что-то по-настоящему хорошее. — Она снова подскочила. — Нам только надо это выяснить.
— Я не знаю, — снова сказал Генри. Несмотря на беспокойство, он действительно заинтересовался этими шкафами. Он знал, что ужаснется, если откроется еще один. Но чувствовал, что ему будет не по себе, если он не попробует.
— Думаешь, это ключ от одного из других шкафов?
Генриетта показала на ключик. Генри тоже посмотрел на болтавшийся в его руке ключ. Он готов был уже в третий раз произнести «я не знаю», когда внизу вдруг зарычал мотор, как будто кто-то завел мотоцикл. Генри засунул ключ в карман, и они с Генриеттой слезли вниз.
На площадке второго этажа они обнаружили дядю Фрэнка в строительных очках. Он стоял перед дверью в дедушкину комнату с бензопилой в руках. Когда они подошли, он что-то запел, подобрался и запустил пилу. Из нее вырвалось облако черного дыма, а лезвие с грохотом завертелось. Фрэнк немного его приподнял и медленно опустил на дверь. Тут же во все стороны полетели щепки, а дядя Фрэнк, казалось, вступил с пилой в схватку, пытаясь удержать ее мощь в нужном русле. Пила забуксовала — он пошире расставил ноги и напрягся. Но вдруг инструмент словно чем-то подавился и отскочил назад. Сила отдачи отбросила Фрэнка к стене, и он едва успел подпрыгнуть, потому что пила, удерживаемая теперь только одной левой рукой, угрожающе приблизилась к его ногам. Его она не задела, зато успела вцепиться в пол, и в какие-то доли секунды, кромсая и наматывая на себя зеленые волокна ковра, зарылась в него и, удобно там устроившись, замерла. Запыхавшийся Фрэнк наклонился и выключил мотор.
Дотти показалась наверху лестницы и посмотрела на Фрэнка. Затем она посмотрела на окопавшуюся в полу пилу и снова на него.
— Пора идти, — сказала она. — Нам надо на барбекю. Фрэнк, у тебя все в порядке?
— Моя самооценка упала ниже плинтуса, — сказал он. — И пол немного поломало. — Он нагнулся и потянул на себя неподвижную пилу. Она не шелохнулась. — Вырежу ее оттуда позже. Дотс… ты извини за то что… эм… — Он вздохнул и схватился за голову. — Кажется, мне придется пробивать себе дорогу через стену в ванной.
— Мистер Уиллис, — заявила тетя Дотти. — Я уже не уверена, что этот дом сможет вас пережить. А сейчас, думаю, вам не помешает горячий хот-дог.
Казалось, Фрэнк успокоился.
— Идем, ребята, — добавила Дотти. — А то опоздаем на барбекю.
Генри с Генриеттой пошли за ней вниз, бросив на ходу взгляд на дедушкину дверь и пилу. Фрэнк, все еще со строительными очками на голове, шел позади. В волосах у него были опилки.
Генри стоял, прислонившись к ограде, и смотрел, как ребята играют в бейсбол. Он испытывал смешанные чувства. С одной стороны, ему было комфортно: с тех пор, как он приехал, он уже успел поглотить три стандартные колы и сейчас был занят стаканом безалкогольного корневого пива. Газировки он до этого никогда не пробовал. Только изредка ему попадалась на глаза реклама, о которой отец говорил, что она грубая и капиталистическая. Однако кола ему очень понравилась. Но радость его омрачало некоторое беспокойство: баюкая стакан с напитком, он смотрел бейсбол.
Все взрослые были во дворе. Они стояли у решеток для барбекю или расставляли кастрюли, бумажные тарелки и хлипкие одноразовые пластиковые приборы. Его кузины давно исчезли где-то в палисаднике. А мальчики побежали на пустырь за домом, где стоял какой-то старый фундамент, играть в бейсбол. У них хватало меткости, чтобы отбивать мячи в сторону от дома — к старым потрепанным деревьям и улице, за которой из тени ржавой водонапорной башни глядел заброшенный склад. Мяч ни разу не долетел до улицы. Они падали на землю в пасть непомерным зарослям травы, да там и оставались.
Генри поглядывал на ребят с беспокойством. Однако беспокойство его было вызвано совсем не тем, что его не берут играть. Его не волновало и то, что они могут постесняться пригласить в игру новенького. Он, как раз таки наоборот, беспокоился, что они могут его позвать. Но пока что никто ни о чем его не просил. Так что Генри просто прислонился к изгороди, стараясь не привлекать внимания, и попивал свой напиток, поглядывая одновременно на других ребят, как они бегали, бросали, ловили и старались отбить.
— Эй, у тебя рука болит? — спросил голос откуда-то из-за спины. Генри обернулся и увидел дядю Фрэнка.
— Рука? — спросил Генри.
— Ну, ты не играешь с остальными. Я и подумал — наверное, кисть или локоть.
— Нет, просто не очень хочется, — Генри отхлебнул из стакана.
— Подумаешь. Мне не очень хочется делать почти все, что я делаю, — сказал Фрэнк. — Сейчас схожу возьму что-нибудь попить и приду посмотреть на твою игру.
С этими словами Фрэнк исчез за изгородью, и Генри снова повернулся к полю. Перед ним стоял высокий мальчик в кепке с белыми разводами от пота и потрепанным козырьком.
— Ты — Генри? — спросил он.
— Ага, — ответил Генри.
— Я — Зик Джонсон, — сказал он. — Играешь?
— Не особо, — сказал Генри.
— А хочешь? — Зик кивнул в сторону поля.
В обычной ситуации Генри соврал бы. Но вместо этого он удивил сам себя.
— Я перчатку забыл, — сказал он Зику.
— Возьми мою, — предложил Зик. — Будем играть напротив.
— Я левша.
— Я тоже.
Генри затаил дыхание.
— Ладно, — сказал он и огляделся в поисках, куда бы пристроить стакан. Но Зик выхватил его у него из рук и поставил прямо на изгородь. Они пошли на покрытую чахлой травой самодельную площадку. У Генри то перехватывало дыхание, то холодело внутри. Остальные ребята поздоровались с ним кто кивком, кто приветствием. Затем Зик представил его, дал свою перчатку и отправил на правую половину площадки.
