— А… Магический Синод — это для меня хорошо, я правильно поняла?
— Ты правильно все поняла. — Вирт отвел взгляд, вздохнул и снова посмотрел на Милу; в его взгляде больше не сквозила ирония. — Перед тем, как прийти сегодня на предварительное слушание, я встречался с Владыкой Велемиром. У нас был разговор. Собственно, это он попросил меня стать твоим Защитником. Велемир уверен в твоей невиновности. Поэтому, когда я узнал, что судьей на твоем процессе будет Мстислав, я решил воспользоваться тем шансом, который он мне дал. Ведь если этот суд будет вершить Магический Синод, то среди трех судей один будет на твоей стороне — Велемир.
— А один будет против меня, — добавила Мила.
Вирт кивнул.
— Если Мстислав против тебя, то он сделал ошибку, когда возглавил суд, тем самым дав мне повод настаивать на том, чтобы был собран Магический Синод. Ему стоило назначить судьей кого-то другого — кого-то, кто ему предан и был бы просто исполнителем его воли. Но Мстиславу зачем-то очень важно было самому возглавить этот процесс.
Мила нахмурилась.
— Я не знаю, почему, — отрицательно качнула головой она.
Вирт усмехнулся.
— Подумай над этим. Если что-нибудь придумаешь — расскажешь. Чтобы добиться оправдательного приговора, могут помочь любые сведения.
Мила кивнула. Поежившись от сырости, она скрестила на груди руки. Взгляд невольно остановился на правой кисти, которая выглядела словно бы осиротевшей. Чего-то не хватало, и Мила тотчас вспомнила, чего.
— Вирт, — спросила она, — а почему я сама не могла засунуть руку с перстнем в этот Попятный Круг? Тогда мне не пришлось бы раскрывать пароль.
— И ничего не вышло бы, — ответил он.
— Почему?
— Потому что перстень никогда не выдает своего хозяина. Попятный Круг просто остановился бы — и все.
Она насупилась и вздохнула.
— Но теперь я осталась без своего карбункула, а это… лучший на свете камень.
Вирт откинул в сторону край плаща и, опустив руку во внутренний карман джинсов, достал оттуда перстень Милы. Несколько секунд они оба смотрели на кольцо с малиново-красным камнем на раскрытой ладони Вирта, потом он вернул карбункул в карман.
— Ты получишь свой проводник обратно. Скоро. Я обещаю, — сказал он Миле и улыбнулся.
Глава 5
Беспомощный друг и заклятый враг
Миле чрезвычайно повезло. Когда она рассталась у Менгира с Виртом, дождь затих и снова зарядил лишь тогда, когда она переступила порог Дома Знахарей. Спросив у знахарки в зеленой униформе, дежурящей за стойкой на первом этаже, в какой палате лежит профессор Безродный, Мила направилась к лестнице.
Гурия поместили в одной из палат верхнего этажа. Миле уже не в первый раз приходилось посещать Дом Знахарей, и, насколько она успела разобраться, чем выше был этаж, тем сложнее было состояние пациентов, на нем размещенных.
На круглой площадке верхнего этажа людей было совсем мало. Один из знахарей катил вперед коляску со старушкой-колдуньей. Женщина спала, смежив морщинистые веки и склонив подбородок на грудь. За старушкой в коляске стелился ковровой дорожкой след из диких цветов: синих васильков, белых ромашек, желтых одуванчиков и ярко-красных маков.
Дверь одной из палат открылась, выпуская еще одного знахаря и полную молодую волшебницу.
— Я теряю всякую надежду, знахарь Фенхель. Отец уже пятнадцать лет под заклятием… Я была совсем крошкой, когда он говорил со мной в последний раз.
— Не отчаивайтесь, госпожа Ждигода, — подбадривающим тоном ответил знахарь утирающей слезы женщине. — Нельзя терять надежду.
Мила прошла мимо них и остановилась возле палаты 9-Ж. Предварительно постучав, она осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
Сидящая у постели больного женщина с густыми каштановыми волосами, собранными в длинный хвост, повернула лицо к двери и, улыбнувшись, поднялась с места.
— Мила, слава Богу, тебя выпустили!
Акулина крепко обняла свою подопечную, после чего пристально оглядела ее с головы до ног.
— Ты в порядке? Тебе никто ничего плохого не сделал? С тобой хорошо обращались?
— Не волнуйся, я в порядке. Меня просто держали взаперти, но не пытали и кормили три раза в день.
Мила мягко высвободилась из рук своей опекунши и подошла к кровати. На фоне белых простыней Гурий казался каким-то прозрачным, словно его кожа просвечивалась насквозь. Его глаза были закрыты, грудь едва заметно поднималась и опускалась. Он выглядел так, словно очень сильно похудел за короткий срок: впалые щеки, темные круги вокруг глаз, неестественно тонкие руки поверх простыни. На лице его было множество мелких порезов — уже затянувшихся, но выглядели они все равно нехорошо.
— Как он? — тихо спросила Мила и подняла глаза на опекуншу. Сейчас, когда они подошли ближе к окну, она заметила, что глаза у Акулины красные, воспаленные, словно она совсем недавно плакала.
— Никак, — последовал ответ.
Акулина взяла руку Гурия в свою и тяжело вздохнула.
— Ухудшений нет, улучшений тоже. Знахари даже не могут сказать, слышит ли он голоса, понимает, что вокруг него происходит, или нет.
— Они знают, что с ним случилось? — спросила Мила. — Почему он без сознания?
Акулина покачала головой.
— Они молчат.
Мила нахмурилась.
— Разве они имеют право скрывать от тебя, что с ним? Ты же его невеста.
— Если у них есть приказ о неразглашении от Розыскной или Судебной палаты, они будут молчать. Я не виню их. Госпожа Мамми пообещала мне, что они сделают все возможное, а это главное.
Робкий солнечный луч, на миг пробившийся сквозь тучи, коснулся лица Гурия и тотчас исчез.
— А что думаешь ты? Что с ним произошло, по-твоему?
Акулина неуверенно качнула головой.
— Слишком сложно. Я ведь не знахарь, да и… Он встретился с некромантом, а некромантия не та область, в которой я хорошо разбираюсь.
Мила посмотрела на застывшее, словно маска, лицо Гурия.
— А тебе это не напоминает то, что случилось два года назад? — спросила она Акулину. — Тогда четыре человека были под заклятием Некропулоса. Они несколько месяцев находились без сознания…
— Порабощение души, — кивнула Акулина. — Нет, Мила, это не то. Насколько я понимаю, используя силу мертвых, некромант тянет душу из живого человека. Это не просто заклинание, которое теряет связь с заклинателем сразу после того, как было произнесено. Здесь связь между заклинателем и жертвой длится столько, сколько нужно для извлечения души.
Она посмотрела на Милу.
— Некропулос мертв, значит…
— Если бы это было порабощение души, то Гурий либо уже умер бы, либо связь прервалась бы со смертью Некропулоса и Гурий бы очнулся, — закончила вместо нее Мила. — Понятно.
Около минуты они молчали.
— А как насчет обычной нетопырьей атаки? — спросила Мила, не отрывая взгляда от лица Гурия. Она слышала, как Акулина вздохнула.
— Обычная нетопырья атака объясняет раны на его лице, но не то, что он до сих пор не приходит в сознание. Тут может быть только одно объяснение: когда на Гурия была наслана нетопырья атака, вмешался какой-то побочный фактор.
— Еще какие-то чары? — спросила Мила.
Акулина задумчиво качнула головой.
— Может быть. Я не знаю, Мила. Честное слово, я просто не знаю.
Около минуты они молчали. Акулина села на край больничной койки, не отпуская руку Гурия. Мила опустилась на стоящий рядом стул.
— Расскажи мне, что было в Менгире, — попросила Акулина, подняв на Милу встревоженный взгляд.
Пока Мила пересказывала события последних трех дней, а в главной степени — сегодняшнего утра, лицо Акулины сделалось мрачнее тучи. Не усидев на месте, она встала и подошла к окну. Когда Мила закончила, Акулина какое-то время молчала, а потом вдруг резко стукнула кулаком по подоконнику, так что оконные стекла опасно задребезжали.
— Не понимаю, что делает Мстислав! — яростно произнесла она. — Не понимаю! Он всегда слишком придерживался буквы закона, всегда был чересчур придирчив, но здравый смысл ему никогда не изменял! Такое чувство, что из тебя хотят сделать козла отпущения.
— Какого-какого козла? — попробовала пошутить Мила.
Акулина вздохнула и покачала головой, словно пыталась взять себя в руки. Потом повернулась, подошла к Миле и порывисто обняла.
— Ты молодец. Держишься как настоящий боец. Не плачешь и не жалуешься.
Мила не стала говорить, что дело не в ее бойцовских качествах, а в том, что после смерти Гарика все ее чувства странно притупились, словно их завернули в непроницаемый целлофан равнодушия.
За окном снова пошел дождь. Капли какое-то время несмело стучали по карнизам Знахарской башни, пока мелкая дробь не превратилась в сплошное шипение дождевых струй, словно в соседней комнате кто-то включил душ.
