— Так вот, говорю я, — продолжал дед, будто забыл вспышку гнева. — Что же это вокруг деется? Совсем с ума поспятили, туды-сюды!
Если он помнит царя и еще каких-то генералов, которых не проходят во втором классе, то деду должно быть, по крайней мере, двести лет. Как же он законсервировался, и даже в газетах о нем ни слова не было, и папа о нем не знает? Ведь если бы знал, то наверняка сказал бы Алисе.
— Ни те городового, ни те культурного обращения! Ходют туды-сюды голые люди, махают себе бесстыжими ногами. Ох, наплачетесь вы с ними, ох, и наплачетесь!… Не видать вам…
Дед всхлипнул и вдруг завопил яростно и тонко:
— Конец света! Светопреставление! Грядет антихрист наказать за грехи великие…
«Ой-ой-ой, позвать кого-нибудь, что ли? — забеспокоилась Алиса. — Наверно, у него мания. Больной человек».
— А ты чего в трусах бегаешь? — вдруг спросил дед негромко, но сердито.
— Юбки, что ль, у мамки не нашлось? Небось загуляла мамка-то, а? Загуляла?… Девки-то кто в штанах, кто в трусах…
— У меня мама архитектор, — сказала Алиса.
— То-то и говорю, — согласился дед. — Не те времена пошли. А то выйдешь спозаранку, наденешь лапти… Ты садись, девочка, на лавочку, сказку послушаешь… Буренка твоя уже копытом теребит. И поднимаемся мы вслед за генералом Гурко, царство ему небесное, туды, понимаешь, сюды, на высоту двенадцать — восемьдесят пять, а там уже турок позицию себе роет… И за царя…
Дед повторил несколько раз «за царя» и вдруг запел:
И за царя, за родину, за веру Мы грянем громкое ура, ура. Ура-а-а-а!
Алиса медленно отступала по дорожке, чтобы незаметно исчезнуть с глаз деда. Она думала, куда лучше бежать, чтобы скорее найти помощь.
И вдруг из-за поворота показалась девушка со свертком чертежей под мышкой, обычная девушка, наверно студентка. Она была в шортах, безрукавке и без парика. Короткие светлые волосы падали челкой на загорелый лоб. Девушка услышала песню деда и остановилась.
— Ой! — обрадовалась Алиса.
Она подбежала к девушке и громко зашептала:
— Этот дед, наверно, сошел с ума. Он говорит странные вещи и совсем оторвался от действительности.
— Посмотрим, — сказала девушка.
Старичок заметил ее и очень рассердился.
— Час от часу не легче! — сказал он. — Еще одна бесстыдница, туды-сюды. Ты чего вырядилась?
— Здравствуйте, — сказала девушка. — Вы себя плохо чувствуете?
— Это еще почему? Это еще что за такие слова позволяешь? Я в своей жизни еще ничем не маялся, кроме как почечуем. Так-то.
— Странно он одет, — сказала девушка Алисе негромко.
И тут Алиса тоже заметила, что дед странно одет. Как только она раньше этого не видела?
На деде были серые короткие брюки, обвисшие понизу грязной бахромой, из-под брюк выглядывали шерстяные носки, обмотанные веревкой. Веревка спускалась к лодыжкам и была привязана к странным тапочкам, ужасно знакомым, но раньше Алиса их не встречала! Ах да, это же лапти, как на картинке в книжке сказок! Плечи деда накрывал серый пиджак с подложенными на плечах ватными подушками, чтобы плечи казались шире. И еще была соломенная шляпа, но ее Алиса заметила с самого начала.
— Он несовременный, — сказала Алиса тихо и сама испугалась своего открытия.
Конечно же, дед был совершенно несовременным. Он и говорил странно, и одет был необыкновенно.
— Погоди-ка, — сказала девушка. — Вы где живете? — спросила она у старика.
— Много будешь знать… — начал дед. Потом задумался и добавил: — Сам уже не знаю.
— Может, вас проводить домой?
— Дом мой за высокими горами да за глубокими долами, — сказал дед уверенно, будто повторял знакомый всем адрес. — Ты мне лучше скажи, землю вы пашете?
— Пашем, — ответила девушка.
— И плуги у вас есть?
— Плугов уже нет. Автоматы пашут и все остальное делают.
— То-то я думал. А год-то сейчас какой?
— Две тысячи восемьдесят девятый.
— Это от рождества-то Христова?
— От нашей эры, — сказала девушка.
— А вы из какого года? — спросила Алиса. — Вы ведь путешественник во времени?
— Вот те туды-сюды! — сказал дед. — Путешественник, говоришь? А ты лучше мне скажи, как у вас с мясом? Мясо почем?
— Мясо? — Алиса не знала, что ответить.
Но ей на помощь пришла девушка.
— Мясо у нас, дедушка, бесплатное, — сказала она. — И все другие продукты тоже.
— Врешь, туды-сюды! Ктой-то запросто, так тебе теленка резать будет?
— Вы еще из дореволюции? — настаивала Алиса. — А как вы попали сюда? На нашей машине времени?
— А вот скажи мне, — оживился дед, — кто у вас наиглавнейший генерал?
— Нет у нас генералов.
— Вот и врешь! Не может быть, чтобы без генерала… Бог ты мой, кто идет!
По дорожке, припадая на суковатую палку, шел второй дед, точно такой же, как и первый, только шляпа у него была не соломенная, а суконная.
Алиса так удивилась, что спряталась за спину девушки. И тут же из-за поворота вышли еще три деда, двое с палками, один так, без палки; двое в соломенных шляпах, а один без шляпы совсем, и борода у последнего деда была подлиннее, чем у остальных.
Все деды не спеша направлялись к скамейке.
— Слава тебе господи! — сказал первый дед. — А то, туды-сюды, ни одной живой души не найдешь!
— Это верно, — ответил один из новых дедов. — Это верно, что ни одной живой души, все какие-то фигли-мигли с квасом.
И он погрозил палкой девушке и Алисе. Это они и были фигли-мигли с квасом.
— У них здесь дырка в прошлое, — прошептала Алиса, — и они из нее вылезают. Надо остановить. Ведь, может, их сто тысяч.
— Этих-то проучить бы не мешало, палкой, палкой!
— Это так, туды-сюды! — закричал другой дед.
— Сейчас мы их! — крикнул третий. — Я сам в городовых служил!
Сзади вышло еще три деда. Бежать было некуда. Деды, правда, с места не двигались, но шумели изрядно. Алиса крепко уцепилась за руку девушки.
И в этот момент ударил гонг, и громкий голос сказал:
— А ну-ка, Глебушка, обесточь массовку. Такие не пойдут.
За кустами что-то зашипело, и деды замерли в тех позах, в которых их застал громкий голос.
Из кустов выскочили несколько молодых ребят. Потом вышел старый знакомый Алисиного папы, оператор Герман Шатров. Лоб Шатрова закрывал длинный зеленый козырек от солнца, и на груди у него висел микрофон.
Не замечая девушки с Алисой, Шатров напустился на своих помощников.
— Как могло получиться, — сердился он, — как могло получиться, что восемь роботов из массовки ушли со съемочной площадки? Кто за это в ответе? А вдруг один из них на машину бы налетел? Или ребенка бы до смерти испугал? Нет, я так не оставлю! Я сегодня же серьезно поговорю с конструкторами.
— Они же опытные, Герман, — сказал один из ассистентов. — Их только сейчас распаковали, даже проверить не успели. Вот они и расползлись по бульвару.
— Да разве это настоящие крестьяне начала двадцатого века? На основе чего их программировали?
Из кустов вышел еще один человек. Был он толст и печален.
— Гера, — сказал он, — милый, мы же не сами придумали. Взяли дедов из романов первой половины прошлого века, туды-сюды.
— Что?
— Туды-сюды, говорю. Это я, пока с ними возился, дедовских выражений нахватался. У них лет сто пятьдесят назад были обязательно любимые слова, необычные.
— Забирай своих стариков. Придумаем что-нибудь другое.
— А что же мне с ними делать? Они же никуда не годны.
— Поменяешь блоки памяти на стандартные, и получатся неплохие роботы-сиделки. Ей-богу, даже интересно. С бородами и запасом сказок, туды-сюды.
ЧЕМОДАН-УСТАНОВКА ПРОФЕССОРА ШЕИНА
— Ты что здесь делаешь? — спросил вдруг Герман, заметив Алису. — И здесь успела?
— Мы очень испугались, — ответила Алиса. Она хотела показать девушку, которая тоже испугалась, но девушка, оказывается, незаметно ушла.
— Вот, — расстроился Герман, — я же говорил, что детей типовыми стариками запугать можно!
— Я думала, что он из прошлого, на машине времени.
— Нет, не бойся, таких упрощенных дедов даже сто пятьдесят лет назад не было. Хотя я точно не знаю. У тебя что, каникулы уже?
— Каникулы. А вы картину снимаете?
— Историческую ленту.
— С эффектом присутствия?
— И симфонией запахов и термоэффектом.
— А сегодня будете снимать?
— Сегодня? Вот не знаю, что нам теперь делать с массовкой. Старики неудачные… Знаешь что? Сгоняем-ка мы на натуру! На Черное море. Хочешь с нами?
— Очень хочу! А как папа?
— С папой я свяжусь, — сказал Герман. — Надо только с режиссером поговорить. Володя! Володя, Чулюкин! Где ты?
— Ну что? — спросил голос из кустов, и тут же на дорожке показался режиссер, быстрый, невысокий, в очень модной мексиканской шляпе с бубенчиками.
Режиссер быстро передвигался и быстро говорил, но думал он, видно, еще быстрее, и часто фраза у него не договаривалась, потому что мысли заставляли, не кончив первую, начинать вторую.
