– Привет, Захар!
– Вот ты какая… – сказал Захар, разглядывая ее. При этом он сильно прищурил глаза.
Санька сразу поняла, в чем дело.
– Немедленно надень очки! – приказала она. – Ты же близорукий.
В очках Захар оказался гораздо привлекательнее, а уж Санька несомненно ему понравилась, потому что Захар смутился и неловко сунул ей букет.
– Это тебе.
– Следуй за мной. И запомни, что сегодня меня зовут Касань.
– Касань… – повторил Захар.
– А тебя – Харза.
– Понял! – кивнул Захар. – Слоговой перевертыш. Своего рода палиндром.
– Сам ты палиндром! – Санька не знала этого слова.
– А зачем это нам? – спросил Захар, торопливо поспевая за Санькой по ночной Большой Пушкарской.
– Увидишь! – таинственно шепнула Санька.
Они дошли до подворотни, где когда-то Альшоль с Санькой скрывались от могучих санитаров. Санька подошла к той же обитой железом двери, сказала:
– Кройот, Ванбол!
– Он, и вправду, Болван? – осведомился Захар, который сразу понял перевод.
– Узнаем.
Дверь на этот раз не стала податливой, как занавеска, а просто отворилась. За дверью стоял Ванбол, обмотанный в флаг Соединенных Штатов Америки, весь в звездах и полосах.
– Привет, Касань! – сказал он. – Смотри, какой клевый флажок раздобыл на выставке в Гавани… А это кто? – указал он на Захара.
– Харза, – поклонился Захар.
– Мой друг, – сказала Санька и удивилась, потому что эти слова звучали одинаково и по-прямому, и по-оборотному.
Он повел Саньку и Захара темными переходами и вскоре вывел на улицу Ленина в том самом месте, где Санька была в прошлый раз. Ее поразило, что оборотный город за эту пару недель стал еще запущеннее и страшнее.
– Что это у вас происходит? – с испугом спросила Санька.
– Это не у нас, а у вас, – сказал Ванбол. – Наш город – это отражение души вашего города. Чем больше неустройства, смятения, страха в душе вашего города, тем ужаснее выглядят дома в нашем городе.
Они вышли в сквер с холмом, изрытым землянками. На скамейках сидели скрытники, ждали Саньку.
– Вот она, – указал на нее Ванбол. – Пришла, мерзавка.
Захар вздрогнул. Он уже умел понимать оборотную речь, но не знал, что в этом мире принято браниться.
– Ну что, проходимцы! – бодро начала Санька. – С отвращением вас вспоминала… Прямо до тошноты. Если бы не этот паршивый старикашка Шольаль, ни за что бы сюда не пришла…
Захар осторожно дернул Сашу за рукав майки «Спасем мир!»:
– Груня… То есть, Касань! Ты что – рехнулась? Разве так можно с незнакомыми!
Но она продолжала:
– Я этого старикашку так ненавижу, так ненавижу! Своими руками задушила бы его! Всю жизнь мне испортил!..
И Санька неожиданно заплакала.
– Да, как видно, довел девочку, проходимец… – заметил старый скрытник, тот самый, что встретил их с Альшолем в прошлый раз.
– Убить мало… – согласно закивали скрытники. – Зачем к нам явилась? Чего от нас хочешь?
– Хочу найти его, чтобы удушить собственными руками! – горячо отвечала Санька.
– Пойдем к трётлю, – сказал старейшина.
Скрытники поднялись со своих скамеек и неспешно зашагали по направлению к Карповке. Санька и Захар шли за ними.
Захар все еще не мог прийти в себя от изумления.
– Так ты своего Альшоля ищешь? – расспрашивал он Саньку на ходу. – Что он тебе сделал? Неужели оказался подлецом?
– Дурак ты, Захар. Я люблю его! Люблю!
Захар только плечами пожал.
Скрытники, обрастая по пути сородичами, толпою свернули на Чкаловский и вскоре оказались у Карповки. Они осторожно перешли мост, который едва держался – настолько был ветхим.
Прошли влево: в полумраке белой ночи, на фоне светлого неба, возвышался темный силуэт монастыря – массивного, величавого, тяжелого.
– Здравствуй, трётль, – поклонился ему старейшина скрытников.
Каменная громада вдруг зашевелилась. Оказывается, это сидел на земле, обхватив колени, огромный великан. Издали он казался каменным монастырем.
Великан поднял лицо – оно было мохнатым, – взглянул ярко сияющими, зеленоватого цвета глазами, расправил волосатую грудь, шумно вздохнул и спросил:
– С чем пожаловали скрытные жители?
– Ты все знаешь, трётль. Ты породнен с камнем. Не слышал ли, в каком здании прямого мира прячется сейчас старик по имени Альшоль? И жив ли он?
– Как не знать?! Знаю, – громовым голосом произнес трётль. – И, конечно, он жив, ты об этом прекрасно знаешь, потому что, если бы он умер, то все мы исчезли бы в сей же миг…
– Прости, старый пень, не подумал… – пробормотал старейшина, потупившись.
– Мы все поселились здесь, потому что к нам пожаловал он – странник, исландец, старик с молодой душой, наш вечный поэт Альшоль, – продолжал трётль, а Санька слушала его, затаив дыхание, понимая наконец-то, откуда взялись чудеса.
– Альшоль жив, но находится в беде, – сказал трётль. – Он застрял в прямом мире, куда мне ходу нет.
Санька взяла с собой Захара не напрасно.
Во-первых, ей было все-таки боязно одной отправляться в оборотный мир. Во-вторых, она твердо решила не возвращаться домой, пока не найдет Альшоля. А нужно было иметь хоть какое-то пристанище. Поэтому рано утром, покинув скрытников, Санька и Захар ехали на Васильевский остров в коммунальную квартиру, где Захар жил с родителями.
От трётля удалось узнать даже адрес, по которому в настоящее время проживает Альшоль. Дом располагался на углу Каляева. Санька предложила по пути на Васильевский заехать туда и посмотреть это место. Захар согласился легко: пока они с Санькой съездят на улицу Каляева, родители Захара уйдут на работу, а значит, не надо будет объяснять им про Саньку – кто она и откуда взялась. Захар еще с вечера предупредил родителей, что идет к другу и останется у него ночевать.
На улице Каляева их ждал удар. Под указанным трётлем номером находилось здание за высоким забором, лишенное каких-либо вывесок. Расспросив прохожих, Захар узнал, что это – тюрьма.
– Это Мулдугалиев его туда засадил! – догадалась Санька. В душе она, как ни странно, обрадовалась. Тюрьма – все же не больница. Здоровье – это главное!
Они поехали на Васильевский, по пути обсуждая планы освобождения Альшоля.
Захар уже знал не только настоящее имя Саньки, но и все подробности появления Альшоля на Земле, а также обычаи скрытников. Ему пришлось поверить и в то, и в другое, поскольку он видел все своими глазами. Захар присмирел, посматривал на Саньку с большим уважением и уже не пытался учить ее уму-разуму. Наконец он не выдержал и спросил:
– А ты действительно так любишь этого старика?
– Да, – твердо сказала Санька. – Только он не старик. Я же тебе говорила.
– Но у него борода и волосы седые…
– Подумаешь, борода! Она ему идет.
– А я вот никого не люблю… – вздохнул Захар, искоса поглядывая на Саньку.
– Вырастешь – полюбишь, – рассудительно сказала она. – А чтобы любовь окрепла, надо вместе пройти испытания.
– А за что ты его любишь? – спросил Захар.
Санька задумалась.
– Любят не «за что», а «почему», – сказала она. – Потому что он – самый лучший! Самый умный и красивый! И самый талантливый! Посмотри, сколько он придумал всякой всячины – и скрытники, и трётли, и привидения…
– И привидения? – удивился Захар.
– Да. Ты еще увидишь…
Они приехали к Захару, поставили чай и принялись обсуждать, что делать дальше.
– Надо искать связи, – сказала Санька.
Захар вспомнил, что у одного его одноклассника отец работает прокурором – это был шанс. Однако одноклассник по имени Витя в настоящее время находился на турбазе под Выборгом. А без него идти к прокурору было неудобно.
– В чем же дело? – спросила Санька. – Бери билет и поезжай в Выборг.
– А ты?
– А я буду действовать здесь. Сегодня Кроша приезжает, мы ее тоже подключим.
Действительно, как-то незаметно подошел срок приезда подружки. Санька и радовалась, и волновалась за Крошу: это надо же – сколько новостей она услышит!
Они с Захаром вышли на улицу и расстались. Захар, записав телефон Кроши, отправился на Финляндский вокзал, а Санька – к Кроше на Петроградскую.
Подружки бросились друг к другу в объятия, расцеловались, а потом, отступив, одновременно воскликнули:
– Как ты загорела! – это Санька.
– Как ты похудела! – это Кроша.
– Похудеешь тут, – сказала Санька и принялась рассказывать Кроше свою невероятную историю.
Кроша ахала, охала, испуганно таращила глаза, а под конец, когда Санька пересказала ей прощальную записку Альшоля, даже всплакнула. Не медля ни секунды, подруги поспешили на улицу Каляева и там, хотя и не без труда, узнали, что гражданин Альшоль осужден на пятнадцать суток за бродяжничество и что передачи ему не полагаются.
Вечером Саньке очень захотелось позвонить маме, успокоить ее, но она этого не сделала. Мама будет плакать, просить ее вернуться… А как же Альшоль?
