— Разве они тебя не предупреждали? — спросил он своим низким, гортанным голосом.
Мариус молчал. Конечно, тюремщики угрожали ему жестокой расправой в том случае, если ему вдруг вздумается предпринять путешествие вне тела. Но это все равно не оправдывает их варварского обращения. К тому же Мариус терпеть не мог, когда незнакомые люди обращаются к нему на «ты».
— Вижу, ты предпочитаешь молчать? — продолжал Борборон. — Хорошо, дело твое. В любом случае я и не рассчитывал, что угрозы тебя остановят. Но эти ротозеи слишком упростили тебе задачу, хотя им было ясно сказано, что этой ночью следует проявить особую бдительность. — Тут он притворно вздохнул и добавил: — Думаю, больше с ними такого не случится.
На лице Повелителя Тьмы появилось подобие улыбки, и Мариус заметил, что Рыбий Глаз при этих словах побледнел. Триоктид, как и все ему подобные, был ограниченным существом, но даже его скудных мозгов хватило на то, чтобы понять, что беглое замечание хозяина означало для них с Хромой Ногой смертный приговор.
— Твое неповиновение тоже будет наказано! — объявил Повелитель Тьмы, обращаясь к Мариусу. — Хотя… — он сделал паузу, и его тонкие губы растянулись в широкой улыбке, — мы должны быть тебе благодарны за тот сувенир, который ты прихватил для нас во время своего путешествия на планету Людей.
Мариус не понимал, что имеет в виду Борборон. «Сувенир? — удивился он. — Какой еще сувенир?»
Повелитель Тьмы повернулся к стоявшей рядом с ним спутнице:
— Покажи ему, Сирин. И не забудь сказать спасибо за дорогую вещь!
Женщина тоже усмехнулась и подошла вплотную к Мариусу. Она расстегнула верхнюю пуговицу платья и отвернула воротник так, чтобы Мариус смог рассмотреть украшение, висевшее у нее на шее. Это была простая цепочка с золотым медальоном.
Увидев колесо Времени, Мариус тотчас же понял, какую чудовищную ошибку совершил, и в ужасе отшатнулся. У него вырвался стон отчаяния. О нет! Зачем только он, когда был у Лауры, взял цепочку с медальоном в руки?
Рептилиеподобная женщина с мертвенно-бледным лицом смерила его холодным взглядом. Ее желтые змеиные глаза злорадно сверкнули.
— Не надо так убиваться, — язвительно проговорили она. — Даже с помощью амулета твоей дочери все равно не выполнить миссию. Никогда!
Она подошла к Мариусу совсем близко, выдвинула вперед свой острый подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. Когда она снова заговорила, ее голос звучал как шипение дикой кошки:
— Я буду беречь колесо Времени лучше, чем твоя девчонка, и оно еще сослужит мне добрую службу!
У Мариуса все поплыло перед глазами. Наихудшее из того, что только могло случиться, случилось — медальон, который должен был помочь Лауре в поисках кубка, попал в руки Темных сил, и он, Мариус, был в этом виноват!
Он, и никто другой.
Словно прочтя его мысли, отвратительная женщина громко расхохоталась ему в лицо, а потом отошла в сторону и уступила место Борборону.
— Хотя ты и оказал нам неоценимую услугу, — обратился Повелитель Тьмы к Мариусу со злорадной улыбкой, — мы не можем допустить, чтобы ты снова попытался вступить в контакт со своей дочерью.
Мариуса охватила ярость. Мерзавец! Вместо того чтобы сказать, что собирается делать, продолжает издеваться, наслаждаясь его отчаянием! Совершенно обезумев от злости, Мариус чуть было не схватил Повелителя Тьмы за горло, но вовремя остановился. Это было равносильно самоубийству. Он заставил себя успокоиться и стоически выдержать ядовитый взгляд пылающих красных глаз.
— Значит, вы собираетесь меня… убить? — спросил он.
Повелитель Тьмы хрипло рассмеялся в ответ.
— Нет. Если бы мы хотели тебя убить, ты бы уже давно был мертв. Мы сохранили тебе жизнь, потому что однажды, возможно, ты нам еще пригодишься. В качестве заложника, например. На случай, если девчонке все-таки удастся что-нибудь разнюхать, — хотя все мы прекрасно знаем, что это совершенно исключено. Но, как говорят у вас на планете Людей, страховка никогда не мешает. Не так ли?
— Но что… что же тогда вы собираетесь делать?
— А ты не догадываешься? Неужели? Разве ты не слышал о чарах мнимой смерти?
Мариус содрогнулся, как будто его ударило молнией.
Чары мнимой смерти!
Еще бы, еще бы он не слышал об этой страшной пытке! Она была страшнее самой страшной смерти. Теперь-то Мариус наконец понял, зачем Повелитель Тьмы привел с собой фурхурса. Только жрецы Темных сил могли наложить на человека чары мнимой смерти. Мариус, правда, не знал, как они это делают. Зато ему был прекрасно известен результат: человек под действием чар мнимой смерти становится полностью неподвижным. Он не может пошевелить ни рукой, ни ногой, ни единым мускулом своего тела. При этом сознание его остается настолько ясным, что он даже не может спать. Со стороны это выглядит так, как будто он впал в кому или умер. Изнурительная пытка, которой никто и ничто не может положить конец, даже смерть. Тот, на кого наложены чары мнимой смерти, не может умереть. И если ему вовремя не дать противоядие, его живой дух навеки останется пленником, заточенным в темницу своего неподвижного тела. А противоядие известно только жрецам Темных сил.
Фурхурс подошел к пленнику. Мариус мог теперь разглядеть сморщенное лицо черного колдуна, его желтую кожу, покрытую множеством старческих пятен.
— Опустись на свое ложе! — прокаркал старик дребезжащим голосом.
Мариус не торопился выполнять его просьбу.
— Делай, что тебе говорят! — властно приказал Повелитель Тьмы и затем добавил неожиданно мягким голосом: — Это для твоего же блага, поверь мне.
Казалось, в нем вдруг проснулось сострадание.
После недолгого раздумья Мариус проковылял к своей постели и лег. Жрец последовал за ним. Затем он извлек из-под плаща небольшую склянку с ядовито-зеленой жидкостью и откупорил ее.
— Открой рот! — приказал он.
Мариус повиновался. Жрец наклонился над ним и капнул ему на язык две ядовитые капли.
Жидкость была пресная, абсолютно безвкусная. Спустя несколько секунд Мариус почувствовал, как по телу разливается приятное тепло, — и вот он уже не мог шевелиться. Хотел поднять руку, она не слушалась. То же самое произошло и с ногами. Он словно оцепенел, любое движение было невозможно. И хотя Мариус по-прежнему находился в ясном сознании, тело его превратилось в камень. Правда, боли он теперь тоже не чувствовал. Но долго радоваться этому факту ему не пришлось, так как мысль, уже в следующее мгновение промелькнувшая в его голове, была в сто крат мучительнее любых физических страданий: теперь он не сможет помочь Лауре!
Лаура постучала в дверь приемной. Никто не ответил. Она постучала снова — опять тишина.
Девочка осторожно повернула ручку, тихонько открыла дверь и заглянула в приемную — там никого не было. Госпожи Придушайн, секретаря директора, не было на месте. На самом деле госпожу Придушайн звали вовсе не Придушайн, а Призе-Штайн, но не успела она проработать в интернате и двух дней, как за ней закрепилось это прозвище, и все равенштайнцы называли ее теперь только так.
«Черт! Если Придушайн нет на месте, кто же тогда доложит обо мне директору?» — промелькнуло в голове у Лауры.
Ведь, по мнению немолодой и начисто лишенной чувства юмора женщины, именно это являлось ее основной и первостепенной обязанностью. Как настоящий цербер, следила она за тем, чтобы никто без ее доклада и соответствующего на то разрешения не входил в кабинет директора, расположенный сразу же за приемной. Можно было подумать, что Придушайн была хранительницей некой бесценной святыни, а не обычным школьным секретарем.
Лаура собралась было закрыть дверь, как в голову ей пришла другая мысль: если Придушайн нет на месте, тогда, значит, никто не запрещает ей самой попытать счастье у Моргенштерна!
Лаура прошмыгнула в приемную, быстро пересекла ее и остановилась у большой дубовой двери, ведущей в кабинет директора.
Она постучала. Сначала тихо, потом чуть громче.
