Пускаться в объяснения не было смысла. Джефф сел на жесткую деревянную скамью. Лейтенант ушел, тюремщик запер дверь камеры. Возможно, наступила новая эпоха и Людовик XVII был гуманным монархом, но темница выглядела такой же грязной и омерзительной, как и раньше. Джефф мог поспорить, что и еда осталась такой же тошнотворной.
Он уперся ладонями в подбородок и попытался найти логичное решение. Норби без труда переправил Фарго на далекую планету в отдаленном будущем, но застрял вместе с Джеффом в неправильном 1805 году, в Дне Бастилии, которого не было на самом деле.
Будучи частично инопланетным, а частично земным роботом, Норби был ужасным путаником и не раз совершал ошибки в перемещениях как во времени, так и в пространстве. Должно быть, произошел очередной сбой или же робота притянуло к критическому моменту истории, который должен был наступить, но не наступил. Опять же — почему?
Пока Джеффа вели обратно в Бастилию, Норби использовал возможность скрыться в другое время или место. Но тогда почему Норби не вернулся к нему? Неужели с маленьким роботом что-то случилось?
— Я здесь, Джефф,— произнес Норби, неожиданно возникнув в пространстве между Джеффом и кучей прелого сена, которую тюремщик считал самой подходящей постелью для заключенного.— Мне стоило труда найти тебя. Я
105
думал, ты сумеешь отвертеться от Бастилии, но мне следовало бы помнить, что…
— Я не такой красноречивый, как Фарго. Я не умею убеждать людей в своей правоте. А что ты делаешь с этим ожерельем? Это опасное устройство.
— Я взял его в том музее, в далеком будущем.
— Но оно все равно опасно…
— Только не это ожерелье.— Норби протянул его Джеффу. Бриллианты сверкали, металл мягко отсвечивал серебром.
— Это же настоящее ожерелье королевы, а не копия,— изумленно произнес Джефф.
— Разумеется, и если ты немного подумаешь, то поймешь, какой я умный.
Чувствуя себя полным дураком, Джефф смотрел на настоящее ожерелье, вспоминая, каким прекрасным и старомодным оно выглядело на Олбани Джонс, одетой в костюм М ари и-Антуанетты.
— Значит, настоящее ожерелье и есть ключ к разгадке?
— Да, Джефф. По крайней мере, мне так кажется.
— Давай посмотрим. Копия ожерелья — это инопланетное транспортное устройство. Оно неисправно, и в активированном состоянии стремится попасть в то время, где оно было в прошлом.
— Или будет в будущем,—добавил Норби.
— Но тогда каким образом настоящее ожерелье…
— Давай, Джефф, шевели мозгами!
— Хорошо. Копия перенесла Олбани из дома ювелиров, а так как она держала в руках настоящее ожерелье, оно исчезло из Франции восемнадцатого века в то самое утро, когда его собирались передать кардиналу Рога ну.
— Поэтому настоящие бриллианты так и не попали к ворам,— нетерпеливо добавил Норби, покачиваясь на своих телескопических ногах.
— Совершенно верно,— согласился Джефф.— И скандала не было. Имя королевы осталось незапятнанным, и революция происходила гораздо спокойнее, без кровопролития.
— Доказательством чего служит тот факт, что мы с тобой находимся здесь,— с торжеством заключил Норби,— Сейчас 1805 год, и Франция ни с кем не воюет.
106
— Это потому, что Наполеон не правит страной. В '1804 году он стал императором Франции, но, очевидно, в этом времени ничего подобного не произошло.
— Он целых двадцать лет сражался со всей Европой и пролил реки крови,— угрюмо буркнул Норби,— Кому он нужен?
— Все зависит от того, с какой стороны посмотреть. В перспективе правильное временное ответвление оказывается предпочтительнее, даже если в нем были плохие периоды. То ответвление, в котором Наполеон был императором, в конце концов привело к полетам в космос и к тому далекому будущему, когда все разумные существа объединились в Галактическую Федерацию.
— Я понимаю,— сказал Норби,— Это неправильное временное ответвление ведет в будущее, в котором люди не присоединяются к Галактической Федерации. Поэтому я собираюсь переместиться в 1 февраля 1785 года и вернуть ожерелье Бемеру и Боссанжу.
— Давай сделаем это сейчас. Я устал от Бастилии.
Норби попытался, но, несмотря на все усилия, Бастилия осталась на месте. Правда, кое-что все-таки изменилось: дневной свет неожиданно сменился темнотой.
— Довольно странно, Джефф,— заметил робот,— Думаю, мы приближаемся к правильному времени, к 1 февраля 1785 года, но не дотягиваем до него. Наверное, мы не можем этого сделать, поскольку ты уже находишься там, а я не могу привести к ювелирам второго тебя.
— Даже не пробуй, Норби,— Джефф вздрогнул, вспомнив, как две копии ожерелья притягивались друг к другу,— Я не хочу слиться со своим двойником. Кто знает, что тогда произойдет?
— Правильно. Ты ведь не какое-то неодушевленное ожерелье — ты из плоти и крови, ты обладаешь жизнью и разумом. Если человек встретится с самим собой в прошлом, то во времени может произойти нечто вроде короткого замыкания.
— В таком случае, Норби, почему бы тебе не отправиться туда без меня? Тебя там не было, поэтому тебе нечего опасаться. Вернись в дом ювелиров сразу же после того, как нас увели в Бастилию, и оставь ожерелье на полу. Бемер и Боссанж найдут его и подумают, что Олбани его выронила. Они передадут ожерелье кардиналу, как и до-
107
говаривались. В конце концов, они ничего не теряют — а история вернется на правильный путь.
— Джефф, опиши мне эту комнату в доме ювелиров. Я больше не хочу ошибаться, хотя это и так происходит очень редко.
— Ну конечно, Норби. Я знаю, как ты стараешься.
— Ты намекаешь на…
— Ничего подобного. Мне просто интересно, сможешь ли ты настроиться на эту комнату без моей помощи. Копия ожерелья находится там, и она притянет тебя — если только ты не притянешься к ней в другом времени.
— Поэтому ты и должен точно описать комнату, — раздраженно сказал Норби,— Я хочу видеть ее так ясно, как если бы она находилась у меня перед глазами.
— Хорошо. Вот что тебе нужно представить…—Джефф подробно описал комнату, вспомнив все, что отложилось в его памяти.
— Не слишком точное описание,— буркнул Норби.
— Извини, но это все, на что я способен. Там было темно, и, честно говоря, у меня не было времени глазеть по сторонам.
— Что ж, попробую,— Робот поднес ожерелье королевы к свету своего фонарика.— Надеюсь, оно послужит решением проблемы.
— А если нет…
— Тогда я заберу тебя к Олбани, Фарго и Марселю. А потом одного за другим переброшу вас в ту часть нового временного ответвления, где мы сможем жить, не выпадая из реальности.
Джефф был совершенно подавлен.
— Мне не нравится это время. Я хочу вернуться в наш родной мир, к нашим друзьям.
— Я тоже, Джефф. Прощай.
— Норби! Мы с тобой во Франции, и настроение у меня — хуже некуда. Пожалуйста, не говори «прощай»: это звучит так, как будто мы прощаемся навсегда. Скажи «оре-вуар», как принято у французов. До встречи!
Глава двенадцатая РЕШЕНИЕ
Должно быть, Джефф задремал после ухода Норби. Он так устал, что даже мучительная тревога не могла отогнать сон.
Проснувшись, он увидел светлое небо за окном. Наступило утро. Джефф протер глаза, мучительно ощущая пустоту в желудке и сухость во рту. В придачу ко всему у него болела спина от постели из прелой соломы.
Но в камере было довольно тепло. Странно, ведь Бастилия — такое холодное место…
Стоп! Почему тепло? Зимою в Бастилии промозглый холод. Джефф впервые попал в темницу 1 февраля 1785 года. Естественно, тогда ему было холодно. Во второй раз он попал в Бастилию 14 июля 1805 года, в ином временном ответвлении, и разумеется, там было тепло.
Но потом они переместились в прошлое, поближе к февралю 1785 года, чтобы вернуть ожерелье королевы. Сейчас должно быть холодно, но Джеффу было тепло. Значит, сейчас лето?
И что там за шум снаружи?
Звук напоминал рев бушующего океана, хотя иногда до Джеффа доносились отдельные слова. Из-за окна доносил-
109
ся такой шум, словно сотни, если не тысячи людей собрались во внутреннем дворе внизу.
Джефф услышал, как люди бегут по коридорам Бастилии, и ухватился за решетку над дверью своей камеры, подтянувшись на руках и попытавшись рассмотреть, что происходит.
Мужчины и женщины с восторженными лицами, в рваной одежде колотили кувалдами в двери камер. «Свобода! Равенство! Братство!» — эхом отдавалось в стенах тюрьмы.
— Эй! — крикнул Джефф,— Выпустите меня! Что случилось?
— Долой аристократов! — воскликнула женщина с глубоким порезом на лбу, из которого сочилась кровь,— Мы освободим заключенных и сровняем Бастилию с землей!
Мужчины взламывали двери камер топорами и кувалдами. В тот день в крепости томилось не так уж много заключенных, но Джефф был одним из них. Оказавшись на свободе, он сообразил, что настало 14 июля 1789 года — день штурма Бастилии.
