Воробей побежал быстрее, насторожив все свои чувства, чтобы не врезаться в дерево. Он отчетливо ощущал пространство вокруг себя; чуткие усы и нос указывали ему путь, а шерстяные ушки стояли торчком, ловя малейший звук, который мог бы указать на заросли впереди. Внезапно он услышал хруст сухого листа. Горьковатый запах защекотал ноздри Воробья.
Сумрачное племя!
Неужели он так сильно приблизился к границе?
Воробей перестал бежать и осторожно шагнул вперед, шевеля усами. Пограничные метки пестрели на деревьях впереди. Совсем свежие метки. В чем дело? Неужели Сумрачное племя ввело ночное патрулирование?
Воробей принюхался. Все метки были оставлены одним котом. Острый коготь подозрения впился в шкуру Воробья: зачем один кот бродит по лесу один? И зачем он в одиночестве размечает границу? Громкий кошачий вой разорвал ночную тишину.
Выпущенные когти обрушились на плечи Воробью, опрокинув его в усыпанную листьями землю. Он с яростным шипением вскочил, слепое бешенство опалило все его мышцы. Не раздумывая, Воробей прыгнул на врага, которого уже успел узнать по запаху.
— Когтегрив!
Это был сын Рыжинки.
Молодой Сумрачный воин поспешно вскочил на ноги.
— Ой, п-прости!
Воробей почувствовал, как горячая волна стыда прокатилась по шерсти Когтегрива, когда тот понял, что напал на целителя.
— Я не понял, что это ты… — Зашуршала земля — это Когтегрив виновато втянул когти. — Я думал, это нарушитель.
— Целители могут ходить, где хотят, — с достоинством напомнил ему Воробей.
— Я… я знаю, — пробормотал Когтегрив. — Что ты тут делаешь? То есть, что делаешь ночью? Тебе что то нужно в нашем племени? Я могу проводить тебя к Чернозвезду. Или ты куда-то идешь?
Пока Когтегрив лепетал весь этот вздор, Воробей пригладил свою растрепанную шерсть, потом принюхался и прислушался к звуку волн, набегавших на берег, и к шелесту листьев на ветру, пытаясь определить, куда же он забрел. Довольно далеко от берега и близко к границе с Сумрачным племенем — настолько близко, что стал жертвой нелепого нападения молодого воина.
Убедившись в том, что пограничные метки все таки находятся перед ним, Воробей осторожно попятился назад, пока не очутился на своей территории. Спору нет, целитель может ходить, где пожелает, однако не просто так, а по какой-нибудь серьезной надобности.
Кроме того, Воробью совсем не хотелось признаваться Когтегриву, что ему просто захотелось побродить по ночному лесу в одиночестве!
— А что ты делаешь здесь среди ночи? — спросил Воробей, решив, что задавать вопросы гораздо легче, чем отвечать на них самому. — Ты в патрулировании?
— В-вроде того, — выдавил молодой воин, смущенно переминаясь с лапы на лапу. — А вообще-то, это тебя не касается, — гораздо резче добавил он.
«С чего это ты так распушилося?» — подумал про себя Воробей, придвигаясь ближе к Когтегриву.
— Просто я знаю, что Сумрачное племя не часто посылает одиночные патрули помечать границы среди ночи, — заметил Воробей. Впрочем, в глубине души он был просто счастлив, что Чернозвезд не послал на это задание полноценный патруль. Воробей невольно поежился, представив, что случилось бы, если бы отряд Сумрачных воинов увидел, как он носится по лесу, словно бешеная лисица с колючками в хвосте!
— А Грозовое племя не часто посылает своего целителя в лес среди ночи, — парировал Когтегрив.
«Ишь, языкатый какой! За словом под подстилку не лезет», — подумал Воробей.
— Возвращайся лучше в свою палатку, — огрызнулся он. — Завтра у тебя будет тяжелый день.
К его удивлению, Когтегрив не стал спорить.
— Ладно, — кивнул он и, повернувшись, быстро скрылся за деревьями.
Воробей потянул носом, ловя его удаляющийся запах, и вдруг учуял еще кое-что. Запах показался ему странно знакомым, только Воробей никак не мог вспомнить, где встречал его раньше. Должно быть, его принес Когтегрив. Может быть, это запах кого-то из его соседей по палатке?
Но почему тогда шерсть на спине у Воробья вдруг начала потрескивать, словно перед грозой? Ему вдруг показалось, будто за ним кто-то наблюдает. Воробей обернулся вокруг, втягивая запах и насторожив уши. Будь проклята его слепота! Неужели какой-то кот следит за ним из темноты? Или ему это только кажется?
Ни звука. Ни запаха — кроме того, который оставил Когтегрив.
Воробей встряхнулся. «Не будь мышеголовым! Ты один, и никого здесь нет!» — мысленно прикрикнул он на себя.
В воздухе уже чувствовалась близость рассвета. Нырнув под орешник, Воробей потрусил в сторону дома.
Кто мог следить за ним в глухую ночную пору?
Холодные капли дождя хлынули сквозь крышу палатки, когда Искролапка вошла внутрь и с размаху прыгнула в свое гнездышко так, что все стены заходили ходуном.
— Эй, полегче! — взвизгнула Цветолапка, отряхивая шерстку.
Голубичка открыла глаза. Неужели уже утро? Львиносвет вчера так загонял ее на тренировке, что она спала, как убитая, и не сразу смогла стряхнуть с себя сон. Во время охоты Львиносвет заставлял ее до предела напрягать свои чувства, дотягиваясь мыслями далеко за границы Грозового племени.
— Сладко поспала? — зло спросила Искролапка.
Серый свет просачивался сквозь ветки куста. Высоко над стенами оврага стонал под ветром лес. Искролапка была вся мокрая, шерсть плотно облепляла ее щуплую фигурку.
Значит, снова ливень.
Голубичка потянулась и зевнула.
— А ты уже выходила наружу?
— Я ходила в рассветный патруль, — взорвалась Искролапка. — Не понимаю, почему Ежевика заставляет меня делать самую неприятную работу, а тебе разрешает нежиться в гнездышке!
У Голубички вспыхнули уши. Неужели Огнезвезд рассказал глашатаю о пророчестве и попросил его не загружать ее обязанностями? Но зачем? Почему они не могут относиться к ней, как к обычной ученице?
Она виновато съежилась, когда Искролапка снова заговорила.
— Что в тебе такого особенного? — процедила сестра. — Я же вижу, как Огнезвезд смотрит на тебя, когда ему кажется, будто никто не замечает! А теперь и Ежевика обращается с тобой так, словно ты только что спрыгнула с Серебряного пояса!
— Мне кажется, они просто следят, чтобы мы подчинялись правилам, — попыталась успокоить сестру Голубичка, всей душой надеясь, что Искролапка в это поверит.
Не тут- то было.
— Что это за правило такое, по которому ты должна отдыхать в теплой палатке, а я — бегать под дождем?
Цветолапка слизнула капли дождя с шерстки и вмешалась в их разговор.
— Что ты заладила — я, да я? — спросила она. — Всем приходится ходить в рассветные патрули, но никто, кроме тебя, не жалуется!
— Всем, да не всем! — огрызнулась Искролапка, сердито глядя на сестру. — Некоторые ходят чаще, чем кое-кто.
— Наверное, Ежевика приготовил мне какое-то другое задание, — пролепетала Голубичка.
— Какое же, хотелось бы знать? Слопать дополнительный кусочек крольчатины на завтрак? — проворчала Искролапка, сворачиваясь клубочком в своем гнездышке. Она была так зла, что повернулась спиной к Голубичке.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось пойти без меня, — прошептала Голубичка и стала слизывать капли дождя с серебристой шерстки сестры. Ей бы очень хотелось, чтобы ее гоняли в патрули так же часто, как Искролапку, чтобы все было по справедливости.
В конце концов, это она задумала тот дурацкий поход в племя Ветра! — Слава Звездному племени, что нам, наконец-то, разрешили выходить из лагеря, — добавила она, старательно работая языком.
— Ха! — фыркнула Искролапка, но Голубичка чувствовала, что сестра стала оттаивать.
— Не могут же они вечно наказывать вас, — сказала Цветолапка.
Искролапка повернулась, подставляя Голубичке свое мокрое плечо.
— Надеюсь.
В наказание за тайное проникновение на территорию племени Ветра ученицам на целых четверть луны запретили покидать лагерь. Голубичка втайне думала, что детская и палатка старейшин еще никогда не были такими чистыми, как в эти злосчастные дни. Каждый день они с Искролапкой таскали туда-сюда мох и папоротники, так что Искролапка уже не сомневалась, что они приготовили по новой постели каждому коту в Грозовом племени.
— Голубичка! — послышался снаружи бодрый крик Львиносвета.
Искролапка сердито фыркнула.
— Как всегда, не вовремя, — проворчала она. — Только ты добралась до места, где у меня шкура чешется.
— Извини, — прошептала Голубичка. — Мне надо бежать. — Выпрыгнув из своего гнездышка, она раздвинула ветки куста и шагнула в пелену дождя. — Что?
Львиносвет сидел на мокрой поляне, с усов у него капало.
— Слышала что-нибудь?
Голубичка вздохнула. Каждое утро Львиносвет задавал ей этот вопрос вместо приветствия. Кто она ему — пара огромных ушей на четырех лапах?
