Держащийся за рукоять меча мальчишка так же льдисто улыбнулся в ответ.
– Вот только шевельнись… – с угрозой в голосе процедил он. – Меня и так весь вечер тянет вздремнуть…
Замершая ягишиня метнула быстрый взгляд поверх плеча мальчишки. И увидела, что кинувшиеся ей на помощь сестры настороженно застыли. Перед ними, зловеще сгорбившись и выставив скрюченные пальцы, стояла черноволосая девчонка. И вокруг этой тоненькой, вроде бы несерьезной детской фигурки витала угроза, явственная настолько, что казалось, ее можно пощупать.
Среди сгрудившихся у стены участников квеста послышались шум, возня, жалобный вскрик… Отчаянно брыкаясь, из толпы вывалилась заброшенная туда Иркой ягишиня. Ее десантный комбинезон висел клочьями, а поперек физиономии тянулись четыре глубокие кровоточащие царапины. Мелькнула злорадная физиономия беловолосой ро́бленной. Девчонка быстрым движением слизнула с ногтей что-то красное.
И тогда старуха на эстраде наконец очнулась.
– Они напали на моих девочек! – срываясь на потрясенный визг, заорала Баба Язя.
При взгляде на царапины на лице одной дочери и тупой игровой меч у горла другой в жутких старухиных глазищах засветился самый настоящий ужас. Костлявые руки затряслись, беспокоя дрыхнущего кота. Третья слева кошачья голова приоткрыла один глаз и рот, приготовившись мяукнуть.
В распахнутую кошачью пасть влетел травяной шарик и полыхнул прямо в глотке. Тяжелая кошачья тушка взлетела в воздух и шлепнулась обратно на руки едва успевшей подхватить его старухе. Шерсть на коте стояла торчком. Пострадавшая голова истошно кашляла, из пасти у нее пыхали густые клубы дыма.
– Помурлыкай мне еще, – подбрасывая на ладони шарик побольше, многозначительно пообещала Танька. От навеянного старухиным взглядом оцепенения не осталось и следа – девчонка была собранна и деловита.
– Котик! Котинька мой! – отчаянно прижимая ставшего молчаливым кота к груди, шептала Баба Язя. – Малолетние бандиты накинулись на моих девочек! – словно не веря самой себе, произнесла старуха. – И обидели моего кота! – уже яростно заорала она и развернулась к покачивающемуся над ней ведущему. Свисающие из-под черной банданы седые космы поднялись, будто подхваченные ветром, вокруг них заплясали ало-зеленые искры. – Я говорила! Я предупреждала! Несовершеннолетние! В клетках их держать! Сейчас же! Немедленно! – на каждом слове стукая протезом в пол, требовала Баба Язя. – Всех детей! Этих! – костлявый палец с кривым ногтем поочередно ткнул в Богдана, Ирку и Таньку. – И вот этих! – палец принялся тыкать в девчонок Оксаны Тарасовны. – И… – палец нашел троицу инклюзников, – этих тоже!
– Какие мы вам дети?! – дружно возмутились инклюзники. – У нас права есть! Водительские!
– Тем хуже! Безответственность! Отсюда! Вон! По домам! Запереть! Никаких игр! Иначе… – старуха вскинула плотно сжатый кулак. Морщинистое лицо Бабы Язи стало по-настоящему страшным. – Берегитесь!
Физиономия ведущего стала совсем потерянной.
– Вельможная пани Йоги-Эгера! Бабулечка Язя! – взмолился он. – Я ж вас очень уважаю, прямо-таки преклоняюсь… Только как же никаких игр?! Я ж им тогда деньги вернуть должен! – изогнувшись вопросительным знаком, громким шепотом выдохнул он старухе прямо в ухо.
– В пятикратном размере, – невозмутимо разглядывая лежащий на ладони травяной шарик, уточнила Танька.
– Почему в пятикратном? – возопил ведущий.
– Правильно, в пятикратном будет мало! – немедленно продолжила Танька. – Мы сюда развлекаться приехали, а нас унижают, обижают, угрожают… Нарушение обязательств, травмы моральные и… – Танька повела оббитыми об камень стены лопатками, – и физические! В семикратном!
– А ребятня не совсем лохи… – одобрительно прохрипел ушибленный ягишиней скарбник.
– Это у вас травмы? – заорала старуха. – Это вот… у моих девочек травмы! – она трагическим жестом простерла руку к своей исцарапанной дочери. – У кота травмы!
– А ваших девочек с котами… с котом… сюда никто не приглашал, – тихо процедила Ирка, мрачно зыркая на настороженно замерших перед ней ягишинь. – Вас, кстати, тоже, бабушка…
– Ай-яй-яй! – потирающий ребра официант ворочался среди блюд, беспомощный, как перевернутая кверху лапами черепаха. Наконец он с кряхтением сумел подняться и, старчески, со свистом, дыша, уселся на краю стола. С рукавов и спины его черного фрака, шелестя, осыпались апельсиновые шкурки и конфетные бумажки. – Умные девочки не стали бы говорить таких неприятных вещей совсем незнакомой бабушке. Умные девочки всегда очень вежливы со взрослыми, даже когда взрослые не очень вежливы с девочками. Но разве нынешние девочки умные? Они просто очень самостоятельные, а это, согласитесь, совсем другое дело…
Теперь уже Ирка поглядела на старика с возмущением. Совсем придурковатый дед – его обозвали, на стол кинули, едва не отлупили, а он про вежливость долдонит? С кем вежливость – вот с этими? Ирка презрительно поглядела на эстраду – и встретила дикий, горящий безумной яростью взгляд старухи в кожаном тренче.
– Я в последний раз требую… – клокочущим от бешенства голосом протянула Баба Язя, – чтобы агрессивные малолетние бандиты были немедленно лишены всяких развлечений и отправлены по домам! К родителям!
– Да пожалуйста! – лениво бросила Танька. – Не очень-то много удовольствия мы пока от вашего квеста получили… Но только после выплаты компенсации! – твердо закончила она.
– А ведь у нас все так хорошо было задумано! – почти всхлипывая, простонал ведущий. – Стол, музыка… Задания такие… интересные… такая игра… С кем я играть буду, если три команды уйдут? – неожиданно вскинулся он.
– Ну хочешь, мои девочки поиграют? – уже чувствуя свою победу, ласково-ласково предложила Баба Язя.
По сгрудившимся участникам прокатился недовольный рокот.
– Тогда мы все отсюда валим, – решительно объявил скарбник, одаривая ягишинь недобрым взглядом. – Я с этими кобылами драчливыми не то что развлекаться… Короче, мужик, – решительно объявил он ведущему, – всем будешь должен в семикратном размере.
– Мало получил? – сквозь зубы поинтересовалась окровавленная ягишиня.
– Это ты мало получила! – звонко выкрикнула беловолосая ро́бленная. Оксана Тарасовна ухватила ее за пояс и дернула обратно в толпу, но расходившаяся девчонка продолжала вопить: – Так можем добавить… – ее крик оборвался (одним взмахом руки Оксана Тарасовна лишила ее голоса), но девчонка продолжала беззвучно разевать рот и выразительно размахивать крепко стиснутыми кулачками.
– Мои девочки вам не понравились, – неожиданно спокойно заключила старуха. Так спокойно, словно это и не она только что захлебывалась яростью. – Почему мои чудные девочки всегда страдают, а этим несовершеннолетним человеческим монстрам все сходит с их замурзанных ручонок? – Баба Язя пожала плечами в глубоком удивлении перед человеческой глупостью и низостью.
Ирка моментально насторожилась.
– Вы не хотите играть с моими красавицами, но вы согласны играть с неорганизованными, бесчестными, аморальными, бессовестными несовершеннолетними бандитами, – проговорила старуха, словно бы погруженная в глубокие философские раздумья. И медленно подняв голову, окинула участников квеста безумным фосфоресцирующим взглядом. – Ну так играйте! – пронзительно закричала она, повелительным жестом вскидывая руки. – Играйте все! Играйте всерьез!
Ирка поняла, что надо прыгать. Прежде, чем старуха договорит.
Выщелкнув когти, она в высоком прыжке взметнулась над головами преграждающих ей путь ягишинь. Больно отбивая ступни, приземлилась на краю эстрады, с трудом удержала равновесие и бросилась к старухе.
Навстречу Ирке выскочил девятиголовый кот. Брошенный Танькой травяной шарик пролетел у кота под брюхом и врезался в эстраду. Полыхнуло, над толпой со свистом пронеслись сорванные со стойки барабаны.
Ирка и вцепившийся в нее кот кубарем скатились с эстрады и рухнули на плиты площадки. От удара у Ирки перехватило дух. Кот вскочил ей на грудь и в девять глоток мявкнул прямо в лицо.
– А-а-а! – страшно закричав, Ирка скорчилась на каменных плитах, держась за взорвавшуюся болью голову.
По площадке тугим канатом стегнул ветер.
Буйный смерч как соломинку сдул в сторону Богданов меч вместе с держащимся за рукоять мальчишкой – пленная ягишиня перекатом ушла в сторону. Будто собираясь выдрать начисто, ветер рвал волосы ведьм. Инклюзников разнесло в разные стороны и швырнуло на старые камни крепостной стены. Раскидывая объедки, вертелись в ветряной спирали сорванные со столов тарелки и бокалы. Рваными тряпками метались над площадкой скатерти.
А посреди этого безумия, вскинув руки, возвышалась старая Баба Язя, и ветер развевал ее седые космы и полы кожаного тренча.
