К началу нашей удивительной истории все в семье со своей квартирой отлично освоились, им даже стало казаться, что живут они здесь уже целый век. Вместе с тем они не перестают удивляться и восхищаться. А восхищаться там есть чем.
Помимо трех прекрасных комнат с высокими потолками и большими окнами, в квартире-108 все удобства, огромная кухня, большая ванная и кладовка да еще два балкона с разных сторон — и один из них лоджия, то есть балкон с крышей. Самая маленькая комната, хотя она не такая уж и маленькая, мамина, средняя, с простым балконом, — детская. а А самая большая, торцевая, — папина. В этой комнате одно окно выходит на улицу, а другое окно и лоджия — в сад: квартира-108 на первом этаже. Эта комната — центр жизни всей семьи, потому что в ней принимают гостей, слушают музыку, устанавливают новогоднюю елкуелку, и дети в основном играют именно здесь… Вы спросите, как же папа тогда в ней работает? А такой уж он человек! Он говорит, что ему мешает только посторонний шум, например, когда на улице перед домом тарахтят какие-нибудь машины. Этот шум на улице папе, конечно, мешает. Или шум за стеной, в соседней квартире, когда Старик-Ключевик играет на рояле. «Потому что это шумы посторонние, несемейные, чуждые моему внутреннему ритму», — говорит папа. И папа с ними борется: как только затарахтят на улице машины или забренчит за стеной Старик-Ключевик, папа сразу включает свою стереосистему и так регулирует громкость музыки, чтобы посторонних шумов не было слышно. Тогда он спокойно работает. Музыка создает вокруг папы звуковой барьер, этакую звуковую занавеску, которая отгораживает его от всех посторонних шумов. За этой звукозанавеской папа спокойно работает, или думает, или спит. Некоторых это удивляет, они говорят, что при громкой музыке не могут ни работать, ни тем более спать. А папа может, такая уж у него способность. Он говорит, что сам выработал в себе эту способность — отгораживаться шумом от шума, — потому что другого выхода просто не было. «Клин всегда вышибают клином», — говорит папа. А семейный шум его не раздражает, даже наоборот — успокаивает. Потому-то папе и не мешает, что его комната является центром семейной жизни. Юра и Катя часто устраивают здесь разный тарарам: бегают, поют, кричат, гремят игрушками, — а папа в это время спокойно работает. Что касается Юры и Кати, то они обожают любой шум, даже посторонний. В тишине они долго не выдерживают. Если полдня нет никакого шума, они начинают тосковать и сами устраивают себе какой-нибудь шум. Так что Катя и Юра в вопросе шума заодно с папой. Зато мама в квартире-108 никакого шума просто не переносит: ни громкой музыки, ни падающих кастрюль, ни тарахтения машин за окнами — у нее от шума поднимается давление и болит голова. Это, наверное, потому, что мама много времени проводит в библиотеке, а там всегда очень тихо, только шуршат страницами книги, а если разговаривают люди, то шепотом. Мама привыкла к мудрой тишине библиотек. Она переводчик: переводит с английского на русский, и наоборот.
Еще несколько слов о соседях… Но их здесь почти нет, если не считать тех, кто выше этажом, но какие это соседи, если их месяцами не встречаешь! Настоящий «сосед через стенку» у жильцов квартиры-108 только один: Старик-Ключевик из квартиры-107. Почему его так зовут? Потому что он всегда носит на золотистой цепочке вокруг шеи ключ от английского замка. Его он носит вовсе не для украшения, а в силу необходимости: Старик-Ключевик страшно рассеян. Один раз, минувшим летом, он выскочил утром в одних трусах — вынести мусорное ведро, но забыл прихватить ключ от квартиры, дверь за ним захлопнулась, и он уже не мог попасть обратно. Тогда он, конечно, обратился за помощью в квартиру-108. Хорошо, что папа был дома. Пока он звонил в домоуправление, пока пришел слесарь и взломал дверь, Старик-Ключевик отсиживался в папиной комнате: в одних трусах и с мусорным ведром, которое он никак не хотел выпускать из рук. Он сидел и несколько смущенно улыбался. Ведь Старику-Ключевику девяносто лет — он мне сам говорил. И в это можно поверить! Он старый интеллигент, всю жизнь одевался «с иголочки» и никогда еще не показывался на люди в одних трусах и с мусорным ведром. После этого случая Старик-Ключевик стал носить ключ от квартиры на цепочке вокруг шеи; он теперь и спит с ключом на шее, и моется в ванне с ключом на шее — никогда с ним не расстается. Вот с тех пор его и зовут «Старик-Ключевик». За глаза, конечно. В глаза леже его продолжают звать, как и раньше: Аполлон Иванович… Но не думайте, что он похож на греческого бога Аполлона, нет: он среднего роста и сухонький, белые волосы на маленькой голове всегда аккуратно зачесаны на пробор.
Старик-Ключевик живет один в двухкомнатной квартире. Он пенсионер, но иногда ходит читать лекции в обществе «Знание» — по археологии. Он большой специалист в этой науке, занимающейся изучением древностей. Наверное, поэтому Старик-Ключевик все на свете знает и его уже ничем не удивишь. Он всегда говорит, что все, что нас удивляет, давно уже было… Представляете? Мне это трудно представить, но Старик-Ключевик в этом глубоко убежден. Более того: почти все он уже видел сам, а об остальном догадывается. Не знаю, но если это так, то удивляться, конечно, нечему…
Старик-Ключевик — очень тихий и хороший сосед. Он никогда никому не мешает, а помочь всегда готов — в этом вы скоро сами убедитесь. А то, что он бренчит иногда за стеной на рояле, так это не беда: я же вам говорил, что папа отгораживается от этого бренчания своей громкой стереосистемой… Да… Но Старику-Ключевику-то каково? Не беспокоит ли его папина система? Представьте: не беспокоит! И вовсе не потому, что он любит шум, он к любому шуму абсолютно равнодушен. Он на него просто не реагирует. Старик-Ключевик, конечно, немного глуховат, но не это главное. Главное в том, что он философ… Как это понимать? Очень просто! Дело в том, что он давно уже выработал в себе некое твердое равновесие, из которого его невозможно вывести. Вы думаете, что равновесие имеет только тот, кто ходит по проволоке? Старик-Ключевик никогда не ходил по проволоке, а равновесие у него есть: то подлинное жизненное равновесие, которое вырабатывается в переживании разных великих потрясений. Ведь прожил он очень долгую жизнь, начало которой теряется в тумане прошлого века, и потрясений за это время было хоть отбавляй. Старик-Ключевик насмотрелся их достаточно. Но вот что странно: он все еще относится к ним как к реальной окружающей действительности! А к реальной действительности он относится как к миражу. Естественно было бы наоборот, но что поделаешь. События окружающего мира его мало волнуют, разве что на голову ему упадет кастрюля — и то он не рассердится, а просто улыбнется. Что бы вокруг ни происходило, он всегда улыбается. Удивительно, что эта улыбка не покидает его даже ночью, во сне, хотя эту улыбку во сне никто никогда не видит, ведь Старик-Ключевик совершенно одинок. Может быть, именно потому он так тянется к жильцам квартиры-108. А в общем-то Старик-Ключевик всегда ровен и спокоен. Все треволнения, о которых речь пойдет впереди, покажутся ему смехотворными. И то не очень: ведь он не будет над ними хохотать, как не будет и плакать… Замечательный характер, не правда ли? Вот стукнет вам девяносто лет — да еще при наличии разных глобальных потрясений, — и вы тоже научитесь такому улыбчивому состоянию. Если, конечно, доживете. Тогда и вы станете таким же мудрым философом, как Старик-Ключевик…
Вот и все, что я хотел предварить о квартире-108, ее жильцах и соседях… А теперь перейдем к нашей истории…
Старик-Ключевик и телевизоры
Ранним утром квартира-108 особенно красива. И опять-таки из-за окон. Потому что в комнатах горит оранжевый свет, а окна еще синие. За окнами зима, там все в снегу: дома, деревья, асфальт. За окном папиной комнаты дремлют в саду запорошенные снегом большие корявые липы. Голые ветви деревьев наполовину черные, наполовину белые. Черно-белый узор ветвей загородил снаружи все папино окно, потому что квартира-108 на первом этаже. Узор ветвей загородил собой дымящий за садом завод и предрассветное небо. Только внизу, под мощными стволами деревьев, чистая полоса снега на садовой лужайке. Сейчас снег синий. И все синее. Еще синее оттого, что свет в комнате оранжевый!
Другие окна тоже красивы, но не так, как папино, потому что в них нет деревьев — в них просто улица: люди, машины, дома…
Постепенно окна светлеют, время идет к десяти. Папа давно уже уехал — сдавать картину на выставку. Дети проснулись и сидят в кроватях, а мама носится по всей квартире: в сапогах, в скунсовой шубе и мохере, — но все еще никак не может уйти. Она еще раз все проверяет и дает детям последние указания.
— Старик-Ключевик вас проведает, — говорит мама. — Белье для стирки я замочила, вы его не трогайте. Щи и каша на плите, сладкий творог в холодильнике… Старик-Ключевик его любит, угостите его. И пусть он вас покормит… Ну, кажется, все! Я вам буду звонить!
